Дни и ночи Невервинтера. Книга 2 - М. Волошина

— Как бы то ни было, — произнес он, — ваши трения с Грангором оказались нам на руку. Осталось только вернуть вещь, которую ты у него взял.

Ральф хрипло рассмеялся.

— Так этот меч был вашим? Сочувствую. Я бы с радостью отдал его. Но он мне понравился. Я сроднился с ним. Я неравнодушен к оружию. Вот она, — он сверкнул глазом на Нишку, — знает, как я трепетно отношусь к своей коллекции.

— Тогда мы отберем его силой, — сказал Ниваль.

Ральф покачал головой.

— Я ни у кого не крал его. Это мой честный трофей. Я заслужил его в бою.

— Он мой, а не Грангора, — возразила Эйлин.

— Ты потеряла его, а я нашел. Таков закон. Обобрав труп своего врага, ты не обязана возвращать его вещи тем, у кого он их отнял.

— Ты поступаешь, как мародер, — угрожающе произнес Касавир.

— Да?! — Взревел Ральф и оглядел спутников. — Вы все так думаете? И ты, рогатая, тоже так считаешь? Вы видели тело Грангора. Снял ли я с него хоть одно кольцо? Вытащил ли хоть одну монетку из его кошелька? Изъять оружие поверженного врага — святое право воина! — Он снова метнул взгляд на Касавира. — Даже боги никогда не оспаривали его. Осудить меня — значит осудить миллионы воинов, собирающих железо после битвы. Ваши бойцы сейчас занимаются тем же, и вы не препятствуете им.

Взглянув на паладина, Ниваль заметил, что тот раздумывает над словами Ральфа. Он зло заиграл желваками. Красивые слова. Но начальник Девятки отлично представлял себе, как все было на самом деле. Они с Эйлин переглянулись и поняли друг друга. Даже беглого взгляда на тело мага в башне им было достаточно, чтобы заподозрить нечистое.

— Ты не видел того, что видели мы, — вполголоса бросил он Касавиру и сказал, повысив голос: — Я уверен, что никакого честного боя не было, а было подлое убийство.

— Пустые слова. Или ты собираешься взять меня под арест и проводить расследование? Это в городах вы осуществляете правосудие по своим законам. А здесь закон один — война. И прав тот, кто выжил в бою.

— Это неразумно, Ральф, — не сдавался Касавир, — сила на нашей стороне, а у тебя есть шанс поступить по совести и уйти с миром.

В ответ варвар состроил презрительную гримасу и смерил его взглядом.

— По совести… Легко рассуждать о совести, когда сила на твоей стороне. Тебе ведь к этому не привыкать. Да, я один, а вас пятеро. Как минимум, трое из вас — сильные воины. У вас есть магия. За вами стоит вся эта лошадиная армия. Но я постараюсь продать свою жизнь как можно дороже. Только будет ли это справедливо? — Он пристально посмотрел в глаза Касавиру. — Ты ведь паладин, да? Кому ты молишься, Триаде? Тогда скажи, паладин, я, убивший вашего врага и спасший десятки ваших жизней, заслуживаю ли участи умереть, как собака?

Ральф кивнул на насупившуюся Нишку.

— Я, между прочим, не преследую никого из вас, когда-то обокравших меня. Вы прошли подземелье и этим заслужили мое снисхождение. Все, что вы там взяли — ваше. И можете быть уверены, если вам захочется еще попутешествовать в наших краях, в моей крепости вы найдете приют так же, как нашли его в этот раз. А все, чего хочу я — это права оставить себе вещь, которую взял в нелегком бою. Я собиратель артефактов — такова моя репутация. Своими трофеями я дорожу и предпочитаю с ними не расставаться.

Друзья мрачно переглянулись.

— Ты плохо представляешь себе, что именно попало к тебе в руки, — попыталась убедить его Эйлин. — Это несчастливая для тебя находка, поверь мне.

Ральф Троллеподобный задумался, скрестив руки.

— Что ж, если ставка действительно так высока, из этого можно сделать маленькое приключение. — Он вскинул голову. — Я предлагаю выход, который сделает честь и вам, и мне. Я предлагаю смертный поединок с сильнейшим из твоих воинов. Все просто. Ты хочешь вернуть меч, и ты получишь его, если твой воин убьет меня, — и убийство невиновного не отяготит твою совесть. Я не хочу его отдавать, и не отдам, если твой воин падет от моей руки, — и отмоюсь от вашего обвинения в мародерстве. Но никакой чертовой магии, никаких бардовских и плутовских хитростей. Честный бой на равноценном оружии.

Ниваль сощурился. Что-то ему в этом предложении не нравилось. Не слишком ли благородно для него? Не таким он знал его по слухам, что по крупицам собирал в Башне Холода.

— Мы не собираемся торговаться с тобой. Мы пришли за мечом…

— Постой, — перебил его Касавир и обратился к варвару: — Нам надо обсудить это. И за пять минут к такому бою не подготовишься.

Троллеподобный был сама сговорчивость.

— Хорошо. Я догадываюсь, кто будет моим соперником, — он усмехнулся паладину в лицо. — И меня это устраивает. Посмотрим, так ли хороши псы Тира в бою, как говорят. Так ли они честны и благородны. Нам обоим надо отдохнуть, так что я никого не тороплю. Около Башни есть подходящее место для арены. Я буду ждать там. Я буду находиться в поле зрения ваших стрелков, так что, можете не волноваться — не сбегу и никаких хитростей устраивать не буду. Но и мне не хотелось бы получить стрелу в глаз.

Через два часа Ниваль с мрачным видом ходил по шатру около импровизированной арены. Все его попытки убедить Касавира, что он совершает глупость, были напрасны. Эйлин почти не вмешивалась в их разговор, лишь с тоской поглядывая то на одного, то на другого. В душе она поддерживала Ниваля. Драться с каким-то ренегатом за Серебряный Меч казалось ей просто насмешкой над здравым смыслом. Но железная решимость Касавира смущала ее. Возникала неприятная мысль, что она чего-то не понимает в происходящем так, как понимает это он.

— Какого черта! — В очередной раз накинулся Ниваль на Касавира. — Кто он такой, чтобы оказывать ему такую любезность! Грангоровский выкормыш, предавший своего покровителя.

— Кто бы он ни был, он имеет право на справедливое решение своей участи. Кроме того, если ты не понял, он сделал вызов лично мне. Он поставил под сомнение мою честь. И я хочу с ним сразиться. Я не собираюсь пользоваться численным превосходством. Я убью его в честном поединке один на один.

Ниваль фыркнул.

— Паладин услышал слово «честь» и готов сунуть голову в петлю и поставить под сомнение благополучный исход операции, чтобы доказать, что он не фуфло!

Касавир выглянул из шатра и посмотрел на Ральфа, опирающегося обеими руками на длинную рукоять двухлезвийного боевого топора, воткнутого в землю острым железным наконечником топорища. Предмет их спора лежал рядом, на плоском камне. Изуродованное лицо могучего воина не выражало никаких эмоций. Он был огромен и страшен. И он ждал. Паладин перевел взгляд на вставшего рядом Ниваля, чей полный ненависти взгляд был тоже устремлен на Ральфа.

— Ниваль, — произнес паладин, прищурившись, — если ты волнуешься за исход операции, то можешь спокойно скомандовать лучникам расстрелять его.

— Понятно. Но руки мне после этого не подаст и последняя собака, да? — Ниваль бессильно замычал и в сердцах стукнул кулаком по переборке шатра. — Я не верю ему, Касавир! Он заманивает тебя в ловушку. Он убил Грангора и забрал меч. Мы — помеха, которой он не ожидал. Он знает, что ты — единственный реальный соперник в поединке, и играет с тобой в красивые слова! Кто знает, что он задумал?

— В этом есть резон, — подала голос Эйлин.

Касавир думал, переводя тяжелый взгляд с брата на сестру. Где-то на периферии сознания мелькнула и тут же была с презрением отогнана мысль, что они как-то очень слаженно поддерживают друг друга.

— Надеюсь. Вы оба. Не принимаете меня за наивного? — Отчеканил он. — Я понимаю, что рискую. Я понимаю, чем рискую. Я знаю, что есть вероятность нечестной игры. Ты прав, лучшего соперника, чем я, здесь у него нет. Он хочет справедливости? Он получит ее. Даже вы в Невервинтере даете обвиняемому и обвинителю шанс на арене.

— Глупая традиция! — Огрызнулся Ниваль и снова зашагал взад вперед. — Справедливость! Справедливость, твою мать! Высшая ценность! Давайте тогда верить на слово каждому проходимцу, бьющему себя в грудь и заводящему разговор о чести и справедливости! Давайте разрушим стены городов, распустим стражу, а собственных агентов будем поголовно считать подлецами! — Он остановился и уставился на Касавира. — Справедливый Тир лишился глаз, оспаривая право верховного Ао выносить приговор без суда и следствия. Но это не спасло мир от Времени Бед. Он и сам не верил, что спасет.

— Верил или нет, он не мог поступить иначе, тогда он перестал бы быть Богом Справедливости, — уверенно и спокойно возразил паладин. — Время Бед прошло, и нет теперь бога, более сильного и уважаемого, чем Тир, несмотря на его увечье. Не иметь глаз — еще не значит быть слепым.

Эйлин посмотрела на Касавира, который, стоя вполоборота к ней, поправлял застежки наруча. Тщательно и неторопливо, как всегда перед серьезным боем. Сердце заныло. Неужели ничего нельзя сделать, неужели его не остановить?