Секунда между нами - Стил Эмма

Сорок

Я сжимаю письмо в руках. Сердце колотится до сих пор, когда я думаю о ее отце и о том, почему он исчез из их жизни.

Он страдал болезнью Гентингтона.

Поэтому он и оставил им деньги.

Поэтому ударил ее мать.

Но почему Дженн не замечала, что он иногда теряет над собой контроль? Почему я не видел ни одного воспоминания об этом? Ее детство казалось таким счастливым, можно сказать, идиллическим, и отец в нем выглядел абсолютно нормальным.

И тут до меня дошло.

Она подретушировала свои воспоминания, подкрасила их розовым цветом.

Дженн помнила об отце и их отношениях только хорошее. Примерно так было и со мной, когда она уехала. Я не видел проблем, которые сам же и создавал. Помнил только счастливые моменты и как хорошо нам было вместе.

Помнил, что я любил ее.

И человеку, которого я любил, стало плохо. Поэтому она и сбежала от всего.

От меня.

Ей нужен сильный и надежный мужчина, а я, черт меня подери, таким не был. Она нуждалась в моей поддержке и утешении, а я в это время обнимал кого-то другого.

Внезапно бумага в моих руках начала расплываться, буквы стали бледнеть, и перед глазами возникла картинка: темное небо, мерцающие огоньки в воде. Дарлинг-Харбор. Дункан. Австралия. Тот самый вечер. Недостающий месяц.

Я как будто стою на парковке, но в то же время и нет. Дженн показывает мне что-то еще.

Она не закончила. Даже если не догадывается об этом.

Сорок один

Она убирает телефон в сумку и поднимает глаза на Дункана, который смотрит на нее выжидающим взглядом. Ее кольнуло чувство вины. На заднем плане медленно вращаются яркие огоньки колеса обозрения.

Она нутром чувствует, что у них ничего не получится.

Да, был момент, когда она всерьез задумалась об этом. Ей стало интересно, сможет ли она полюбить Дункана, чтобы все было так, как ей нужно.

Но нет, это невозможно.

Она все еще любит Робби, несмотря ни на что.

– Прости, – произносит она. Берет Дункана за руку и смотрит ему в глаза. – Мне очень жаль.

Дункан тяжело вздыхает и грустно улыбается.

– Но ведь нам хорошо вместе, – говорит он тихо, не отпуская ее руку.

– Я знаю, и мы очень похожи. Просто, понимаешь, я не уверена, что мне нужно именно это.

Как только она произнесла эти слова, она сразу осознала, насколько они соответствуют действительности. Ей на самом деле нужен тот, кто отличается от нее. Кто будет подтрунивать над ней, когда она слишком серьезна, кто поможет ей расслабиться и повеселится вместе с ней, кто выпустит на свободу ее беспечность и заставит почувствовать себя живой.

Но еще ей нужен тот, кто будет любить ее по-настоящему. И если это не Робби, то она готова идти дальше одна. Пока не найдет человека, который ей подходит.

Недавно она поняла одну вещь: долгое время в глубине ее души скрывалось чувство, будто она недостаточно хороша, чтобы ее любили. Она никогда не давала себе передышки, никогда не заботилась о себе, никогда не испытывала радости без легкого чувства вины, никогда себя не жалела. Она все старалась, старалась и старалась угодить кому-то другому.

А теперь пора остановиться.

Пора полюбить себя.

Конечно, это не случится в одну ночь. То самое чувство пока никуда не делось, оно все еще давит на нее, но теперь, по крайней мере, она знает о нем.

Она может поднести его к свету и разглядеть получше.

И она знает, что должна измениться.

– Когда вернемся, я соберу вещи, – говорит она Дункану наконец. Меньше всего на свете ей хотелось бы снова причинить ему боль.

– Не надо, – быстро произносит он и сжимает ее руку.

Дженн с недоумением смотрит на него.

– Пожалуйста, останься еще ненадолго, – продолжает он, не отрывая от нее своих синих глаз.

Дженн стало неловко.

– Если мы не пара, это не значит, что мы не можем быть друзьями, – говорит Дункан.

– Но я не хочу, чтобы ты страдал, – помолчав, отвечает она.

Он наконец улыбается и отпускает ее руку. Потом снова поворачивается к перилам и опирается на них.

Она медленно делает то же самое.

– Когда ты бросила меня тогда, – говорит он, глядя на нее, – знаешь, что было самым болезненным?

– Что?

– Никогда не общаться с тобой. Понимаю, ты пыталась сделать все правильно, но мы столько пережили вместе, а потом вдруг в один момент стали чужими. – Он качает головой. – Я беспокоился о тебе, но ты меня избегала. И я был так счастлив, что ты решила навестить меня в Сиднее. Я скучал по нашей дружбе. И… не хочу потерять тебя снова.

– Но как же…

Он машет рукой:

– Я справлюсь.

И она почувствовала такое облегчение, будто гора упала с плеч.

Может, и не обязательно расставаться навсегда? Может, не обязательно терять еще одного человека?

Когда Дженн в конце концов обнимает Дункана и вдыхает знакомый запах, она понимает: любовь может быть разной.

Примерно через неделю или около того она лежит в шезлонге у Дункана в саду, греясь в лучах послеполуденного солнца. Тропические деревья приветствуют ее на фоне бескрайнего синего неба. Она разглядывает свои длинные ноги и удивляется: прошло столько времени, а они до сих пор такие бледные. Папина кожа.

Внутри все снова сжимается, а к горлу подкатывает ком.

Они как зеркальные отражения.

– Слушай, – голос Дункана из раздвижных дверей, – ты вообще понимаешь, что у нас сейчас зима?

Не дождавшись ответа, он выходит в сад.

– Ты в порядке?

Этот вопрос он задавал ей постоянно.

– Да, все хорошо, – быстро отвечает она. – Надо написать доктору Бердену, помнишь его? Мы договариваемся о времени, чтобы созвониться.

Ответ из больницы на ее письмо с разъяснениями причин внезапного отъезда из страны пришел очень быстро. Они отнеслись к ее ситуации с пониманием, и вот, после нескольких месяцев внутренней борьбы, Дженн наконец почувствовала, что готова начать переговоры о возвращении на работу.

Дункан садится на шезлонг напротив и внимательно на нее смотрит.

– Не хочешь сначала обсудить все со мной? – спокойно предлагает он.

На мгновение она застывает, зная, что он имеет в виду на самом деле.

В чем же дело?

Внезапно она поняла, что больше не хочет держать все в себе. Она не может больше нести этот груз в одиночку. Каждый божий день этот ужасный узел в ее животе затягивается все сильнее и сильнее. Она пыталась справиться с этим, заглушить путешествиями и развлечениями, – конечно, оплаченными деньгами, доставшимися от отца. Разве не этого он хотел, в конце концов? Чтобы она увидела разные города и джунгли, отправилась туда, где никогда не бывала, взяла максимум от этой короткой жизни. И какое-то время это помогало. Но вдруг, в этот прекрасный солнечный день, отдыхая в чудесном новом месте, она понимает, что больше не в силах сдерживаться. Этот узел внутри нее начинает распутываться – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. У папы была болезнь Гентингтона, он ушел, потому что не хотел взваливать на них с матерью это бремя, а потом умер совсем один в каком-то хосписе, без друзей, без родных. И он был неправ, поступив так с ними, с ней и с самим собой. Она бы справилась с этим. Она бы заботилась о нем. Ведь заботиться о людях – ее призвание.

Помогать людям в тяжелой ситуации.

Она лишилась стольких прекрасных лет, которые они могли бы провести вместе, стольких чудесных воспоминаний. Она думала, что он ее не любил, но оказалось, это не так. Он любил ее всем сердцем. Любил больше, чем она может себе представить. Как же она по нему скучает…

До сих пор скучает, и очень сильно.

Но теперь она знает, что это еще не конец, – заболевание могло передаться и ей. И единственное, что ее папа точно должен был сделать (и чему предстояло научиться ей), – это поговорить с кем-то.