Прости - Олег Юрьевич Рой

– Забавно… – протянул он все с той же усмешкой. – А мне говорила, что не желаешь меня видеть.

– Я… пыталась… все эти годы пыталась. А когда увидела тебя в нашей библиотеке, думала, сердце просто разорвется.

Так она еще и работает в библиотеке! Ниже только уборщицы. Обломали тебя, деточка. И ведь явилась, не побоялась. Есть еще какой-то огонек внутри. Сейчас выгнать или поиграть?

– Предлагаешься? А не кажется ли тебе, что ты уже товар, так сказать, не первой свежести? – Она вздрогнула, как от удара, и Герман довольно улыбнулся. Уж конечно, девчонка уловила намек на булгаковскую «вторую свежесть», которая суть тухлятина. Все такая же чувствительная и пугливая, его всегда это возбуждало. Пожалуй, сразу ее гнать не стоит, можно еще немного поразвлечься.

– Это правда, – прошептала она убитым голосом, взметнув глаза вверх, к его лицу, и вновь уставившись в пол. – Я… понимаю. Но все-таки решилась прийти. Хоть поглядеть на тебя еще раз.

Подцепив одним пальцем ее подбородок, он поднял ее лицо. Ничего так, еще вполне миленькая. Губки дрожат, личико бледное, испуганное. Ему нестерпимо захотелось запустить пальцы в золотистые пряди, намотать на руку и резко дернуть, швыряя ее на колени. Пришла она, видите ли. Алину как-то удалила – упросила или как? Ну да оно и к лучшему, от той пора уже было избавляться. Надоела. А эта…

– Ты можешь… попросить… – медленно проговорил Герман, не отрывая взгляда от незваной гостьи.

Она же, лишь чуть прикусив губу, но не опуская глаз, так же медленно опустилась на колени.

– Пожалуйста…

– Ты признаешь, что вела себя, как последняя дрянь? Что отплатила черной неблагодарностью за всю мою заботу?

– Признаю, – она вдруг резко вдохнула (может, чтоб не заплакать?), глядя на него снизу вверх.

Что-то в глазах ее было незнакомым. Упрямство, что ли, какое-то? Твердость? Что, в общем, тоже понятно. После сладких плюшек – пять лет сухих корочек. Еще и горькими слезами посоленных. Другая бы самоубилась, а эта, вишь, еще дрыгается. Прибавилось твердости, да. Приятно будет ее доломать. Чтоб не просто на коленях – чтоб на брюхе ползала.

Он не смог отказать себе в удовольствии слегка (как первый поцелуй – нежный, в одно касание) пнуть ее носком ботинка. Даже не стараясь причинить боль – так, обозначая расстановку сил. И она – поняла. Пробормотала странным голосом:

– Я заслужила… Я… когда ты сломал мне пальцы… я… я думала… я много думала. Я тебя довела… Ты обо мне заботился, а я… не старалась. Думала о себе… Я сама была во всем виновата.

– Что ж, уже неплохо, что до тебя наконец дошло. Но это не означает, что… – он замолчал, прикидывая, что дальше. – Ну-ка встань! – Она поднялась, все так же глядя Герману в глаза. Странно все-таки, что именно сегодня… Но неутоленное раздражение сбивало с мысли. Коротко, без замаха он хлестнул по бледной щеке. – Вернулась, шлюха?! Тебе придется хорошенько потрудиться, чтобы вернуть хоть толику моего расположения…

Его речь прервал тихий скрежет ключа в замке. Герман резко обернулся – на пороге стояла Алина. Не накрашенная, с отвратительным синяком на скуле и заметной опухолью на рассеченной брови.

– Я помешала? – спросила она на удивление спокойно.

Ах да, сообразил наконец Герман: он же не забрал у нее ключи и не предупредил консьержа. Ничего, это все поправимо. Даже хорошо, что она явилась именно сейчас. Чуть раньше или, тем паче, чуть позже было бы не столь уместно.

– Ключи! – скомандовал он, и на его ладонь опустилась увесистая связка. – Забирай свои манатки и убирайся.

– Тут нет моих… манаток, – тихо, но упрямо сообщила Алина. – Тут только твои вещи. Это ты покупал все, пока я была твоей игрушкой. Тебе нравилось меня наряжать. Дети тоже любят наряжать своих кукол. По настроению: хочу – тортиком кормлю, хочу – руку оторву. Ты ведь никогда не задумывался, что кукле может быть больно?

– Как трогательно, – Герман презрительно поморщился. – Не хватает хора сироток для пущей жалобности. Ты меня раздражаешь своей глупостью. Денег в качестве выходного пособия подкину, а сейчас убирайся.

– А то что? – спросила она вдруг довольно резко. – Ударишь? Как вчера?

– Как вчера? – передразнил Герман. – Нет, как сегодня. Невоспитанных детей, знаешь ли, наказывают. Но сейчас тебе повезло, мне не до тебя. Так что хватит тут цирк с конями устраивать, – он подтолкнул ее к двери, почти выпихнул наружу…

Выпихнул бы…

Если бы дверной проем не закрывала довольно крупная мужская фигура.

– Я Саша, – криво усмехнулся новоприбывший. – Мы даже почти знакомы. Виделись на юбилее Анны Анатольевны. Я тот тип, которого твои бойцы обыскивали на предмет записывающих устройств. Чтобы моя беседа с твоим дедулей не стала, не дай бог, известна широкой публике… Тогда мне не нужна была запись, мне нужна была информация. А сейчас я решил… мы решили, что фиксация не повредит. Можешь улыбнуться и помахать рученькой зрителям сразу нескольких онлайн-каналов. Отличное шоу получилось: «Известный политик и его милые домашние развлечения, или избиения женщин как способ обеспечить надежную эрекцию». Рейтинги уже заоблачные, а то ли еще будет… Олесь, – улыбнулся он. – Не сильно он тебя?

Униженная, раздавленная, умоляющая о возвращении Олеся… улыбалась. Голова высоко поднята, плечи расправлены, глаза чуть прищурены презрительно, на губах насмешливая улыбка.

– Пустяк. По сравнению с тем, что бывало во времена нашей большой любви, – она презрительно фыркнула.

– Тогда пошли? Чего на этого… любоваться?

Герман стиснул зубы. Сговор, значит? Думают, развели его, как лоха последнего? Ничего, пожалеют! Кровавыми соплями умоются, на брюхе прощения вымаливать станут! Он не кто-нибудь, и связи у него, и адвокаты…

– Вы вломились в мою квартиру, – ледяным тоном начал он. – Записи с камер это подтвердят. И гражданским иском вы не отделаетесь.

– Записи? – Мужик по имени Саша совсем развеселился. – С твоих камер? Это где ты Алину избиваешь? Оч-чень поучительное видео.

– Т-ты…

– Не я. Мы. Мно-ого вокруг тебя камер, ох, много. И добраться до них совсем не сложно. Любая система безопасности – тоже источник опасности, как же ты, дурачок, о том не подумал? Да, оно все тоже уже в Сети, разумеется.

– Клевета и монтаж. И мои адвокаты…

– Ой, как страшно! – перебил Александр. – Адвокаты – дело хорошее, но доказать подлинность видео тоже не так чтоб фунт изюму. Ну а там, сам знаешь: интернет помнит все. Удаляй не удаляй, адвокаты там не адвокаты. Опять же связи не