Услышь меня, чистый сердцем - Валентина Малявина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вот и чаек поспел.
— А можно я с вами? — спросила хорошо стриженная «многократка».
— Можно.
Она вспрыгнула к нам наверх и поинтересовалась:
— Раньше не баловались чифирком?
— Нет, — ответили мы.
— В зоне без чифира не прожить. Витамины в нем и бодрость. Слушайте! Делаешь два глотка и передаешь кружку по часовой стрелке. Эта кружка человек на пять рассчитана. Достается глотков по восемь. Этого вполне достаточно. В одинаре пить чифир неинтересно. Ну! Поехали!
— Горько-то как! — поморщилась я.
— А как же?! Зато — смак!
— Я заметила, что и Наташа, и ты, и многие другие хорошо подстрижены.
— А это Катя! Отличный парикмахер! Говорит, что в Париже премию за свою работу получила. Она и тебя может подстричь.
— Нет, я не буду стричься до тех пор, пока не выйду отсюда.
В этой камере совсем другая атмосфера, чем в двух прежних, потому что суд уже был, правый он или неправый, это теперь неважно. Важна определенность, тем более что многие с надеждой смотрят в будущее, мол, напишут кассационную жалобу и их обязательно поймут высшие судебные инстанции и отпустят на волю. Я тоже думала так.
«Отпустят на волю…» Я никогда не любила ходить в зоопарк, я не люблю птиц в клетке, не люблю и аквариумов, потому что очень люблю животных, и птиц, и рыб, и людей люблю, и все должны быть свободными, и дружить все должны.
В детстве я любила рисовать земной шар, а на нем разных людей: белых, черных, желтых, красных, все они держатся за руки и образуют большой круг, а среди них зверята всякие, а над ними птицы летают. Взбодрил меня чифирок!
Спустилась вниз, умылась, легко стало.
Все! Уныние отменяется! Совсем отменяется! Надо поселить в себе священную беззаботность!
Наташа, не торопясь, старательно и умело сделала мне массаж.
А по радио Алла Пугачева пела. Все были ей рады, как родной.
— Я хочу танцевать! — крикнула миленькая девочка. — Кто будет моим кавалером?
— Я! — тут же отозвалась высокая, симпатичная, стриженная «под ежик» «многократка».
— Так! — обрадовалась Толстуха. — Я вам сейчас костюмчики сварганю.
Она ловко сделала высокому Ежику из простыни моднючие шаровары, подпоясав их яркой косынкой, и делово спросила:
— Ты торс от одежды освободить можешь?
— Да. У меня сисек нет почти, — улыбалась Ежик.
— Замечательно! — радовалась Толстуха.
Миленькой девочке из двух простыней устроила вечернее платье, а головной убор смастерила из красной шелковой кофты, завязав много узелков. Потрясающе получилось!
Кто-то громко умолял, глядя на радио:
— Алла Борисовна, ну, пожалуйста, пой еще.
И Алла Борисовна пела.
— Вот умница, услышала мои просьбы: поет!
Все повернулись к танцующей паре.
Глазок в «кормушке» приоткрылся. Наблюдают…
А девочки танцевали! Легко. Хорошо!
Наташа говорит мне:
— Жалко, что через день нам отсюда переезжать. Давай напишем заявление на «рабочку».
— К сожалению, по моей статье на «рабочке» не оставляют.
— А ты напиши прямо начальнику тюрьмы Подрезу, мол, после суда нервный срыв у меня, ну и т. д. Валюшка, мне очень нужно остаться на «рабочке», хотя бы на неделю. Я хочу в зону, шить я умею и ничего, и никого я не боюсь, но мне пока нужно остаться здесь. Я должна повидать одного человека. Потом тебе всё расскажу.
Да, Наташа за это время очень изменилась. Я с ней познакомилась вечером, когда привезли меня с первого судебного заседания, и потом мы часто виделись. Она осуждена за спекуляцию японской аппаратурой.
Не судебные переживания заботили Наташу, а что-то другое, даже интересно, что именно?
На следующий день мы сочинили заявления на имя начальника тюрьмы и вместе со всеми пошли гулять во дворик.
«Многократки» сели на корточки и оживленно болтали. Ежик рассказывала:
— Нет, вы прикиньте, только вышла на волю, как снова здесь. Приехала к себе, а Васька, дружбан мой, говорит: «На станции цистерны с вином всю ночь будут стоять, говорят, что с портвейном!» Ну, мы и отправились в ночное… взяли канистру, я и говорю Ваське: «Давай приложимся по чуть-чуть на дорожку». Васька обрадовался. Ну и приложились… Слезть с цистерны не смогли… менты помогли. Хохочут, канистру отобрали, а нас загребли. Васька права качал и заставлял их вино вернуть государству, ну, обратно в канистру вылить. Менты смеются только. Они и меня, и Ваську хорошо знали. Васька тоже сидел по хулиганке. Теперь вот выше, до государственных преступников дослужились мы с Васькой.
Ежик позвала миленькую девочку, с которой танцевала:
— Иди сюда!
Девочка подошла.
— Ах ты, маленькая, ах ты, гулюшка, ну, ничего-ничего… все хорошо будет, — и запела:
На подрезовскую[11] дачуПрилетели гулюшки.Прилететь-то прилетели,Улететь, вот, х…шки.
Наташа в одиночестве ходила по кругу. Руки держала за спиной, спина почему-то сутулая, шаг большой, взгляд отрешенный, словно кто-то другой, а не она, стильная, яркая, женственная. Как ни странно, мне разрешили остаться на «рабочке». И Наташе тоже. Она очень обрадовалась и без конца повторяла:
— Я тебе все расскажу…
18
К вечеру нас перевели на «рабочку».
Ну надо же — телевизор! И большая, светлая столовая! Чистая камера с белоснежными простынями! И комната с тазиками, где можно стирать!
Сводили нас в баню!
И стали мы ждать, когда с работы придут остальные. Телевизор включать не разрешили.
Я не могла оторваться от окна, оно хоть и зарешеченное, но в большую клетку, и если захотеть, то можно дотронуться до листиков очень ветвистого и высокого дерева, его листочки шевелятся от ласкового ветерка. Господи! красота! какая! Усталые женщины стали возвращаться с работы. Вдруг кто-то подошел ко мне сзади и закрыл глаза ладошками.
Не могу догадаться, кто?
Оборачиваюсь и вижу Свету Л. — актрису, надо сказать, хорошую. Она играла и в театре, и в кино.
Говорит:
— Я так рада тебе!
Потом:.
— Чему я радуюсь? Ужас!
— Ты давно здесь?
— Да.
— И долго еще?
— Ага.
Я не знала, по какой статье осудили Свету, и не стала ее спрашивать об этом.
Мы с Наташей очень хотели есть, и наконец наступил ужин. Столики в столовой на четыре человека, как в кафе. Хороший ужин привезли, однако и много его. Подходишь к бачку и берешь картошки, сколько хочешь, и рыбу с подливкой привезли, и хлеб не сырой!
Света Л. нам рассказывает-рассказывает, а мы с Наташей лопаем-лопаем.
Света нам советует ни с кем не общаться и никому ничего не рассказывать.