Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 15. Лев Новоженов - Алексеев

Но нет у меня уверенности, что у человека, выдернутого наугад из толпы, руки правильно растут. Ох, нет такой уверенности…

И вряд ли голова — Дом Союзов…

Да, пенсионеры, я понимаю. К пенсионерам нет вопросов. Да, инвалиды. Да, дети.

И еще вот армия…

Но армию лучше сейчас не трогать.

Она болит.

Портфели без министров

Ничто так не укрепляет семью, как супружеские измены.

Уйти можно от кого и откуда хошь.

От слежки, от жены, от любовницы, от дедушки, бабушки, с уроков, из кино, наконец, с Конституционного совещания (это вообще раз плюнуть). Но уйти из «Московского комсомольца» невозможно. То есть почти невозможно. То есть уходить-то уходи на здоровье, но еще долго какая-то важная часть твоего существа будет возвращаться в прежние места обитания, стеная и бия себя в грудь наподобие призрака самоубийцы и, видимо, я так думаю, пугая в пустынных коридорах редакции молодых припозднившихся сотрудников.

Короче, ушел я. Еще короче — на телевидение. И уж короче некуда — на 4-й канал. Почему? Сам не знаю. Вон Лев Николаевич тоже ушел из Ясной Поляны. А я что — лысый? Сколько себя помню, откуда-нибудь да уходил. Из дома мальчонкой бегал постоянно. Ей-богу, ребята, есть во мне что-то от Толстого. Ну и от меня, конечно, уходили. Немерено. Ноги имеются, вот все и уходят друг от друга.

Короче, поманили электронные средства массовой информации. Уж как ни будь тверд человек, как ни кичись своей стойкостью, а насчет того, чтобы мелькнуть на экране, не выдерживает, слабину дает.

Что меня больше всего поражало всегда в «Останкино»? Это то, что оно большое. Такое большое-пребольшое. И вот такое огромное «Останкино» рождает то маленькое-премаленькое, что называется у нас телевещанием. Попросту говоря, гора ежедневно рождает мышь. Много мышей. Есть среди них и симпатичные. А есть — ни рожи ни кожи. И ежедневно в процессе предварительного вынашивания и последующего рождения участвуют тысячи людей. Плюс еще РТВ. Плюс, не забывайте, «Шаболовка». Всегда удивительно, когда что-то большое рождает что-то маленькое. Также и наоборот. Смотришь, крохотная женщина, а какого гигантского мужика произвела на свет. Где же он там у нее помещался? Когда что-то маленькое рождает что-то большое — это, как мне кажется, более удивительно и достойно восхищения.

Но поздно пить боржоми, когда почки отвалились. Ушел так запел. Из рядов критикующих перебрался в лагерь критикуемых. И теперь в качестве лица, оголенного со всех сторон для всякого рода наскоков, заявляю, что критиковать несравненно легче, чем… В общем, вы сами, сами попробуйте. Покажите, как надо. Кто вам мешает сделать телевидение таким, о каком вы мечтаете? Или правительство. Не нравится вам правительство, станьте министром, хотя бы и без портфеля, и — вперед! Так нет же, вы предпочитаете критиковать. Это, мол, не так, и то не эдак. Тут, мол, надо чуток правей, а здесь — слегка вбок и наискосок. Эх вы! Ну, так и жуйте то, что есть. Иного вы недостойны.

И вот бродят и бродят окрест лохматые, заспанные люди с серьгами в золах. И вздыхают, и жалуются, и клянут судьбу. Нам бы, говорят, деньжат, уж мы бы тогда… Ладно, появляются деньги. Откуда-то появляются, не суть важно. Казалось бы, иди и делай. Нет, опять вздохи. Что деньги, говорят люди в серьгах? Что на них купишь в наше-то время, на эти самые деньги? Работать-то на чем? Где необходимые условия? Где оборудование? Ну, мать их итить! Ладно, вот вам условия. Вот вам оборудование. Не знаю откуда. Может быть, гуманитарная помощь с Запада. Главное — есть. И опять все не слава богу, Выясняется полное отсутствие рук, которые можно было бы приложить в этих неплохих, в сущности, условиях, с этим неплохим оборудованием и с этими неплохими деньгами. Ну нету рук. И соответственно мозгов. Воистину по Булгакову получается. Чего ни хватишься, ничего у нас нет. Какой-то вселенский вакуум. И все-таки, несмотря на это, что-то у кого-то вытанцовывается, что-то помаленьку выползает. Жизнь если не бьет ключом, то теплится. Кто-то бессонный не дает ей загаснуть. Значит, есть надежда. Надеждочка. А также — Любочка. Верочка. Светочка. Оленька. И другие девчонки.

Проверка на вшивость

Многоуважаемые господа судьи! Господин прокурор! Господа присяжные! В этот опять судьбоносный для нашей Родины час позвольте обратиться к вам с небольшой речью. Пройдет некоторое время, и вы, взвесив все обстоятельства дела, произнесете свой суровый, но справедливый приговор участникам антиконституционного переворота. Надеюсь, что весы у вас отрегулированы как следует и гири на них правильные и вообще никаких фокусов при взвешивании не будет, а не как у нас в соседнем гастрономе. Да, бесспорно, вина подсудимых чрезвычайно тяжка, последствия их поступков не укладываются ни в какие рамки, да что там говорить, они просто козлы, но, господа судьи, господин прокурор и вы, господа присяжные, нельзя не обратить внимание и на смягчающие обстоятельства. Если бы не идиотические действия подсудимых в памятные дни августа, вы бы, господа, и сейчас грели в своих нагрудных карманах партийные билеты, Михаил Сергеевич метался бы по-прежнему между правыми, левыми и народом, а нам бы оставалось только гадать, до каких же пор этот цирк может продолжаться. И разве посмел бы я сейчас называть вас господами? И разве освободилось бы с такой волшебной быстротой известное здание на Старой площади? И разве проявилась бы с такой определенностью неспособность прежних структур к руководству страной? Нет, нет и еще раз нет! Лишь вступление Янаева и его компании в заговор против законно существующей власти позволило перевести вялотекущий процесс построения социализма в одной отдельно взятой стране в состояние бурного обострения, за которым, надеемся, наступит, как выражаются медики, ремиссия и, наконец, выздоровление.

Ну, разве не свидетельствует все это в пользу подсудимых?

Нельзя не отметить также и особые, выдающиеся заслуги президента М. С. Горбачева.

Вот говорят, где были его глаза, когда он назначал своих бывших теперь уже друзей и соратников на ключевые посты?

А где надо, там и были’

Может, он это нарочно. Может, он как раз оказался дальновиднее, чем мы все, вместе взятые. Дай, думает назначу их, а они, конечно, государственный переворот затеют я же их как облупленных знаю, а государственный переворот у них, конечно же, не получится, у них и раньше ничего не получалось, и тут уже ни у кого не останется сомнений в