Проклятие палача - Виктор Вальд

А вот мудрые венецианцы posita[108] научились использовать с наибольшей выгодой, ведь государственные, купеческие и частные дела граждан были направлены на обогащение республики Святого Марка. Именно для этого Венеция и жила, живет и будет жить. А значит, будет действовать отлично налаженная почта, единственно регулярная и надежная, которую не прервала даже черная чума.

Проснулся Джованни Санудо довольно поздно. Вяло поев холодной телятины с сыром и через силу залив ее большим количеством местного горького пива, герцог наксосский только в полдень вышел из своего роскошного шатра.

Небрежно кивнув властеличу Вайке, что как пес сидел у полога шатра, отогнав рукой бросившегося на встречу купца Герша, отругав знаменоносца, что прислонил герцогский стяг к какой-то пыльной повозке и неодобрительно посмотрев, как мирно рядком беседуют его девушки с рыцарем-«каталонцем» (при этом Грета не сводит глаз со второго «каталонца»-молчуна), Джованни Санудо велел своим телохранителям Аресу и Марсу приготовить оружие для упражнений. Необходимо было размять мышцы, разогреть кровь и развеять тяжкие мысли, что грозились перерасти в страх.

Закованные в броню гиганты тут же принялись надевать на своего хозяина доспехи и осматривать оружие. Их поспешные и уверенные действия говорили о том, что упражнения с оружием это то немногое в их жизни, что имеет смысл и которым стоит заниматься с любовью и вдохновением. Но едва через час они уже готовы были упражняться между собой и с герцогом, как у шатров его светлости поднял на дыбы коня гонец короля Душана.

Первым делом он шепнул на ухо поспешившему на его зов властеличу Стешко, а уж затем под бой барабана у его правого колена громко воскликнул:

– Всемилостивейший король сербов и греков Стефан Душан приглашает его светлость герцога наксосского Джовани Санудо с его свитой ко двору его величества. Немедленно! – еще громче выкрикнул гонец и с поспешностью умчался в своих важных делах.

Джованни Санудо попробовал в руке тяжесть своего меча и с одобрением посмотрел на то, как сжали рукояти своих мечей его верные псы-телохранители.

Герцог не стал снимать с себя добротные тевтонские доспехи, что всегда были в поклаже герцога. Ведь «немедленно» означает прибыть как можно скорее, не мешкая. Он с одобрением похлопал по надежной броне и несколько раз взмахнул мечом. Тут же герцог с усмешкой осмотрел окружавших его воинов Стешко и со смехом сказал властеличу:

– Эй, как там тебя? Стешко! Поедем через город. Распорядись, чтобы воины твои расчистили путь герцогу наксосскому. Его немедленно желает видеть твой король Стефан.

Весь путь к византийской цитадели, над которой возвышался стяг сербского правителя, улыбка не покидала губ Джованни Санудо. Герцог улыбался, когда рассерженные необходимостью воины Стешко прогоняли с тесных улиц множество зевак-простолюдинов. Когда они вступали в перепалки и даже в стычки с воинами других отрядов. Когда Стешко с потом на лице объяснялся с благородными господами, прося прощение за причиненные неудобства. И едва не смеялся, когда хозяева перевернутых повозок, преграждавших путь, тихо проклинали сербских наглецов. Его потешали шум и ругань, остававшиеся за спиной его свиты, веселили мрачные лица встречных, что вынужденно теснились к каменным стенам домов Арты, и приводили в восторг камни и гнилые овощи, летящие в воинов Стешко.

Чуть герцог помрачнел, когда увидел грозные стены и башни крепости, добротно сложенные со знанием всех тонкостей защитных сооружений.

«Если этот знаток военных укреплений Пьянцо Рацетти не приведет в порядок мои крепости на Архипелаге, я его высеку и засыплю раны солью. А потом отправлю в Венецию. А по дороге прикажу показать эти башни, стены и крепчайшие ворота».

Крепость и в самом деле была восхитительна. Опираясь на древний фундамент, состоящий из огромных циклопических глыб, она вознеслась ввысь точно подогнанным камнем на крепком растворе, стараниями и знаниями мудрых строителей-византийцев. Каменная твердыня была строга в своей неприступности и изящна в кладке и архитектурных формах. Теперь ее еще украшали одежды из множества флагов, стягов, полотнищ и балдахинов на стенах, под которыми коротали час в винных беседах знатные гости короля Стефана.

Много гостей, для которых любое развлечение было в радость, будь то пир, или пытка, или даже казнь. Может поэтому приезд герцога наксосского встретили с таким интересом и даже восторгом.

«Если что… Я вам устрою зрелище. Вы меня запомните!» – мысленно пообещал герцог, крепко сжимая рукоять меча.

У крепостных ворот его светлость со свитой встречал сам Симион Синиш. Такая честь, оказанная сводным братом короля, совсем стерла улыбку с уст Джованни Санудо. Ведь его ждали. Ждали с нетерпением. Вот только чего ждать самому герцогу? Почета и уважения? С чего бы это? А вот насмешек, шутовства и быть может издевательств и даже казни – это более вероятно.

Ну, что же… Если уж провалился великий план Джованни Санудо, так и не начавшись, то… Стоит ли дальше жить? Он не станет терпеть унижений, а жизнь свою герцог отдаст дорого. Очень дорого. Ведь с ним Арес и Марс, а значит, убитых и искалеченных будут горы, между которыми кровь будет течь рекой. К тому же и рыцари-«каталонцы» не дадут просто так в обиду девушек. Ведь герцог видел, как смотрит на Грету этот «немой» рыцарь.

– Нет, не сюда, – учтиво отворотил герцогского коня Симион Синиш. – Брат ждет тебя на большой площади крепости.

«Значит, будет просторней моим славным Аресу и Марсу», – не словами, а принужденной улыбкой ответил Джованни Санудо.

Внутренние стены крепости были обильно украшены гирляндами весенней листвы и венками первых цветов. От зубцов к земле свисали яркие ткани и крашеные мотки шерсти. Медленно и упруго колыхались длинные полотнища стягов. Неизвестно зачем, днем были зажжены факелы. Множество людей в праздничных одеждах смотрели со стен в ожидании предстоящего.

– Праздник какой-то? Или какие торжества?

– Сейчас узнаешь, – хитро улыбнулся в ответ Симион Синиш.

– Значит зрелище, – закивал головой герцог.

Еще чаще Джованни Санудо закивал головой, когда увидел посреди площади невысокий помост, в котором без труда узнавался эшафот. Разве что на нем не было позорного столба или виселицы. Но то и другое установить – дело одного часа.

За эшафотом, в окружении стражи и близких сановников на лежанке, покрытой дорогим бархатом, полусидел король Стефан, по привычке своей с золотым кубком вина. Одет он был в белую шелковую тунику с глубоким вырезом, через которую буйно клубились седые волосы, пряча большой золотой нательный крест.