Гордость и гордыня - Джейн Остин

Дарси осведомился у нее о здоровье мистера и миссис Гардинеров — вопрос, который заставил ее смутиться, — а потом почти все время хранил молчание. Он не сел рядом с ней, чем, возможно, его молчание и объяснялось. Однако в Дербишире ведь все было иначе. Там он беседовал если не с ней, то с ее родными. Теперь же миновало несколько минут, а его голос так и не прозвучал. A когда, не в силах совпадать с собой, она поднимала взгляд на него, то замечала, что он, пожалуй, смотрит на Джейн не меньше, чем на нее, а чаще просто ни на кого. Больше задумчивости и меньше желания понравиться, чем при их последней встрече. Она почувствовала разочарование и рассердилась на себя за это.

«Могла ли я ожидать иного! — подумала она. — Но почему он приехал?»

Ей не хотелось говорить ни с кем, кроме него, а заговорить с ним она не решалась.

Она осведомилась о здоровье его сестры, но больше не смогла ничего сказать.

— Столько времени прошло, как вы уехали, мистер Бингли! — сказала ее мать.

Он охотно подтвердил это.

— Я уже начинала бояться, что вы больше в Недерфилд не вернетесь. Поговаривали, что к Михайлову дню вы и вовсе собирались отказаться от аренды, однако надеюсь, это неправда. C вашего отъезда тут много каких перемен случилось. Мисс Лукас вышла замуж и зажила своим домком. И одна из моих дочек тоже. Думается, вы про это слышали. А то так даже в газетах прочитали. И в «Тайме» объявление было, и в «Курьере», как мне известно, хотя выражено не так, как следовало бы. Только и сказано было: «Недавно Джордж Уикхем, эсквайр, на мисс Лидии Беннет», и ни словечка про ее папеньку, или про место ее жительства, или про что там еще. И ведь писал-то их мой братец Гардинер, так я понять не могу, как он такую промашку допустил! A вы объявление читали?

Бингли ответил, что читал, и принес свои поздравления. Элизабет не смела поднять глаз. А потому не узнала, как принял это Дарси.

— Что может быть восхитительней, чем удачно выдать дочку замуж? — продолжала ее мать. — Да только, мистер Бингли, очень тяжко, что меня с ней разлучили. Они уехали в Ньюкасл, а это где-то там на севере, и останутся там уж не знаю сколько времени. Его полк там стоит; думается, вы слышали, что он оставил ***ширский полки служит теперь в армии. Слава Богу, у него есть друзья, хотя, пожалуй, и не столько, как он того заслуживает.

Элизабет, зная, что намеки маменьки нацелены на мистера Дарси, сгорала от стыда и еле удерживалась от того, чтобы вскочить и убежать. Однако это наконец принудило ее вступить в разговор, и она осведомилась у Бингли, думает ли он пробыть в деревне долго. Он ответил, что, вероятно, несколько недель.

— Когда вы перестреляете всех своих птиц, мистер Бингли, — сказала ее маменька, — милости просим к ним: настреляйте их, сколько душе угодно, в угодьях мистера Беннета. Уж конечно, он счастлив будет услужить вами и все лучшие рощицы прибережет для вас.

Эта совершенно не нужная угодливость еще более усугубила мучения Элизабет. Она не сомневалась, что, возникни сейчас те же прекрасные надежды на будущее, как год назад, все быстро завершилось бы столь же прискорбно. В этот миг она чувствовала, что никакие годы счастья не возместят Джейн или ей подобные минуты мучительного смущения.

«Главное желание моего сердца, — сказала она себе, — больше никогда не встречаться ни с тем, ни с другим. Их общество не может доставить удовольствия, которое бы искупило такой стыд! Если бы мне никогда их больше не видеть!»

Однако мучения, каких не могли бы возместить годы счастья, вскоре нашли немалое облегчение, когда она заметила, как очарование ее сестры пробуждает прежний пыл у ее былого поклонника. Вначале он почти не говорил с ней, но каждые новые пять минут, казалось, приносили ей все большую долю его внимания. Он нашел ее столь же красивой, какой она была год назад, столь же кроткой и естественной, хотя и менее разговорчивой. Джейн никак не хотела, чтобы в ней была замечена даже малейшая перемена, и искренне думала, будто разговаривает так же, как всегда. Но в голове у нее теснилось слишком много мыслей, и порой она умолкала, сама того не замечая.

Когда джентльмены поднялись, прощаясь, миссис Беннет не преминула вспомнить о задуманном приглашении, и оба они были званы и обещали через несколько дней отобедать в Лонгборне.

— Вы же мне должны визит, мистер Бингли, — добавила она. — Ведь когда вы прошлой зимой отбыли в столицу, так прежде обещались пообедать у нас запросто, чуть вернетесь. Видите, я не забыла, и, уж поверьте, я очень огорчилась, когда вы не вернулись и своего обещания не сдержали.

Бингли несколько растерялся при этом упреке и сказал что-то о том, как он сожалеет, что ему помешали дела. После чего гости отправились восвояси.

Миссис Беннет очень хотелось пригласить их остаться и отобедать в Лонгборне в этот же самый день, однако, хотя стол она всегда держала прекрасный, по ее мнению, для человека, относительно которого она лелеяла такие планы, требовалось по меньшей мере две перемены блюд, не говоря уж о том, что пришлось бы ублаготворить аппетит и гордость его друга, имеющего годовой доход в десять тысяч фунтов.

Глава 54

Едва они уехали, как Элизабет вышла погулять, чтобы успокоиться, другими словами, чтобы без помех предаться мыслям, которые могли лишь еще больше ее расстроить. Поведение мистера Дарси озадачило и раздосадовало ее.

«Если он приехал, только чтобы хранить молчание, мрачность и равнодушие, так зачем он вообще приезжал?» — думала она.

И не находила ответа, какой был бы ей приятен.

«Он был по-прежнему любезен, по-прежнему обходителен с дядей и тетушкой, когда приезжал в Лондон, так почему не со мной? Если он боится меня, зачем приезжать? Если я ему безразлична, зачем молчать? Нестерпимый, нестерпимый человек! Больше не буду о нем думать!»

Это обещание ей невольно пришлось на короткое время сдержать, так как к ней присоединилась Джейн, чье веселое лицо показывало, что недавний визит принес ей больше радости, чем ее сестре.

— Теперь, — сказала она, — когда первая встреча позади, я чувствую себя совершенно спокойной. Я испытала свою силу и больше никогда не стану опасаться его визитов. И рада, что он будет обедать у нас во вторник: тогда другие гости убедятся, что мы друг для друга не более, чем обыкновенные равнодушные знакомые.

— O да, очень-очень равнодушные, — ответила Элизабет со смехом. — Ах, Джейн, поберегись!

— Милая Лиззи, не считаешь же ты меня настолько слабой, что мне может угрожать какая-то опасность?

— Тебе, я считаю, угрожает очень большая опасность: что он влюбится в тебя пуще прежнего.

До вторника они больше не видели ни того, ни другого джентльмена, и миссис Беннет, ободренная веселостью и самой обычной учтивостью Бингли во время получасового визита, тем временем вновь принялась строить прежние радужные планы. Во вторник в Лонгборне собралось большое общество, и два гостя, которых ожидали с особым волнением, к чести их пунктуальности, явились далеко не последними. Когда они вошли в столовую, Элизабет с нетерпением ждала, займет ли Бингли то место, которое всегда занимал на прошлогодних званых вечерах, — место рядом с ее сестрой. Их предусмотрительная маменька, думавшая о том же, не пригласила его, как почетного гостя, сесть рядом с ней. Войдя в столовую, Бингли нерешительно помедлил, но Джейн, волей судеб, посмотрела на него и, волей судеб, улыбнулась, что и решило дело. Он сел рядом с ней.

Элизабет с торжеством взглянула на его друга, но он перенес случившееся с благородным безразличием, и Элизабет решила бы, что Бингли заручился его разрешением на счастье, если бы туту же не заметила, как Бингли покосился на мистера Дарси с выражением полушутливой тревоги.

Во время обеда Бингли всячески выказывал ее сестре свое восхищение, и его поведение, хотя оно было более осмотрительным, чем год назад, не оставило у Элизабет сомнения, что, будь он предоставлен самому себе, его и Джейн счастье в самом скором времени скрепила бы помолвка. Хотя она не осмеливалась поверить в это безоговорочно, но все же испытывала большую радость, наблюдая за ним. Только это и поддерживало ее бодрость, так как настроение ее отнюдь не было веселым. Мистер Дарси сидел рядом с ее матерью и настолько далеко от нее, насколько допускала длина стола. Она знала, как мало удовольствия может такое соседство доставить обоим или сгладить их взаимную неприязнь. Со своего места она не могла услышать, о чем они говорят, но видела, как редко они обменивались хотя бы словом и с какой холодной церемонностью. Неучтивость ее матери причиняла Элизабет особые страдания, когда она думала о том, скольким они ему обязаны, и порой она готова была пожертвовать чем угодно, лишь бы получить право сказать ему, что не вся ее семья остается в неведении о его благородной доброте, и выразить свою безмерную благодарность.