Прощение - Лавейл Спенсер

Один поцелуй, одна рождественская песенка - и уже вообразил ее матерью своих детей! Совсем как Арден, который только и толкует о жене, о семье... Нет, это не для него, не для Ноа... Мысль о том, что он мог так молниеносно прийти к подобному решению, вызвала у него ощущение, близкое к панике.

Тем не менее он оставался до конца репетиции, следя глазами за Сарой, пытаясь разобраться в собственных мыслях и чувствах.

Вот она подняла обе руки, призывая к вниманию.

- Дети, вы пели, как небесные ангелы! Молодцы! Теперь идите по домам, а следующую репетицию проведем в костюмах и с зажженными свечами...

Она спустилась в зал, подошла к стулу, где были ее пальто и шляпа. Ноа улыбнулся ей.

- Добрый вечер, шериф.

- Привет, Сара.

- У вас хороший голос, - заметила она, просовывая руки в рукава пальто, которое он держал для нее.

- У вас тоже,

- Значит, хотя мы не сумели станцевать вместе, сможем спеть.

С улыбкой она застегнула пальто, начала завязывать под подбородком ленты шляпы.

Как занятно, мелькнула у него мысль - мне нравится смотреть, как она это делает, нравится ее шея, рот...

Теперь она натягивала перчатки и, внезапно подняв глаза, улыбнулась ему так искренне и обезоруживающе, что он почувствовал холодок в спине... Когда же - попытался он припомнить, - когда ее облик стал меняться в его глазах? Когда ее слишком высокий рост стал ему казаться элегантным, ее простота стала называться неиспорченностью, обыденная внешность - идеальной?

- Я зашел, чтобы проводить вас домой, - сказал он.

- Спасибо. Но мне нужно завернуть в редакцию.

- Ладно.

На улице было холодно и ветрено. Ему хотелось взять ее руку, но он не позволил себе этого... Что с ним происходит? Он знавал десятки женщин, с которыми проделывал и не такое, но взять ее за руку не решался.

- Детям нужны крылья... - говорила она тем временем. - Хочу посмотреть, подойдет ли для этого газетная бумага. Они пели чудесно, правда?

- Как ангелы. Они вас полюбили.

- Я их тоже. Знаете, я никогда не имела дела с детьми... Удивительно, как они отзывчивы.

В помещении редакции Сара зажгла лампу, Ноа подождал, пока она собрала бумагу, помог ей сделать из нее рулон и завязать веревкой.

- Что бы еще придумать, чтобы крылья блестели? - задумалась Сара. Дети были бы в восторге.

- Слюда, - предложил Ноа.

- Слюда?.. Ой, конечно! Как я не подумала?

- Нужно хорошенько растолочь ее в ступке, - сказал Ноа, - а потом насыпать на бумагу, смазанную крахмальным клеем.

- Чудесная идея!

- Если хотите, я разыщу хороший кусок слюды.

- Правда, вы сделаете это?

- Только не завтра, а через день. Устраивает? Я и размельчу ее для вас.

- О, Ноа, спасибо. Вы просто наш добрый гений! - Как сверкали ее голубые глаза - и всего-то из-за такой малости!

Он был очень доволен, что сразу сообразил, чем можно обрадовать ее, вызвать одобрение и благодарность.

- Пошли? - Он поднял рулон бумаги и протянул руку к лампе.

- Я готова.

Он прикрутил фитиль, пошел за ней к дверям.

Когда она уже открывала их, он вдруг произнес:

- Сара, подождите минуту.

Она задержалась, повернулась к нему, натягивая перчатки.

- Что? - спросила она.

Свободной рукой он прикрыл полуотворенную дверь, они остались в тесном темном помещении.

- Я просто... - заговорил он, наклоняя голову и подходя ближе к Cape, просто...

Поля его головного убора уперлись в ее шляпку. Они оба усмехнулись в темноте, он снял свой "стетсон".

- Можно я снова сделаю то же самое? - спросил он.

Она тихо ответила:

- Сделайте.

Он наклонился еще ниже, их губы соединились и оставались в таком положении, пока маятник часов неспешно отбивал свои секунды: десять... пятнадцать... двадцать.

В одной руке у Ноа Кемпбелла был бумажный рулон, в другой - шляпа: он не мог обнять Сару, прижать к себе. Ей же ничего не стоило отпрянуть после короткого соприкосновения их губ - но она не сделала этого, не отстранила лицо, оно продолжало прижиматься к его лицу.

В темноте их прикосновения, казалось, обретали новый, куда больший смысл. Нежность становилась нежнее. Тепло - теплее. Его дыхание было на ее щеке, ее дыхание - на его. Они были одним целым, и каждый был самим собой, и каждый ожидал каких-то действий от другого.

Он приоткрыл губы, его язык встретился с ее языком. Они словно испытывали, пробовали один другого, оба немного удивленные, не верящие тому, что происходит.

Поцелуй оборвался незаметно - как обрывается паутина. Они с неохотой отстранились друг от друга.

Маятник часов простучал семь раз, прежде чем Ноа заговорил.

- Что-то произошло сегодня, знаете, когда мы вместе пели.

- Я так удивилась, когда вы сделали это.

- Я и сам удивился. У меня было разное... с женщинами. Но чтобы я запел, - это первый раз в жизни. А знаете, вы очень покраснели, когда повернулись и увидели меня там.

- В самом деле?

- Да. Вот тогда оно и произошло.

- Что именно?

- То, что происходит сейчас.

- А что происходит сейчас?

- Ну... У меня сердце готово выскочить из груди.

- По-настоящему?

- А у вас нет?

- Да... Но я подумала...

- Что подумали?

- Подумала, что, когда вы поцеловали меня в первый раз, я не выдержала испытание.

- Какое испытание?

- Мне показалось, вы проверяете меня... и себя... Понравится вам целовать меня... И вам не понравилось,

- Это не так, Сара!

- Значит, я не поняла. Но вы потом смотрели на меня так же, как смотрите на всех.

- Мне казалось, так будет приличней.

- Не думаю, что вообще это прилично. То, что мы...

- Почему?

- Из-за моей сестры.

- Она для меня ничего не значит, ваша сестра!.. - Они не отходили далеко друг от друга, словно привыкая, осваиваясь, акклиматизируясь.

- Сара, могу я положить эти чертовы вещи, что у меня в руках?

- Если хотите.

Он опустил на пол рулон и шляпу. Распрямляясь, взял ее за плечи; они стояли, прислушиваясь к собственному дыханию - ускоренному, но легкому. Потом он сильней прижал ее к груди, снова нашел рот, и они поцеловались как никто из них не ожидал и не верил, что так может произойти между ними: в тесном объятии, в каком-то полуопьянении, когда губы и языки никак не могли оторваться друг от друга. Его рука обнимала ее спину, ее рука была на его грубом овчинном полушубке; огражденные плотной одеждой, они не могли испытать настоящей близости - может быть, поэтому им еще труднее было поверить в то, что происходит.

Как и за несколько минут до этого, они отстранились - с неохотой, ошеломленные.

- Ноа, как все это странно.