Начало - Мэри Пирс

Бетони шагала молча. Ей показалось, что мистер Торзби вообще их не заметил. Он, как всегда, думал о чем-то своем.

– Эдна, – сказала она через некоторое время. – Ты уверена в чувствах мистера Торзби?

– Уверена? – спросила Эдна. Она резко остановилась и уставилась на Бетони.

– Ты что, считаешь, что я все вру?

– Нет, я просто думаю, может, ты ошибаешься!

– Тогда ты считаешь меня дурой! – заявила Эдна, и ее пальцы в белых перчатках начали нервно крутить зонтик на плече. – Я могу быть или тем, или другим. Или лгунья, или дура! Иного просто не может быть.

– Пожалуйста, не глупи, – попросила Бетони.

Но Эдна уже завелась.

– Я уже ухожу! Ты можешь гулять одна, ты, учителка!

Она побежала прочь по зеленому склону к южному выходу на Метлок-Террас.

Бетони подумала, не последовать ли ей за Эдной, потом пожала плечами и пошла дальше. Эдна и ее проблемы подождут! День был слишком хорошим, чтобы проводить его дома.

На верху холма трое детей запускали воздушный змей. Бетони с удовольствием наблюдала за ними. Ярко-желтое полотнище змея напряглось в потоке сильного горячего воздуха, потом несколько опало, когда напор воздуха уменьшился. Затем змей запутался в ветвях дуба.

Недалеко от Бетони молодой человек тоже наблюдал за змеем. Он подошел и что-то сказал детям, затем направился к дереву и начал карабкаться на него среди густых ветвей и плотной листвы. Молодой человек спустился вниз с целым и невредимым змеем в руках. Дети забрали свое сокровище и убежали с ним, видимо, туда, где было больше свободного места и меньше деревьев. Молодой человек вдруг упал на траву и начал корчиться от боли.

Бетони подошла ближе и посмотрела на него. Он лежал плашмя на спине, прижав руки к животу. Глаза у него были плотно закрыты, а густые черные брови нахмурены. Худое лицо покрылось потом.

– С вами все в порядке? – спросила Бетони, наклоняясь к молодому человеку. – Вы не больны?

Он открыл глаза и медленно сел.

– Когда я лез на дерево, то несколько переусердствовал.

Он встал и вытер лицо грязным платком.

– Сегодня слишком жаркий день для физических упражнений, – сказал он.

Ему было около двадцати лет, хотя волосы уже поседели на висках, и он был удивительно худым – потрепанный пиджак так и висел на нем, как на пугале. И еще этот странный акцент. Бетони как-то слышала человека, говорящего с таким акцентом; она улыбнулась.

– Чего вы смеетесь? – спросил он.

– Вы так интересно говорите. Мне кажется, вы из Йоркшира.

– Откуда же еще, – ответил ей молодой человек. Он стоял перед ней, засунув руки в карманы пиджака и не отводя от нее упорного взгляда.

– Рансели, – сказал он. – Думаю, вы никогда не слышали подобного названия.

– Рансели, – повторила Бетони. И на секунду задумалась. – Город в Вест-Райдинге, стоит на реке Тиббл, производит шерстяные ткани, тонкое сукно, вельвет. Население – сорок пять тысяч. Ежегодно выпадает восемьдесят шесть дюймов осадков.

– Бог мой, – заметил он. – Вы, наверное, были первой в классе по географии, так?

– Совсем наоборот. Я была очень невнимательна, и учительница в качестве наказания заставила меня выписать все города Йоркшира.

– Вот зараза! А почему Йоркшир? – спросил он.

– Она была из Бредфорда.

– О, тогда я беру свои слова назад, Бредфорд – хороший город, и люди там хорошие. А вы сами откуда?

– Я из трех провинций сразу, – ответила ему Бетони.

– Как это?

– Моя родная деревня Хантлип всегда хвастается, что связывает сразу три провинции. Но ближайший к нам город – Чепсуорт.

– Чепсуорт, – повторил молодой человек. – Собор… река Идден… производство кожаных перчаток.

– Три реки, – поправила его Бетони, – Идден, Эннен и Нафф. И три крупных ручья – Свиггетт, Деррент и Шини.

– Не слишком ли много воды?!

– Все равно мы не можем сравниться с Рансели по количеству выпадающих осадков!

– Естественно!

Они шли вниз по склону и разговаривали, направляясь к центральной части парка. Там были расположены еще три утиных пруда. Бетони наклонилась над оградой и стала смотреть на уток.

– Почему у каждого пруда обязательно должны быть ограждения? – недовольно спросила она.

– Чтобы лисы не переловили всех уток.

– Лисы? Здесь в городе?

– Город вырос вокруг этих мест и прудов. Некоторые животные выжили и теперь добывают пропитание, как только могут. Три недели назад лиса выскочила из-под сцены, где играл оркестр, и некоторые горячие головы гнались за животным по всему парку. Вы разве не читали об этом в «Вестнике»?

– Нет, – ответила ему Бетони. – А вы, видимо, читали.

– Ну, я написал в «Вестнике» об этом.

– Тогда вы журналист?

– Ну, можно сказать и так. Я пишу о концертах в парках, и о том, как люди гоняются за лисами.

– Почему вы занимаетесь этим делом, если оно вам не нравится?

– Я должен отработать там определенное время. Что-то вроде практики. Но когда-нибудь я стану писать только о том, что меня действительно интересует. Я хочу освещать разные актуальные проблемы.

– Например? – спросила его Бетони.

– Двенадцатилетние дети, работающие на мануфактуре в Рансели… Условия труда в шахтах в Йоркшире… Девушки на фабриках, которые умирают в возрасте двадцати четырех лет из-за отравления свинцом, находящимся в краске… Есть много разных тем.

– Захотят ли люди читать об этом?

– Нет. Люди предпочитают узнавать о чем-то приятном. Но я их уважу! Вот уж точно уважу! Я начну с описания приема у лорда Соука, где только одни цветы для украшения зала стоили более четырехсот гиней. Потом я перейду к угольщику из Йоркшира, который добывает уголь в течение двенадцати часов, лежа по шею в отвратительной отравленной воде.

– Вы – радикал? – поинтересовалась у него Бетони.

– Я – Глас! – заявил молодой человек.

Он напомнил Бетони Ненси Спосс.

– То есть вы считаете себя совестью общества?

– Да, например, вашей.

– Моей? Но я не могу помочь бедным людям.

– Так говорят все.

– Наверно, приятно чувствовать себя Совестью. Почти так же, как быть Богом!

– Бог? – густым голосом повторил он. – Я бы мог лучше управлять миром, даже если бы у меня были закрыты оба глаза и обе руки крепко связаны за спиной! Не смотрите на меня так, мисс! Ведь вас все это волнует не больше, чем этих уток в пруду!

– Откуда вы знаете?

– У вас-то все в порядке. Вы похожи на одну из тех ламп, основание которых залито свинцом. Вас могут наклонять то в одну, то в другую сторону, но вы никогда не перевернетесь, как Ванька-Встанька! И у вас всегда будет аккуратный фитиль, и вы будете продолжать гореть, несмотря ни на что! Я в этом уверен.