Ричард Длинные Руки — гроссфюрст - Гай Орловский

— Ваше высочество, — проговорил я с восторгом, — вы оцениваете ситуацию, как редко кто умеет из умудренных политиков!

Она грустно усмехнулась.

— Сэр Ричард, когда я стала женой Марсала, я не только добросовестно рожала ему детей, но и пыталась давать советы! Представляете такую дурочку? А вы говорите, что я умная. К счастью, он был слишком самолюбив и самоуверен, чтобы слушать женщину! А я старалась быть хорошей женой, раз уж так получилось…

— К счастью? — переспросил я.

Она сдержанно улыбнулась.

— Если бы он слушал мои советы, то, возможно, сегодня короновали бы его? Но он всегда был самовлюбленным дураком, чем блестяще пользовался Гиллеберд…

Она зябко передернула плечами.

— Мы навсегда избавлены от этого кошмара, — заверил я. — Ваше высочество, не смею больше злоупотреблять вашей любезностью и снисходительностью…

Она кивнула.

— Счастливого пути, сэр Ричард! Надеюсь, увидимся скоро.

— Как только лорды съедутся на выборы короля, — сообщил я. — Просто мне за это время нужно сделать очень много!

Глава 2

Свежий ветер в лицо, впереди пустыня из мелких глинистых гор, каменистые долины да огромные катыши камней, настолько округлые, словно окаменевшие орехи из допотопного мира, когда и деревья крупнее, и вода слаще…

Копыта звонко стучат по ржавой земле, я уж подумал, что нужно было прежней дорогой, безопаснее, но странное чутье подсказывает, что мне здесь еще придется повозиться, это мои земли, и потому лучше будет, если буду узнавать вот так неторопливо, попутно, проездом, а не нарываться потом, когда будет поздно.

В десятке миль слева тянется, уходя за спину, горный кряж Валаама Меонтийского, где он жил в пещере и откуда выходил к народу проповедовать. Здесь всегда ветрено, часто набегают тучи и хлещет проливной дождь, грязная вода сбегает с гор и долго пропитывает землю в долине.

Это хорошо, сказал я себе деловито, будут хорошие урожаи. Нужно только сперва выяснить, почему здесь никто не селится…

Однако для выяснения нужно остановиться или хотя бы перейти на шаг, вдруг что-то да выскочит из-под земли и бросится, а мне совсем некогда, я сказал встревожившемуся Зайчику:

— Вперед, вперед!.. Это я так, помечтал…

Ров вокруг лагеря вартгенцев за время моего отсутствия стал еще глубже, а за высоким частоколом вырос еще один. Граф Меганвэйл мудро осторожен: узнав о возвращении Гиллеберда, турденцы могут обнаглеть и пойти на приступ, учитывая, что конницу я увел за собой обратно в Варт Генц.

Шатры военачальников и палатки простых воинов выстроились в идеальном порядке ровными рядами, хотя в прошлый раз я наблюдал весьма художественный беспорядок. Костры по одному на палатку, все просчитано, доспехи блестят, как солнце, даже у рядовых воинов, никто не лежит, предаваясь безделью.

Граф Меганвэйл заспешил навстречу, в глазах тревога, я сразу помахал рукой и крикнул:

— Все-все наладилось!.. Как вы и предполагали.

Как он предполагал, не помню, но польстить ничего не стоит, а человеку приятно.

Он сам перехватил повод коня, выказывая крайнюю степень доверия и подчинения, а я спросил быстро:

— У вас-то как?.. Не усилили натиск турнедовцы, когда я у всех на виду увел часть войск?

Он помотал головой:

— Что вы, ваша светлость! Они видели вас и наверняка подумали, что это какая-то хитрость.

Я сказал кисло:

— Вот какая у меня репутация? Ладно, пусть думают, что я хитрый, хотя я вообще-то святая казанская простота. Извините, граф, я к вам проездом на минутку, спешу в Савуази, что-то мне чутье говорит, будто Гиллеберд уже там что-то затевает…

Он спросил жадно:

— А там… у нас, как? Он сумел или вы остановили?

— Только Фальстронга погубил, сволочь, — сказал я зло, — да принца сбил с пути, но дальше я с войсками, которые вы любезно послали со мной, успел погасить пожар.

— Вы предполагаете, Гиллеберд…

— Уже покинул Варт Генц, — сказал я. — Там все для него потеряно. Хоть и убил Фальстронга, но я в свою очередь устранил принца Эразма, так что ничья с перевесом в мою сторону. Послушного своей воле лорда ему посадить не получится, там еще неизвестно, кого выберут, и вообще это произойдет не скоро. К своим войскам, что противостоят вам… тоже, думаю, не помчится.

Он насторожился.

— Почему? Даже не знаю, хорошо это или плохо. Хоть он и опасный противник, но наши горят гневом, жаждут поквитаться за убийство короля.

Я покачал головой.

— Самое уязвимое место — Савуази. Мы там чужаки, и нас там мало. А у него там могут быть еще какие-то ловушки. Так что, граф, я поспешу.

Он придержал мне стремя, я поднялся в седло и повернул Зайчика в сторону юга.

Адский Пес довольно всхрапнул и ринулся вперед.

Зайчик долго несся мимо финиковых рощ, что казались бесконечными, и я вспомнил, что кроме лучшей в мире пшеницы Турнедо славится еще и финиками, огромными и сладкими, что сохраняют запах и свежесть до следующего урожая.

Армландия — в основном это виноградники, потому что ни в одном королевстве нет более нежного и сладкого, хотя он растет сам по себе безо всякого ухода, а вот Турнедо, да, пшеница и финики… Ну а лес, рыба, овцеводство, рудники и прочее — это есть здесь и там, хотя в Турнедо побольше.

Я начал издали высматривать Савуази, и когда на горизонте появились крохотные черточки, похожие на карандаши с остро заточенными кончиками, велел Зайчику сбросить скорость, приподнялся, вылезая из-под защищающей от свирепого урагана гривы.

Город еще далеко, но на дорогах кое-где груженые телеги, однажды увидел двух верблюдов с тюками по бокам. Конечно, еще не полное оживление, но люди не могут не торговать, эти вот направляются в город…

Я опередил их, Савуази быстро вырастает, раздвигается, самый огромный городище из всех, какие я только видел, чудовищная стена и десятки, если не сотни башен, и только в одном месте как будто небесная палица ударила со всей дури: выбила огромный кусок, не замечая, что вместе со стеной снесла и башню, оказавшуюся посредине…

Часовые узнали издали, отсалютовали. Я помахал рукой, отец народа должен замечать рядовых, они расскажут таким же, и обо мне пойдет слава как о заботливом и чутком отце-командире.

Во дворе слуги перехватили повод арбогастра, Пес сразу же унесся во дворец, а я соскочил на выложенную мраморными плитами площадку и по-курфюрстьи надменно огляделся.

Военным комендантом города, с наказом жестоко подавлять малейшие признаки недовольства, оставлен барон Саммерсет, и, похоже, с этим справляется. Жители столицы приучены к грубой силе и авторитарной власти, уважают мощь кулака, и барон дает им понюхать кулак в железной перчатке.