Сквозь тайгу к океану - Михаил Викторович Чуркин

с таким собеседником. При этом он добавил, что его отказ не касается другого человека. Гешка вообще раздухарился и послал духа куда подальше. Сеансы прекратились.

Парней закружило в водовороте жизни. Однако с той поры Сеня чувствовал, что кто-то незримый словно бы помогает ему в трудную минуту и предупреждает об опасности. Так было во время стычек в кабаках, когда он вырывал подвыпившую Лизу из лап темных личностей.

За несколько секунд до того, как японские солдаты ворвались в их казарму, словно чье-то прикосновение пробудило его от глубокого сна и в голове прозвучал строгий мужской голос: «К оружию! Опасность!» Еще миг, а он уже был на ногах и расталкивал соседей. И тут раздались крики и грянули выстрелы. В бою на железнодорожном полотне пуля пробила его вещмешок и застряла в вещах и книгах, а удар казацкой шашки пришелся плашмя по голове.

Несмотря на то что Арсений почти не ходил в церковь, он все же носил на гайтане маленький серебряный крестик и даже несколько раз, в трудную минуту, прижимал его к губам со словами: «Господи сохрани!» То ли Господь помогал, то ли у парня появился ангел-хранитель.

Порой ему казалось, что все же еще кто-то помогает ему, и со временем эта уверенность росла. Странные вещи случались с ним на улице и на работе. Иногда, взглянув на человека, он легко читал его мысли. Несколько раз, бывая в городе, он каким-то чутьем узнавал, что пора уходить с определенного места, а вскоре там проходили облавы. Самыми удивительными, даже вызывавшими прежде не известный ему ужас, были несколько случаев, когда, в толпе народа, он вдруг различал пустой злобный взгляд и понимал: «Да ведь это же вовсе не человек!..» Ему стало очевидным, что кто-то враждебный ходит среди нас. Нелюди. Значит, они существуют.

Впрочем, этим дар виденья не ограничивался. Еще блуждая по тайге, он увидел и его, темный силуэт мужчины, появлявшийся не напрямую, а видимый как бы боковым зрением. Арсений узрел его, когда огромный тигрище, перемахнув через головы людей, утащил нартовую собаку. Он заметил его за несколько мгновений до выстрела предателя и душегуба Буйлова, когда тот стрелял из-под мышки. Он мысленно называл его «черный часовой» и понимал, что это видение оберегает его. Как относиться к помощи потусторонней силы, он не знал и сходил несколько раз в храм.

Случилось как-то, что один из грузчиков сошел с ума. Это был здоровенный детина. Надежный товарищ по работе, но, как знали многие его соседи, стоило ему только выйти за ворота порта, он запивал горькую. Только богатырское здоровье долгое время позволяло ему держаться в форме, но сколько ниточке не виться, а конечик должен быть. Ребята не раз прорабатывали мужика, и тот божился, что возьмется за ум, но проходил день-другой, и вновь приходил он с потухшим взором, страдая от тяжелого похмелья. Степан, так звали этого страдальца, с нетерпением ждал часа, когда наступит обеденный перерыв и он сможет пропустить стаканчик хорошей хлебной водки. После этого он «оживал» и трудился в полную силу. С такой жизнью мужик совсем запаршивел, стал одеваться во что попало, оброс и почти не бывал в бане.

Однажды, после получки, докеры не выдали ему деньги, а купили на них хорошую одежду, свели, чуть ли не силком, в баню, где отмыли и заставили побриться. Стал Степан человек как человек, но продержался лишь неделю. Вновь достал спрятанные друзьями обноски и, как прежде, предстал жалким алкоголиком перед возмущенным народом.

– Так, значит, водка тебе всего дороже, – закричали раздосадованные грузчики, – может, еще на опиум переключишься. Пыхать всякую вонючку будешь?

– Нет, братишки, я только водочку, после работы, – жалобным голосом лепетал пропойца.

– Да таким хмырям не место в нашей честной компании, – раздались выкрики. – Все мы не без греха, но ты уже всю семью по миру пустил, валяешься под заборами как свинья! Гнать таких надо из артели!

– Так я ж без прогулов, только шибко болею с похмела.

– Вот и иди лечись к Мандымо! – выкрикнул кто-то.

– Давай, шуруй, – заорали некоторые, – не можешь со стаканом справиться, – управляйся с черпаком в сортире!

Богатый китаец Мандымо владел во Владивостоке и пригороде китайским ассенизационным обозом. По ночам его люди вычищали нужники и гальюны. Нерадивым школярам, в шутку, прочили предстоящую работу «золотарем» у Мандымо.

И тут, видать с досады или обиды на себя и злых друзей, в голове у Степана произошло помешательство. Он задрожал как осиновый лист, глаза стали бешеными, и мужик вдруг завопил яростным визгливым голосом: «Кого, меня к Мандымо? Да это я вас всех к нему пошлю, убью любого! А-а-а, суки!» На губах у него выступила пена, и он, схватив крюк для мешков, кинулся на членов артели.

На беду, помешательство произошло в обеденный перерыв, когда артель расположилась прямо на баке загруженного судна. Путь к сходням был отрезан буяном. Грузчики, как могли, успокаивали спятившего Степу.

– Да ты что, брат. Мы же пошутили!

Но он, казалось, не слышал их и заводился все сильнее. Кое-как ребятам удалось вырвать у него острый крюк, но силища у бесноватого стала огромной. После недолгой борьбы он без труда раскидал здоровенных мужиков и схватил со стола ведерный, только что закипевший чайник.

– Всех ошпарю! Всех вас!

Его дикий крик сменился безумным хохотом. Грузчики отхлынули к бортам. Кто-то взметнулся вверх по корабельным вантам на мачты.

– Пожгет гад. Пошпарит. Полундра, братва!

И тут что-то произошло в душе Арсения. Он, абсолютно спокойно, вышел навстречу буйнопомешанному и, глядя в его вытаращенные дикие глаза, громко и внятно произнес: «Остановись, Степа! Остановись!»

Мгновения сделались удивительно долгими и тягучими.

Степан сделал шаг, другой и остановился.

– Поставь чайник на палубу!

Безумец повиновался.

– Успокойся! Никто тебя не обидит! Пойдем со мной!

Арсений чувствовал какую-то незримую силу, которая, исходя из его души и мозга, скручивает и удерживает ярость этого мужчины. Она заставляет его успокоиться и повиноваться. Он твердо взял мужика за руку и свел его, присмиревшего и послушного, как нашкодивший ребенок, по трапу на причал. Из груди Степана, казалось, стало выходить его бешенство. Он поник головой и разразился рыданиями. Ему было плохо, его рвало и корчило возле борта судна. Арсений посадил бедолагу на кнехт и подал знак, чтобы ребята поймали извозчика.

Отряд самообороны

После этого инцидента уважение портовой братвы к Арсению заметно возросло.

– Эк ты, брат, его угомонил. Прямо как доктор психический. А то бы натворил, дурья башка, беды. Ну да ничего, в больничке его подлечат.