Экспресс на 19:45 - Лиза Ангер

– Маловероятно, – мгновение спустя заключил он. – Но если предположить, что это все-таки был твой отец, он тем более захочет избавиться от тебя любой ценой. И будет готов заплатить больше.

– Или…

– Или?

– Или убьет и меня.

Папуля подтянул ее повыше и прижал к себе. Она держала руки по швам, но не вырывалась. Наконец он выпустил Перл из объятий и взял ее лицо в свои ладони.

– Пока я жив, я никому не позволю тебя обидеть.

Она улыбнулась. Он поцеловал ее в макушку.

– Не давай обещаний, которые не сможешь сдержать, – посоветовала она.

– Я всегда держу свои обещания. И ты это знаешь.

Мгновение они помолчали.

– Я почти уверен, – продолжил папуля, – что, раз уж он привык откупаться от людей, он прибегнет к этому снова. «Чтобы предугадать поведение человека в будущем…

– … изучите его поведение в прошлом»[45].

Но что-то в ее словах разрушило момент. Пауза затянулась.

– Не напирай, – наконец добавил папуля. – Будь милой, веди себя непринужденно. Не спугни его.

Тогда она отправила отцу электронное письмо на адрес, который нашла в «Линкед Ин». В теме она указала:

Это Перл.

В самом письме задала всего один вопрос:

Помнишь меня?

Подождала. День. Два. Ответа не было. Она извела себя догадками. Уж не опечаталась ли она в адресе? А что, если электронную почту проверяет какой-нибудь отцовский помощник? Может быть, письмо случайно залетело в «Спам»? Пошел третий день. Четвертый. Ее стало донимать какое-то неизъяснимое желание – она сама не могла понять, чего так отчаянно хотела. На отца ей было плевать. Как и на деньги – папулины аппетиты ей были чужды. Но что-то внутри ныло, болело. Что-то странное, незнакомое.

Она запрыгнула в поезд и отправилась в город. Оставила отцу записку в приемной его офиса.

Я Перл. Помнишь меня?

Она оставила ему номер одноразового телефона, который ей удалось украсть. Ход был довольно глупым, учитывая сеть устройств слежения, которая оплетала весь город. Тогда она об этом не знала – зато припомнила, что папуля терпеть не мог смартфоны. Говорил, пользоваться ими – все равно что нацепить на себя электронный браслет[46]. Глупо – но в то время она не догадывалась обо всех этих камерах, персональных и государственных, которые уже начали обкладывать мир.

Она выждала еще какое-то время. Ни писем, ни звонков не последовало. Пятый день. Шестой.

– Может быть, он не получил мое письмо? – паниковала она. – Может быть, секретарша просто выкинула мою записку? Она смотрела на меня, как на испачкавшую ее туфельку грязь, которую даже соскребать противно.

– А может быть, он просто надеется, что ты от него отстанешь, – предположил папуля.

Она и правда подумывала сдаться. Над ней висела туча домашних заданий по психологии – ее основной специальности. Эти знания пригодятся в любом деле. Ей нравился ее преподаватель – требовательный, вдохновляюще взыскательный. Перл даже начала встречаться с парнем – с ним было весело. Когда она много позже оглядывалась на этот период своей жизни, ей казалось, что дверь в «нормальное» была, конечно, не распахнута перед ней, но приоткрыта. На тонкую щелочку. Через которую ей, возможно, удалось бы протиснуться. Но папуля…

– Пора немного повысить градус, – посоветовал он. – Только не переусердствуй.

Дом ее отца был… красивым. Далеко не самым изысканным – она видела и более претенциозные особняки. Ярко-зеленый газон, увитый бугенвиллией навес, предваряющий въезд в гараж, выложенное кирпичом крыльцо, красная дверь, черные ставни, белый сайдинг. Лоснящийся «БМВ», на котором он ездил на работу, иногда с младшей дочерью на пассажирском сиденье – старшая уже училась в колледже. Ее блестящие черные волосы, стройная фигура, красивая одежда.

Прелестная девочка. И все же было в ней что-то цепляющее. Она не ведала тьмы – она знала только свет. Перл поняла это по невинному выражению ее лица, по беспечной походке, по тому, как бездумно она забрасывала рюкзак в багажник, не отрываясь от экрана смартфона. Жизнь казалась ей легкой. У нее никогда не ломалось то, что нельзя было бы починить. Никогда не терялось то, что нельзя было бы заменить. Она жила в радужном мире и понятия не имела о существовании другой реальности – выматывающей, непредсказуемой.

Боль разрасталась внутри Перл черной дырой, поглощающей свет и время.

Неделю она просто присматривалась: к семье, к собственным обжигающим чувствам, которые едва ли могла объяснить.

По утрам она парковалась на их улице, наблюдая, как они уезжают на работу и в школу. Когда отцовская жена отправлялась по каким-то своим утренним делам, Перл бросала свой пост.

К половине четвертого она возвращалась, чтобы в очередной раз проследить, как девочка, чаще всего в компании друзей, приезжает домой на автобусе. Дизайнерская одежда, стильно уложенные волосы, напомаженные блеском губы, щебетание радостного смеха – все это дразнило, подначивало, не давало покоя. Дети исчезали за красной дверью – в том мире, который всегда казался Перл недостижимым. В котором невозможно было выбить себе место – в котором нужно было родиться.

Однажды вечером, когда уже смеркалось, она вышла из машины и неспешно поднялась вверх по улице. Зная, что он вернется в десять минут седьмого, она встала за большим дубом. Встала так, чтобы ее не было видно из окон дома – только с подъездной дорожки. Она ждала, прислушиваясь к пению птиц и разгоняющему по улице палые листья ветру.

Наконец он подъехал. Повернулся. Увидел ее.

Она подняла руку в приветственном жесте, их взгляды на мгновение пересеклись. Узнал ли он ее?

Он быстро отвернулся, открыл гаражную дверь, загнал машину внутрь. Она не двинулась с места. Сердце бешено колотилось, мысли путались. Точно ли он увидел ее? Догадался ли, кто нагрянул к нему в гости? Не просчиталась ли она, разыграв эту карту в вечернем полумраке? Не просчиталась ли, сделав столь смелый ход?

Дверь гаража грузно захлопнулась: проскрипела и неприветливо громыхнула, заглушив вечерний птичий щебет. Он даже не вышел из своего «БМВ».

Она вернулась к машине. Тем вечером ей впервые отказала хладнокровность. Ее охватила безумная ярость – она даже не подозревала, что способна на подобные эмоции.

Это было что-то глубинное, что-то давно поселившееся в ее душе и загнанное подальше, что-то безмолвно выжидавшее все эти годы. Она села в машину и уехала. Ехала долго, вцепившись в руль, пока не добралась до пустой парковки напротив безлюдного стадиона. Перл встала на самое дальнее место, заглушила двигатель.

Протяжный вой, похожий на полицейскую сирену, вырвался из ее горла. Она