Проклятие палача - Виктор Вальд

Что было в голове короля Стефана, трудно было понять. Особенно то, как он решил добиться преданности от только что кастрированных взрослых лекарей. Одно дело кастрировать и воспитать ребенка, совсем другое лишить мужчину его главенствующего начала. Ничего хорошего, а тем более преданности от этого не приходилось ждать. Это точно знал искалеченный Джованни Санудо.

Воспоминание о своем горе и это странное и жестокое подобие византийского двора заставило дрожать левую руку Джованни Санудо.

– Матушка, у тебя болит раненая нога?

– Болят косточки.

– Гудо смог бы их правильно сложить, и ты бы никогда не хромала от боли. Дай я подержу Андреса…

– Не смей! – резко повернулся к дамской составляющей свиты герцог наксосский.

Джованни Санудо едва сдерживал себя. Особенно его раздражала трясущаяся левая рука.

«Нужно успокоиться и собраться. Нужно. Я уже сделал неправильный шаг. Теперь эта девчушка и ее мать знают о том, что я понимаю их язык. Я видел их испуганные лица… А этот Гудо мог правильно сложить кости… Его учил мэтр Гальчини. Мэтр Гальчини… Друг Гальчини…»

Мысли герцога были прерваны резкими звуками труб и ударами барабанов.

«Нет. Под такую музыку византийские императоры никогда бы не вышли к народу».

Стефан Душан не вышел. Вместо него, пошатываясь и облизывая жир с губ, появился хорошо знакомый герцогу сводный брат короля Симеон Синиш, одновременно и близкий родственник одного из византийских императоров:

– Я сево… Севастро… Севастократор[100], будь он неладен, Симеон рад приветствовать… Прости Джованни, выпил лишку. Мы тут все скорбим… О здоровье нашего короля. Пойдем. Только старик не в духе. Он в главной зале башни и велел ложе подтащить к окну. Он впечатлен твоей свитой. Никто из правителей не додумался порадовать глаз короля своими дамами. И напрасно. Королю уже не до них. Даже с лошади и то соскочить затрудняется. Пошли.

По тому, как безвольно болталась голова короля, прозванного Сильным, Джованни Санудо понял – боли в ноге замучили огромного и мужественного мужчину.

Королю Душану еще не было сорока пяти лет, но его лицо, вытянутое, с кожей цвета старого пергамента, на котором сеткой лежали морщины, невыгодно выставляло его древним старцем. И неудивительно. Сколько же ему пришлось провести лет в седле в бесконечных воинских походах, страдая от жары и холода, следовать под проливным дождем и просыпаться под снегом, есть в седле и пировать на залитом кровью поле сражения! Так было долгие годы великих завоеваний, когда славный король в привычках едва отличался от своих выносливых сербов.

И вот сейчас, на старости лет, он решил изменить свое отношение к жизни. Почувствовать сладость власти и богатства. Но изящное ложе с огромной периной и покрывалами, окрашенными в пурпур, украшенная золотом, личная стража короля, многочисленные придворные, неумело кутающиеся в роскошные византийские наряды, драгоценная посуда, что стояла на столике рядом с ложем, никак не подходили суровому воителю, украшением которому более приличествовал стальной меч.

Король и герцог были едва ли не однолетками, и Джованни Санудо знал об этом. Но сейчас, глядя на измученное лицо Стефана, герцог назвал бы его старшим братом, даже скорее отцом. Как к таковому и были произнесены первые приветственные слова герцога наксосского. Но они длились недолго. Король устало махнул рукой, велел замолчать.

– Давно не виделись, Джованни. Где твой знаменитый лекарь?

– Вот он. Ученый лекарь Юлиан Корнелиус.

Джованни Санудо с трудом вытащил из-за спины ужасно вспотевшего доктора медицины.

– Какие эскулапы[101] учили тебя, лекарь? – тихо спросил король.

Герцог подтолкнул в спину едва дышащего Юлиана Корнелиуса. Тот, очнувшись, недоуменно уставился на пьющего вино короля.

– Ч-что, ваше в-в-величество? – заикаясь, переспросил лекарь.

– А! Заика! Не говорили ли древние: Medice, cura te ipsum[102]!

– Non quaerit aeger medicum eloquentem, sed sanantem[103], – вдруг очень здраво ответил Юлиан Корнелиус. Видно опыт студенческих дискуссий отрезвил лекаря. – Не могу блеснуть красноречием, но я не заика. Это просто волнение в присутствии столь великого короля. Мои познания в медицине от профессуры Салернского университета.

– Откуда ты?

– Из Венеции…

– Да, да… Герцог наксосский, ведь ты тоже из венецианцев?

– Нет, ваше величество, – как можно мягче возразил Джованни Санудо. – Герцогство Наксосское это… Э… Я следую из Венеции с поручением…

Король Стефан махнул на герцога рукой. Глаза больного были сурово направлены на лекаря, а рука в окно на копья с головами:

– Там голова генуэзца, предложившего отрезать мне ногу, и грека с какого-то маленького, как и у твоего герцога, острова, который лишил меня чувств, выкручивая колено. Надеюсь, ты искусный лекарь, и тебе не придется сушить рядом с ними свою голову. Да и с другими бывшими горе-лекарями тебе не захочется знакомиться. Ведь так?

Юлиан Корнелиус опять побледнел. Отрезвление постыдно бежало. Пот опять выступил на его лице.

– Вот мое колено.

Король с вызовом откинул покрывало, бесстыдно оголив голое от пояса тело.

Юлиан Корнелиус мелкими шагами приблизился к ложу и бессмысленно уставился на густо поросшие седыми волосами низ живота и ноги грозного правителя Греческого полуострова. Тут же он почувствовал легкий толчок в спину и оказался возле распухшего правого колена короля. У ступни этой ноги невозмутимо занял место сам герцог наксосский.

– Однажды, при штурме одной из крепостей я неудачно спрыгнул с лестницы…

– Я неудачно спрыгнул с лошади, – морщась, прервал герцога Стефан Душан. Но ему было приятно, что когда-то кому-то было также больно и неприятно. – Продолжай!

– У меня были смешены в коленном суставе кости голени и бедра. Колено чудовищно опухло. Нога похолодела и совсем онемела…

– Так и есть. Проклятая лошадь. Проклятый комит[104], подсунувший эту лошадь. Пусть теперь прыгает на одной ноге. Нужно было отрубить обе. Продолжай!

– Тогда пришел искусный лекарь…

– Такой как твой?

– Да! Он положил руки на опухшее колено и стал нежно ощупывать его…

Герцог пристально посмотрел на Юлиана Корнелиуса. Тот, подчиняясь словам и грозному взгляду, положил обе ладони на ужасно опухшее колено короля и стал медленно водить ими по превратившемуся в желе сочленению ноги.

– Лекарь нашел такое место у моего поврежденного колена. Король позволит? Я покажу.

Не отрываясь от золотой чаши с вином, Стефан Душан кивнул головой. Герцог отодвинул лекаря, и, быстро перебирая пальцами, ощупал колено, несколько раз больно надавив.