Ближе некуда (СИ) - Леру Юлия

— Мы соорудили пушку, — сказал один из сыновей Ли-белы. — Она будет стрелять огнем, но сможет выстрелить всего два раза — у нас просто нет боеприпасов. Ее можно будет использовать, когда джорнаки окажутся у деревни. Нам нужны те, кто будет ее заряжать. Сдвинуть с места ее не получится — слишком тяжела, и придется остаться рядом и перезарядить ее.

Олл-ард вытянул руку.

— Я могу. Я не слишком легок для того, чтобы идти по льду, — он покрылся пятнами краски. — Но у меня ловкие руки, и я могу заряжать или подавать снаряды.

— Отлично, кто еще?

Все молчали, и тогда подняла голову мать Терна.

— Я, — сказала Пана.

Терн изменился в лице, но ничего сказал. Когда кандидатуры были одобрены, мужчины произнесли здравницы и стали расходиться по домам. Праздника не было, все думали о том, что уже через два-три дня придется выйти в леса, где, возможно, будет ждать смерть, что дети пойдут на озеро, где будет ждать их смерть, и что жены останутся в деревне, где их тоже будет ждать смерть.

Я поднялась, стала убирать со стола посуду. Обычное дело, которым мы с Аркой обычно занимались вдвоем, пока Пана мыла ее в большом тазу. Я принесла ей тарелки, развернулась, чтобы выйти и наткнулась взглядом на Терна, идущего к нам рука об руку с отцом.

— Мать, — пробасил Клиф. — Наш сын хочет что-то нам сказать в присутствии Одн-ны.

Когда Терн договорил, Пана упала в обморок.

ГЛАВА 27

Я открыла глаза и поняла, что мое падение закончилось. Я лежала на льду, голова моя покоилась на коленях Онел-ады, за руку меня держала встревоженная Ли-ра.

Ли-ра. Мама.

Воспоминания закружились в голове стаей испуганных птиц, но вскоре расселись каждое на свою ветку, и, открыв глаза, я осознала себя той, кем являлась на самом деле. Я посмотрела сначала на одно родное лицо, потом на второе.

— Мам, — сказала я. — Ли-ра. Мне так вас не хватало.

Они обняли меня, и несколько мгновений мы провели молча, просто наслаждаясь своими чувствами друг к другу. Мне было хорошо и уютно, несмотря на то, что лежала на холодном льду. Я вернулась домой, и я снова рядом со своими родными. Мама гладила меня по голове, Ли-ра сжимала мою руку, и все было прекрасно.

Почти все.

— Почему я не вспомнила все сразу? — спросила я, когда первое волнение улеглось. — Почему Пана упала в обморок, когда мы с Терном заговорили о браке? Что за обещание…

Ли-ра отпустила мою руку и поднялась, подав матери знак. Она помогла мне встать на ноги, поддержала, когда я пошатнулась. На деревню опустилась тьма, а значит, я провела на льду почти весь день. Но я не чувствовала усталости или голода. Я готова была хоть прямо сейчас погрузиться в воспоминания, чтобы выяснить все до конца, чтобы отыскать в себе последние, недостающие части той головоломки, из которой постепенно складывалась цельная картина моей жизни.

— Мы были здесь с тобой весь день, — сказала мама. — Нам всем нужно поесть и согреться. Мы потратили много сил.

— Но вы мне расскажете, — сказала я решительно.

Они обменялись взглядами, и Ли-ра кивнула. Она помогла мне надеть шапку, повязала вокруг шеи шарф. Понизу уже тянуло ночным холодом, и на озере становилось неуютно. И правда, пора было поторопиться.

Я оглянулась на темную прорубь, ставшую зеркалом моих воспоминаний. Часть моей жизни все еще лежала там, на дне моего подсознания, достаточно важная часть, без которой я не смогу жить дальше. Я не стала спокойнее, узнав себя. Наоборот. Я знала, я чувствовала, что «за кадром» как раз-таки и осталось самое страшное, самое ужасное… и самое главное воспоминание. Мое предательство и моя смерть ждали меня, притаившись в бездне, и, как я ни боялась, к ним все же придется возвратиться.

— Обязательно расскажу, — сказала Ли-ра, удовлетворенно меня оглядывая. — Все, что знаю. Ну, поспешим же.

Мы решили, что пойдем к нам, хоть до дома Ли-ры и было ближе. Я шла по деревенской улице между ними и оглядывала дома со смешанным чувством новизны и узнавания. Вот дом Ли-белы, вот лекарская избушка, вот здесь жил несчастный Олл-ард, а вот в этом темном доме когда-то был бар. Кто возьмет на себя смелость воскресить дело погибшей Бау-руры? Кто собирал разбросанные по улицам тела, чтобы предать их Инфи? Кто заколотил окна бара, в котором больше не звучат веселый смех и звон ударяющихся друг о друга пивных кружек?

Прошло совсем немного времени после нападения. Это я болталась по мирам, училась в Школе и вела беседы с разумными деревьями. Здесь время словно застыло на отметке одной секунды после полуночи — после часа «Х», разделившего жизнь надвое. Потеря была еще слишком сильна. Я только сейчас обратила внимание на черные ленточки, приколотые к дверям домов. Люди еще не сняли траура по погибшим.

Пана еще только оправилась от тяжелого ранения. Арка еще не простила мне измены своего любимого. Казалось, я вернулась назад во времени, в прошлое, которое прожила давным-давно, к людям, о которых уже забыла и которых не хотела вспоминать.

Странное это было ощущение. Очень странное.

Мама накрыла на скорую руку стол, я переоделась в теплую домашнюю одежду, только сейчас почувствовав, что по-настоящему замерзла. Теперь я узнавала это место. Этот дом — мой родной дом, где я родилась и выросла. Это моя мать, это моя Ли-ра. Это моя подруга Арка едва удержалась вчера от желания ударить меня. Это мой бывший жених сказал уже сегодня, что не собирается меня возвращать.

Вернулись не только мысли, но и чувства. Пришла дикая злость на Терна, настоящая ярость, которую я до поры до времени пыталась в себе удержать, нахлынула обида, сжала сердце тоска. Он говорил о том, что не может без меня, что любит меня, что готов для меня на все. Он казался таким решительным, когда говорил, что будет со мной до конца… И так легко превратился из человека, который верит и любит, в каменную зеленоглазую статую, не знающую ни жалости, ни сочувствия.

По крайней мере, теперь я знаю, что он на самом деле не считал меня своим другом. Что он на самом деле собирался связать со мной свою жизнь, и только смерть тогда смогла бы разлучить нас.

Ах, Терн…

Одна моя часть — Нина, жительница Земли, ненавидела его и не понимала. Для нее не было Терна, был Лакс — холодный сын Владыки Марканта, с которым у нее не могло быть ничего общего. Этот человек ненавидел ее. Вторая — Одн-на, помнила его поцелуи и слова, сказанные голосом, который не мог обманывать. Она не знала холодного и жестокого Лакса, она знала Терна, она росла с ним, играла в детские игры, она любила его и готова была отдать за него целый мир. Одн-на не верила в то, что Терн разлюбил ее. Нина не верила в то, что Лакс ее когда-то любил.

Для того чтобы понять, кто прав, мне нужен был последний, недостающий кусок пазла. Ах, если бы я не потеряла столько времени, прыгая по мирам. Если бы я нашла проход в Снежный мир раньше, если бы поняла сразу, что избавление от кошмаров кроется за Воротами, скрытыми где-то совсем рядом.

Уписывая за обе щеки, я размышляла. Одн-на и Нина во мне еще не очень подружились, но они обе были умны и наблюдательны, и потому, я была уверена, даже имея на руках неполный расклад, я вскоре смогу понять многое из того, что казалось непонятным.

Я вдруг вспомнила поездку к Воротам в Дайтерри и волчьи норы, мимо которых мы тогда проехали. «Волчьи норы, — сказал тогда водитель. — Закройте окна и молчите». Почти одновременно в памяти вспыли и слова тетушки Раштлек о том, что оборотни, как и я, попали в Белый мир через Ворота.

Теперь, когда я знала, кто я, составить уравнение из двух известных оказалось легче легкого.

— Так волчьи норы — Ворота в Белый мир, — сказала я вслух, озаренная внезапной догадкой.

Эти волчьи норы, как я теперь понимала, открывались здесь, и именно так волки-притворщики путешествовали из одного мира в другой в дни полнолуния. Я могла бы попасть сюда уже через неделю после появления в Белом мире. Если бы я только знала.

Мама и Ли-ра посмотрели на меня, но промолчали. Взяв в руки ложку, я зачерпнула наваристой каши и поднесла ко рту, мысли вертелись вокруг сделанного открытия и других вещей, так же тесно связанных с Белым миром, как и я сама.