Двойной капкан - Андрей Таманцев

— Ты же сам сказал, что там социализм. А при социализме за бабки можно все, только плати.

— Да, Док, теперь мы видим, что ты действительно любознательный человек, — заключил я.

— Есть у меня этот недостаток, — покорно согласился Док.

Появился Генрих, сделал мне знак выйти в коридор и тут повторил прежний вопрос:

— Где Артист?

— Да что вы пристали ко мне с этим Артистом? — удивился я. — Вам он нужен? Так и скажите. Сейчас узнаю.

Я включил «уоки-токи»:

— Пастух вызывает Артиста. Артист, слышишь меня? Ты где? Прием.

— В сортире, — раздался из динамика довольно агрессивный голос Артиста. — Доложить, что я делаю?

Я взглянул на Генриха:

— Вызвать?

Он отрицательно покачал головой:

— Не нужно.

— Ну так что? — нетерпеливо спросил Артист. — Надевать штаны или разрешишь продолжать?

— Продолжай, — сказал я.

— Большое тебе за это человеческое спасибо, — саркастически поблагодарил Артист и ушел со связи.

— Мне не нравится его настроение, — заметил Генрих. — Что с ним?

— Обыкновенный мандраж. Не каждый день приходится сидеть на атомной бомбе. — Я решил, что пора, пожалуй, подогреть ситуацию, и добавил:

— Он дергается из-за Люси Жермен. Ее нигде нет. Где она, кстати?

— Она там, где и должна быть, — довольно жестко ответил Генрих. — Присматривайте за ним, Серж. Нам не нужны сейчас никакие нервные срывы.

Он вернулся в кабинет, а я к ребятам в приемную. На их быстрые вопросительные взгляды кивнул: все в порядке.

Еще через три минуты, ровно без пяти шесть, двери кабинета раскрылись, появился сначала Азиз, грозный в своем камуфляже и с «узи» в руке, за ним — Рузаев, Генрих, Крамер и Гринблат с Блейком.

— В комнату отдыха, — приказал нам Генрих. — Сейчас начнется телетрансляция.

Застегнуть куртки, оружие на виду, натянуть «ночки»!

— Отставить! — возразил я. — Да вы что?! Там же сразу истерика будет! Пять лбов в «ночках» и со стволами — шутите? Снять «ночки», стволы убрать, держаться спокойно и дружелюбно! — приказал я своим.

— Ваши лица будут на пленке, — предупредил Генрих.

— И что? — спросил я. — Чего нам бояться?

— Что ж, пусть будет по-вашему, — согласился он, но сам «ночку» надел и полностью закрыл ею лицо.

— Мы можем снимать все? — уточнил Блейк.

— Да, все.

5.56 Азиз хотел рвануть дверь комнаты отдыха, словно намерен был ее штурмовать, но я остановил его:

— Спокойно, советник. Это нужно делать не так.

— А как? — обескуражено спросил он.

— Сейчас покажу.

Я аккуратно, без лишнего грохота открыл дверь и постоял на пороге, осматриваясь.

В комнате было уже совсем светло. И будь она размером побольше, все это напоминало бы зал ожидания какого-нибудь северного аэропорта, где пассажиры, случалось, по неделе ждали летной погоды. Я довольно громко и демонстративно покашлял. Люди на полу и в креслах зашевелились.

— Доброе утро, дамы и господа! — бодро проговорил я. — Извините за беспокойство, но нам хотелось бы посмотреть передачу по вашему прекрасному «Тринитрону».

Надеюсь, нет возражений?

Я прошел в угол комнаты, взял пульт и включил телевизор. На огромном экране появилась таблица с потрясающе сочными и нежными красками. Я пробежал по всем пяти каналам, которые принимались в Полярных Зорях, везде была та же таблица.

После чего вернулся к двери и протянул пульт Рузаеву. Но его перехватил Генрих и включил первый канал.

Народ в комнате отдыха начал понемногу приходить в себя.

— Батюшки-светы! Уже шесть часов! — спохватилась одна из женщин. — Мне же дочку в школу вести! Эй, господа-товарищи, вы тут занимайтесь какими хотите делами, а я домой пошла!

— Мадам, вам придется немного задержаться, — объяснил я.

— Как это задержаться?! Как это задержаться?! Мне дочку в школу вести, не понял?

— В самом деле! — загудели недовольные голоса. — Развели хреновину! Кто-то галочки ставит, а мы, считай, вторую упряжку тянем! И отгула небось не дадут!

Хватит, пошли по домам, ну их всех к лешему!

— Дамы и господа, прошу успокоиться! — воззвал я. — Вы уйдете по домам! И обещаю вам — очень скоро!

— А ты нам не обещай! Мы уже ушли! — проговорил какой-то рослый парень и поднялся с пола.

Генрих извлек из кармана «глок» и дважды выстрелил в потолок.

Наступила мгновенная тишина.

— Всем оставаться на местах! — приказал Генрих. — Когда можно будет уйти, вам скажут! — Мог бы ничего и не говорить, все и так все поняли.

Таблица на экране «Тринитрона» исчезла, мелькнула заставка обычной передачи «Доброе утро» и тут же появилась студийная выгородка «Новостей». За столом ведущего сидел обозреватель Евгений С. Я не часто смотрел его программы. Больно уж он был самодовольный. Но сейчас на его лице не было и следа самодовольства.

Обычно аккуратно причесанные волосы сосульками свисали на лоб, галстук был сбит на сторону, а платка, в тон галстуку, который обычно торчал краешком из кармашка его пиджака, вообще не было.

— Чего это с ним? — удивился парень, который едва не возглавил движение народных масс. — С бодуна, что ль?

— Ну! — поддержал его другой. — А то! Вчера трепался и сегодня подняли. И даже похмелиться, видать, не дали!

— Внимание! — произнес С. — Работают все каналы Центрального телевидения России!

Ровно через минуту будет передано сообщение чрезвычайной важности!

Во весь экран появились часы. Все уставились на секундную стрелку. Генрих пробежал по остальным каналам — везде были эти же часы.

Секундная стрелка коснулась цифры «XII», в кадре вновь появился С.

— Передаем экстренное сообщение. Сегодня ночью группа чеченских боевиков из армии освобождения Ичкерии во главе с командующим армией полковником Султаном Рузаевым захватила первый энергоблок Северной атомной электростанции и заминировала его. Полковник Рузаев предъявил Президенту и правительству России ультиматум… Я взглянул на Рузаева. Он стоял у двери, скрестив на груди руки и высоко подняв голову с рыжей жиденькой бороденкой. Это был час его торжества. На полминуты он снял свои темные очки, и я увидел его глаза. Это были горящие безумным желтым огнем глаза маньяка.

— Полковник Рузаев потребовал, чтобы его ультиматум и репортаж корреспондентов Си-Эн-Эн о захвате и минировании Северной АЭС были показаны по всем каналам Центрального телевидения, — продолжал С. — Мы вынуждены выполнить это требование. Включаем запись… 6.16 Мне не удалось в полной мере оценить операторское искусство Гарри Гринблата. В тот момент, когда на экране общие планы станции сменились началом нашей операции, кто-то сзади слегка дернул меня за рукав. Я оглянулся. Это был компьютерщик Володя. Я незаметно вышел за ним в коридор.

— Приказ Голубкова, — быстрым шепотом сказал он. — «Начинайте немедленно».

Я достал «уоки-токи» и вызвал Артиста.

— Слушаю, — ответил он.

— Твой выход.

— Но договорились в шесть сорок.

— Приказ Голубкова: начать немедленно. Как понял?

— Понял тебя. Начинаю.

Я сунул «уоки-токи» Володе:

— Дуй наверх. Как только вертолет взлетит, сообщишь. Только не дай бог, чтобы тебя заметили. Понял?

Володя исчез. Я вернулся в комнату отдыха. Моего временного отсутствия, похоже, никто не заметил. Все, не отрываясь, смотрели на экран телевизора. Лишь Крамер искоса взглянул на меня. Я кивнул. Он тотчас отвел взгляд.

На экране возникла крыша машинного зала и опускающийся на нее «Ми-1». Но что было дальше, досмотреть никто не успел.

Дверь распахнулась, ворвался Артист с автоматом «узи» в руках, быстро прошел по комнате, вглядываясь в лица людей. Затем круто повернулся к Генриху:

— Где Люси?

— Успокойтесь, Семен, — сказал Генрих. — Все смотрят телевизор, а вы мешаете.

Не оглядываясь, на звук Артист выпустил по экрану короткую очередь. Кинескоп взорвался, осыпав всех стеклянной пылью. Не знаю, намеренно он это сделал или так получилось само собой, но я почувствовал облегчение. Он избавил обычных, ничего не подозревавших людей от ужаса Апокалипсиса. А для них это был бы настоящий Апокалипсис. И настоящий ужас.

— Где Люси? — повторил Артист.

— Серж! — приказал мне Генрих.

— Сенька! — заорал я. — Ты что, опупел?! Немедленно отдай ствол!

Но он будто и не услышал меня.

— Я знаю, где она! — сказал он и выбежал в коридор. Я рванул следом. Генрих — за мной. А за ним — Боцман, Муха и Док.

Артист опередил нас на полминуты. Еще из приемной мы услышали автоматную очередь, а потом увидели картинку, которая была, пожалуй, эффектней, чем захват атомной электростанции неизвестными террористами.

Замок на двери компьютерной был будто вырезан очередью из «узи» с его скорострельностью тысячу четыреста выстрелов в минуту. Посреди комнаты стоял Артист, безвольно опустив руку с «узи», и молча смотрел на труп Люси Жермен. А потом поднял голову и посмотрел на нас.