Начало - Мэри Пирс

Они снова свернули и прошли мимо задних дворов, магазинчиков и кафе. Во дворе, позади кафе, ребятишки рылись в помойке, пытаясь отыскать что-то съестное. В другом дворе, в темноте у стены лежала парочка. Они валялись прямо на земле, и во тьме можно было различить только извивающиеся и дергающиеся черные тени. Их обувь скребла по булыжникам. Рядом стояли другие мужчины и ждали своей очереди. В темной аллее мимо них прошел старик, от которого несло спиртным. Он шаркал ногами и согнулся вдвое, вылавливая окурки из сточной канавы.

Бетони резко остановилась.

– Вы хотели, чтобы я все это видела?!

– Романтический город, не правда ли? – спросил Джим. – Вы его так назвали?

– Ну, – возмутилась Бетони, – вы что, считаете, что я не видела ничего подобного в своей жизни? Да в Чепсуорте полно подобных мест. И в моей деревне тоже, надо только знать, куда смотреть!

– Значит, тогда все в порядке?

– Я этого не говорила! Но что я могу с этим сделать?

– Вы! Вы только мурлыкали по поводу романтики Лондона, и я решил вас разбудить.

– Да уж, своей цели вы достигли.

– Но вы еще многого не видели.

– Я не сдвинусь больше с места.

– Неужели? – ему стало смешно.

– Ни на миллиметр, – твердо заявила Бетони.

– Тогда вам лучше вернуться. Я пошел дальше. Он зашагал по аллее. Там, в конце нее, виднелась улица, которая была лучше освещена. Бетони не знала, что ей делать. Она крепко прижимала к груди кошелек, понимая, что сама не сможет найти дорогу назад. Здесь вообще опасно ходить одной, и ей пришлось крепко сжать зубы и следовать за Джимом.

Он повернул за угол на Корд-стрит. Там по обеим сторонам улицы вышагивали проститутки, которые сразу же начали приставать к Джиму. Жутко тощая женщина с кудельками на голове, весьма легко одетая, вышла из двери. Две молодые девушки, очень хорошенькие, развернулись и пошли к нему. Еще одна девушка вышла из толпы у пивной. Джим перед каждой из них вежливо снимал шапку.

Бетони тащилась позади него в нескольких шагах. Она вся кипела он возмущения. Он прекрасно знал, что она следует за ним и слышит каждое слово, когда он, снимая шапку перед проститутками, каждый раз произносил:

– Не сегодня, моя цыпочка, в другой раз. Благодарю тебя… Не сегодня, у меня был такой тяжелый день… Да, я вам верю, и обязательно все расскажу своим друзьям…

Спустя некоторое время Бетони начала потихоньку хихикать. Больше сдерживаться не было сил. Он так важно вышагивал и гордо нес свою потрепанную одежду, так вежливо приподнимала свою шапку, хотя она была такой поношенной и выцветшей по краям. Она уже не могла на него злиться. Он обернулся и увидел, что Бетони смеется.

– О, вы только посмотрите! Вы еще здесь!!!

– Я сейчас вас стукну, – сказала Бетони. – И очень сильно.

– Вы не можете скандалить на улице, иначе вас посадят в кутузку. И что тогда будут говорить про вас в вашей средней школе?

Далее они пошли вместе, и он взял ее под руку. – Ну уж теперь уличные девицы не станут приставать ко мне, – заявил он. – Они видят, что у меня есть подружка!

– Куда мы идем?

– По-моему пора перекусить, и вы это заслужили. Здесь есть одно местечко, где можно заказать пирог, картофель и горошек, и все за пять пенсов.

– Плачу я, – заявила Бетони.

– Ну, вы – девушка что надо. С вами не соскучишься.

Так оно все и шло. Они совсем не были похожи на возлюбленных. Их встречи все еще оставались случайными. Незнакомцы в незнакомом мире, так далеко от дома, вот они и создали для себя другую страну и стали старожилами в ней. Они как бы дышали одним воздухом, делясь друг с другом теплом и добротой.

Бетони никогда не разрешала Джиму тратить на нее деньги.

Очень часто, когда они вместе ходили куда-нибудь, платила она, ибо понимала, что Джим беднее ее и постоянно недоедает.

Как-то раз, когда они сидели на лавочке у игровой детской площадки и Джим ел свой скромный ланч, к ним подошла девочка лет девяти или десяти и уставилась на Джима. Она провожала глазами каждый глоток пищи. Джим поделился с ней куском хлеба, разломил пополам свой ломоть сыра и дал ей немного маринованного лука. Ребенок все с радостью принял от него. Девочка побежала со своей добычей к качелям.

– Почему вы сделали это? – возмутилась Бетони. – Почему вы все время раздаете свои деньги? Неудивительно, что вы всегда такой усталый и истощенный!

– Замолчите, мисс, – спокойно пробормотал Джим.

– Она так нахально все у вас вытянула, бесстыжая девчонка! Наверно, ее родители научили побираться!

– Родители должны научить выживанию своих детей, – сказал Джим, дожевывая пустой хлеб. – И эта девочка обучает тактике выживания еще кое-кого.

Девочка сидела со своим младшим братом. Они вместе устроились на качелях и радовались хлебу, сыру и луку. Они по очереди отщипывали по крошке от куска хлеба и сыра и лизали маринованный лук. Потом долго жевали пищу, растягивая удовольствие как можно дольше. Лук они честно поделили, откусывая от него по очереди. Наконец все было кончено. Они продолжали сидеть на качелях, покачиваясь взад и вперед, и спокойно смотрели перед собой, стараясь как можно дольше не расставаться с памятью об еде.

– Я бы не решился назвать ее жадной, – заметил Джим.

– Ты такая скрытная, – сказала ей Эдна.

– Нет, просто мне нечего рассказывать.

– Ты даже не говоришь, как его зовут, откуда он?

– Эдна, ты мне не передашь вон ту папку, что стоит на полке?

– Я мешаю тебе работать?

– Да, но ты можешь не уходить, просто я не смогу полностью уделить тебе мое внимание.

– Между прочим, – сказала Эдна, играя с кончиком занавески на окне, – я случайно узнала, что его зовут Джим.

– Ну, вот, – заметила Бетони, не отвлекаясь от проверки тетрадей, – видишь, какая ты догадливая.

– Ты, наверное, поражена, как я могла это узнать?

– Нет, меня это не удивляет, – ответила ей Бетони. Из комнаты снизу донеслись звуки настраиваемой скрипки. Бетони взглянула на Эдну, и увидела, как та покраснела. Мистер Торзби собирался начать игру. Он некоторое время продолжал настраивать инструмент, потом заиграл «Ясеневую рощу».

– Черт побери! – сказала Эдна. – Я обещала пойти с матерью на распродажу.

– Если ты будешь проходить мимо почтового ящика, ты не опустишь мое письмо?

– Конечно, – ответила ей Эдна, – еще одно письмо домой в Хантлип. Ну, мне пора, а то мамаша сейчас поднимет крик. Может, мне постучать в дверь к Эдварду и сказать ему, что ты работаешь? Я уверена, что музыка тебе мешает!

– Пожалуйста, не делай этого. Мне совсем не мешает его музыка, – сказала ей Бетони.

– Конечно, она тебе нравится, – сухо заметила Эдна и пошла к матери.