Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 15. Лев Новоженов - Алексеев

необходимости реформ. И мы все дружно как навалимся! И пойдет у нас дело, пойдет! И еще Запад в благодарность за то, что пронесло деньжат нам подбросит. Ничто так не стимулирует щедрость, как чувство только что миновавшей опасности.

Я и раньше не сомневался в незаурядных политических качествах Михаила Сергеевича, а тут — просто дьявольская прозорливость. Куда там Владимир Ильич! Ильичу и не снилось ничего подобного.

В общем, господа, так скажу: это была натуральная проверка на вшивость, извините за выражение. Легонькая такая проверочка. И скажите еще «спасибо», господа! Могло бы быть и покруче. Теперь мы хоть приблизительно представляем, кто и как себя поведет в жесткой ситуации. И застрахованы от обольщений на этот счет. А то — расслабились. Думали, игрушки все это. Решили, что Верховный Совет — это театр, а люди в нем актеры, и что ничего страшней клюквенного киселя в буфете Дворца Съездов в перерыве между дебатами не прольется. Оказалось, нет, не так. Оказалось, что за слова надо отвечать. Иногда — ценой жизни, а не то что свободы, которая и сейчас для некоторых — пустой звук. Пришлось и Москве подтвердить, что она — город-герой, наравне с Вильнюсом, Ригой, Тбилиси. Не стыдно стало жить в Первопрестольной.

Впрочем, не будем перебарщивать по поводу народного энтузиазма: очередь в «Макдоналдс» не редела все эти три августовских дня. Неплохая, в общем-то, реклама для заведения. «Наши чизбургеры так вкусны, что никакому путчу за уши не оторвать тех, кто утоляет голод в «Макдоналдсе»!» Смех смехом, но как вспомнишь, что и судьба «Макдоналдса» решалась на других кухнях, где очень сильно пахло жареным, то призадумаешься над склонностью злодейки-истории шутить шутки в духе Эдгара По, Амброза Бирса и других апологетов черного юмора.

Но, простите, господа, кажется, я отвлекся, а время, отпущенное для произнесения моей речи, истекает. И вам скоро предстоит вынести ваш вердикт. Прошу учесть, что обвиняемые прежде всего жертвы исторического процесса. Роли заранее были распределены, господа. Сам Христос не состоялся бы без Иуды, и не забывайте, апостол Петр отрекся от своего учителя. «Истинно, истинно говорю тебе: не пропоет петух, как отречешься от меня трижды».

Господи, и где же они до сих пор петухов находят?!

Фельдфебеля в Вольтеры!

Настала пора положить предел очернительству армии, попыткам бросить тень на высший офицерский состав, скомпрометировать саму идею службы в Вооруженных силах. Особенно поднаторели в этом деле разного рода писаки, которые за грошовый гонорар не пожалеют, как говорится, ни матери, ни отца. Зачем, например, понадобилось некоему А. С. Грибоедову в своей пьеске под явно издевательским названием «Горе от ума» выводить опытного, заслуженного полковника Скалозуба? Ясно же, для чего… для того, чтобы ослабить обороноспособность страны. Причем характерно, что у данного автора почему-то не находится слов, чтобы показать боевую учебу войск, рассказать о трудном и почетном долге солдата, зато он не жалеет красок для всего негативного и отрицательного, что, безусловно, еще кое-где есть в армии. Читаешь Грибоедова и думаешь: неужели наших офицеров ничего больше, кроме карьеры, не заботит?

«Да, чтоб чины добыть, есть многие каналы;

Об них как истинный философ я сужу.

Мне только бы досталось в генералы».

Тогда спрашивается, кто выиграл войну 12-го года, кто и сейчас стоит на страже рубежей нашей Ро дины?

Хочется спросить у Грибоедова: а нюхал ли он сам пороху, не отсиживался ли он в тылу, пока другие рисковали жизнью?

Но, видно, чего только не сделаешь ради того, чтобы снискать дешевую популярность и отхватить вознаграждение за публикацию. На ту же стезю очернительства вступал и небезызвестный Александр Пушкин, кстати, не лишенный некоторых литературных способностей. Но на что он предпочитает их тратить? На то, чтобы показать саперного офицера Германа за карточным столом, в компании разгульных друзей, в помыслах о наживе. А где же сама служба?.. Где многосуточные дежурства?.. Где маневры, учения в максимально приближенной к боевой обстановке? Об этом сочинитель предпочитает умалчивать.

Ну, ладно, Пушкин, сознательно, как нам стало известно, укрывшийся от военной службы!.. Но Толстой!.. Стыдно!.. И если покопаться, у него можно найти неплохие страницы, посвященные военным. Так как же вас, господин хороший, угораздило скатиться в такой пасквиль на армию, каким, не побоюсь сказать, является ваш рассказ «После бала»?.. Зачем понадобилось смаковать сцену экзекуции над рядовым составом? Да, отдельные факты подобного рода имеются. Но в этот трудный период, переживаемый страной, зачем разжигать страсти, зачем вбивать клин между армией и народом? Почему было не обратиться к славным страницам недавнего прошлого? К освобождению Балкан от османского ига, допустим? Я думаю, что у вас получилось бы. И слог недурен, и знание войскового быта имеется.

Эх, Лев Николаевич, Лев Николаевич!.. Какой вы пример молодежи показываете?.. Вот, глядя на вас, подающий надежды Куприн — туда же!.. Взял и тиснул свой «Поединок». И чего он там только не понаписал!.. И будто бы офицеры только и делают, что пьют и занимаются бессмысленной шагистикой… И уводят чужих жен. И не брезгуют рукоприкладством. И в довершение всего убивают друг друга на дуэли.

И все-таки мне бы не хотелось заканчивать свой обзор литературы об армии на столь пессимистической ноте. Не все так мрачно. Необходимо отметить прекрасное произведение барона Корфа «Восшествие на престол императора Николая I», отразившего слаженные действия войск по усмирению восстания 14 декабря 1825 года. Эти славные традиции сегодня продолжают в своем творчестве Юрий Бондарев, Александр Проханов и многие другие. Нельзя в данном ряду не назвать и страстное выступление певца и актера Михаила Ножкина в день митинга на Манежной площади, посвященного 23 февраля.

Еще ждут своего отражения в художественной литературе недавняя блистательная операция армии по захвату телевидения в Вильнюсе и более ранние действия в Тбилиси и Баку.

В общем, материала хватает. За дело, мастера литературы и искусства!

Свобода или колбаса?

Вновь перечитал заголовок и вдруг заметил, что звучит он почти так же угрожающе, как «кошелек или жизнь!».

Будто приставил нож к горлу — или-или. Десять секунд на размышление. Иначе отберут и то и другое. Этот второй смысл обнаружился совершенно случайно и теперь маячит перед глазами, мешая перу спокойно двигаться дальше. Можно, конечно, сделать вид, что он как бы не существует, этот второй смысл, но тогда как же быть с философской добросовестностью? Нет, философская добросовестность превыше всего!

Хорошо, ответим. Жизнь, конечно, жизнь! Бог с ним, с кошельком! Кошелек — дело наживное. А с