Северный шторм - Роман Глушков

Слова, сказанные Вороньим Когтем сыну, во многом относились и к нам. Из нас троих только Конрад поклялся князю Сергею в том, что его сын будет возвращен домой, поэтому коротышку больше всех должны были терзать угрызения совести. Однако, как бы то ни было, нам с Михаилом тоже не хотелось возвращаться в Петербург с дурными новостями. И ладно, вернись мы еще несолоно хлебавши, как побитый дипломат Севастьян Сомов, – в принципе нет ничего странного в том, когда княжеский сын упорствует, проявляя вполне княжеский характер. Но везти отцу похоронку на сына тяжко даже человеку с таким черствым характером, как у меня. Мне доводилось писать подобные бумаги, находясь на службе у Ордена Инквизиции. Порой я писал по нескольку похоронок за рейд, а иногда лично вручал их, если родственники погибшего Охотника жили в Ватикане либо неподалеку от столицы. В этом случае практически всегда приходилось выслушивать в свой адрес обвинения в смерти чьего-то мужа, сына, брата… И по большей части, те обвинения являлись справедливыми – погибшие служили под моим командованием.

В постигшей Ярослава трагедии не было ни моей вины, ни вины моих друзей. Приехать и похитить княжича днем раньше мы не могли при всем желании – и так покрыли огромное расстояние за рекордно короткий срок. И все же уехать обратно с чувством исполненного долга не получалось. Не укладывалось это чувство в багаж рядом с горькими вестями. А если бы и улеглось, слишком неподъемным получался тот багаж… Дотащили бы, конечно, – куда деваться? – и даже тело княжича на родину доставили бы, вот только тела-то мы как раз и не наблюдали!

Безусловно, мы могли доверять прогнозам Вороньего Глаза касательно судьбы Ярослава: сын Петербургского князя действительно имел шанс выжить до той поры, пока норманны не вступят в город. И даже больше – прорыв Грингсона в Ватикан еще не означал, что все важные военнопленные непременно будут расстреляны. Всякое могло случиться к тому моменту. Ярослав представлял собой отличного заложника – стратегическую фигуру, пускать которую в расход раньше времени было попросту невыгодно. Ценные заложники – востребованный товар в любой войне. Попади под Базелем в руки Грингсона Апостол Защитников Веры, вряд ли конунг казнил бы его, не попробовав обменять Апостола на Гьяллахорн. Голова Ярослава, конечно же, стоила гораздо дешевле, но тем не менее поторговаться за нее тоже имело смысл.

– Многоуважаемый дроттин! – обратился фон Циммер к Торвальду после минутного замешательства, в ходе которого Конрад, Михаил и я свыкались с услышанным. – Вы сообщили нам довольно неожиданные и печальные сведения. Я прошу вас позволить мне посовещаться со своими помощниками в конфиденциальной обстановке. Где бы мы могли это сделать?

– Да где угодно, – развел руками Грингсон. – Только не отходите далеко от моей палатки. Не все дружинники в курсе, что у нас в лагере находятся послы Гардарики, – могут вас в темноте и за шпионов принять…

Просьба Конрада прозвучала своевременно – нам было чем теперь заняться до утра. Все наши планы кардинально менялись, причем в непредвиденную сторону. Даже стыдно, что три трезвомыслящих человека за столько времени пути так и не сумели предвидеть подобное развитие событий. А впрочем, если бы и сумели, что от этого изменилось бы?

Лучшего места для приватной беседы, чем салон нашего многострадального джипа, было не сыскать, а запертые дверцы кабины ограждали наш разговор от посторонних ушей. Как только мы приблизились к стоянке техники, нам навстречу выбежал Фокси, отогревавшийся все это время у костра караульных. Байкер ни слова не понимал по-скандинавски, но умудрился-таки найти общий язык с охранявшими стоянку дренгами, которые были ненамного старше самого Фокси. Взаимопониманию способствовали несколько банок русской тушенки, подаренных нашим водителем своим новым друзьям. Те по достоинству оценили дар и даже дозволили Фокси кашеварить, чем он и занимался, пока не увидел нас.

Ни слова не говоря, Михаил подтолкнул байкера в сторону его автомобиля, намекая, что присутствие нашего водителя на дипломатическом совете также обязательно. Потом Конрад в двух словах объяснил обеспокоенным караульным, зачем мы сюда явились. Дренги не возражали, но все равно каждые десять минут присылали к нам проверяющего. Он всякий раз медленно обходил джип, недоверчиво поглядывал на секретничающих послов, словно давал понять, что тушенкой нам от него уже не откупиться, после чего возвращался назад, к костру.

– И что вы теперь собираетесь делать? – спросил Фокси, когда мы поведали ему о нашем горе. – Поедете домой или, может быть, прикажете везти вас прямо в столицу искать вашего княжича?

– А у тебя есть идеи, как туда можно попасть? – поинтересовался Михаил. – Какая-нибудь секретная байкерская лазейка или что-то в этом духе?

– Если такая и существует, то мне о ней ничего не известно, – ответил байкер. – Но вряд ли кто-то из нашего брата ломал себе голову над этой проблемой. Мы предпочитаем не соваться в Ватикан. Что мы там забыли? И шагу по улице не сделаешь – Защитники Веры на каждом углу, а соглядатаев еще больше. Вон мой папаша рискнул сунуть нос в Цитадель – и как в воду канул.

– Значит, едем домой, – обреченно вздохнув, подытожил Михал Михалыч. – Тяжело будет сообщать его светлости такие новости, но что теперь поделаешь…

– Погоди, не торопись, – перебил я его. – Надо дождаться, пока дружины Грингсона займут город, и попробовать отыскать Ярослава. Ну, на худой конец хотя бы его тело или свидетелей его гибели. Я уверен, что знаю, где держат княжича…

– Матерь Божия! – взмолился Михаил, схватившись за голову. – Безумному испано-скандинаву опять неймется! Действительно, застоялся старый конь в стойле за семь лет! И почему я не удивлен твоему предложению, а? Хотя, если обмозговать… Никто ведь не заставляет нас лезть в самое пекло. Выждем, пока вся эта свора приструнит Защитников и соберется вокруг дворца, а сами в это время пошерстим по городу. И где же, по-твоему, держат Ярослава?

– Сто процентов, не в Доме Искупления. Городская тюрьма расположена в пригороде, почти возле самой линии обороны. Кому из командования Защитников захочется ездить из города на передовую для допроса важного пленника, когда в столице, почти рядом с дворцом, есть другое подходящее заведение для узников?

– Главный Магистрат Ордена! – догадался контрразведчик. – Это верно: камеры Дома Искупления в сравнении с магистратскими подвалами – просто гостиничные номера. Да и специалистов по дознаниям там хоть отбавляй… Клянусь моими обожженными усами, ты прав, Эрик. Когда «мундиры» прознают, кто папаша нашего драгоценного пацана – а они-то его расколют, это несомненно, – Ярослава непременно переселят поближе ко дворцу. Так что искать княжича после захвата «башмачниками» Ватикана придется прежде всего в Главном Магистрате. Другой вопрос, когда это случится и случится ли вообще. Заявления Грингсона меня, если честно, не шибко убеждают. Но залечь на дно и выждать, чем закончится эта битва столетия, все равно стоит… Конрад Фридрихович, батенька! Что же вы молчите, дорогой вы мой ловец беглых княжичей? Или вы не одобряете план нашего друга, который, по мнению вождя этих отщепенцев, давно утратил боевой дух и превратился в тряпку?