Сыновья - Николай Чергинец

— Чуть о вас не забыли, — пошутил Тамарин и, отломав кусочек лепешки, положил его на кружку, стоявшую перед Киселевым.

— Ешь, Валера.

Николаев и Леонов с удивлением смотрели, как все ребята отламывали от своих лепешек кусочек и клали перед Киселевым.

Тот возмущенно отодвинул все это от себя:

— Вы что, мужики, совсем сдурели! Не надо мне вашей помощи. Я сам скоро поправлюсь.

— Вот когда поправишься, тогда и не будем давать, — решительно сказал Тамарин и приказным тоном добавил: — Ешь, тебе говорят. Мы здесь все будем держаться друг друга до конца.

Антон и Алексей молча отломали от своих лепешек по кусочку и положили их в общую кучку.

Мещеряков тихо объяснил новичкам:

— Валера сильно ослаб, и мы вчера решили хоть как-то поддержать его.

— Правильно решили, — согласно кивнул головой Николаев.

После того как посуда была убрана, знакомство продолжалось. Тамарин по очереди рассказал о ребятах:

— Вон в том углу, — кивнул он головой на двух солдат, сидевших чуть отдельно от других, — Вакеев и Брей. Оба сильно переживают. Андрей — это Вакеев, допустил ротозейство. Пошел по нужде за скалу, а никому не сказал, чтобы подстраховали. Духи его и сцапали. А вот с Бреем дела похуже. Похоже, что труса сыграл. — Тамарин увидел, как сузились глаза у Леонова, и положил руку ему на колено. — Не надо, Антон. Сам он нам, конечно, подробностей не рассказывал, но даже по отрывочным сведениям, которые он сообщил, видно, что попал он в плен не в бою. Но, по-моему, он парень честный, и поэтому не придумывает о себе ничего.

— А второй?

— Что, второй? Я же сказал, что он попал в плен из-за своей оплошности.

— А может, врет?

— Нет, здесь ложь высвечивается сразу. Вам же обоим мы поверили сразу.

Николаев прошелся по камере и остановился как раз под окном.

— А что, мужики, если достать напильник, то эти прутья можно перепилить. Я точно помню, что у дома охраны нет..

— А дальше что? — мрачно спросил Мещеряков. — Ну выйдем отсюда, ну выберемся из двора. А дальше? До первого же духа или пакистанского солдата?

— Перестань! — неожиданно громко прервал его Леонов и вскочил на ноги. — Под лежачий камень и вода не течет. Неужели вы хотите сдохнуть в этой яме?! Нас же целый взвод. Это — сила! Мы вон с Лешей вдвоем и то смогли рвануть. А такой командой мы можем не только рвануть, но и весь душманский гарнизон в этой тюряге перебить, да заодно и афганским пленным помочь.

— Правильно, ребята! — поддержал новичков Тамарин. — Нечего нам слюни распускать. Мы — армия, а поэтому делаем так: по очереди ведем наблюдение за двором, изучаем их распорядок, размещение охраны, короче говоря, ищем выход из нашего положения. Согласны?

Все молчали, только один солдат спросил:

— А как мы будем за двором наблюдать, ведь чтобы до оконца дотянуться, надо ростом в три метра быть?

— А ты подставишь свою спину, а я на шее посижу и посмотрю, — ответил, улыбаясь, старший сержант.

— А потом что, местами поменяемся? — спросил солдат.

— Правильно мыслишь, Викулин.

— Правильно, командир, — вскочил на ноги солдат-узбек. — А я попытаюсь с теми, кто нам пищу приносит, разговор завязать. Вдруг кто-либо нам сочувствует.

— Давай, Сейсейбаев, действуй, может, тебе повезет.

— Надо подумать, как через дувалы перелезть, — подал голос кто-то из дальнего угла. — Они же, поди, метра четыре высотой.

Леонов поднял руку.

— Тихо, товарищи. Мы вам сейчас расскажем, как мы действовали.

И Леонов, рассказ которого изредка дополнял Николаев, подробно сообщил о том, как им удалось бежать, что пришлось пережить и как их снова схватили.

Когда он закончил, в камере стояла гнетущая тишина.

— Смотри-ка, каким оказался старик, — задумчиво сказал Викулин. Он сидел на полу, обхватив руками худенькие колени, и казался совсем ребенком. — Даже жизнью рисковал ради спасения советских ребят. Таких людей в Пакистане, наверное, по пальцам можно пересчитать…

— Нет, Викулин, — перебил его Тамарин, — люди с чистой совестью везде есть. Думаю, что Антон своим рассказом еще раз подтвердил, что безвыходных ситуаций не бывает.

Кто знает, может, Тамарин хотел своей уверенностью поддержать дух тех ребят, которые поникли головами, а может, действительно появление в их компании Леонова и Николаева всколыхнули у него надежду на освобождение. Как бы там ни было, а люди настраивали себя на борьбу.

«Я ВАШЕГО СЫНА ТУДА НЕ НАПРАВЛЯЛ!»

Вера Федоровна выписалась из больницы совсем неожиданно. Врач не стал спорить и уговаривать остаться: Он выписал рецепты на лекарство и сказал:

— Хорошо, мы вас выписываем сегодня, даем вам освобождение от работы еще на семь дней, но, по крайней мере, первые три дня вы обязаны быть дома, побольше отдыхать, не волноваться.

Вера Федоровна, с удовольствием вдыхая чистый воздух, направилась к телефонной будке. Хотела позвонить на работу Сергею, но передумала и подошла к автобусной остановке. Решила, прежде чем попасть домой, съездить на кладбище.

Вера Федоровна понимала, что ей сейчас нельзя волноваться, но разве сердцу матери прикажешь? Она хотела встретиться со своим сыном; Да, он лежит в могиле, но она погладит своими руками землю, которая приняла в свои объятия Колю, она посидит рядом, насмотрится на его фотографию, и ей станет легче.

На могиле было много цветов, и Вера Федоровна с благодарностью подумала о тех, кто не забывает ее сына и приходит на могилу.

Поправив цветы, нежно провела рукой по стеклу рамки, где был Колин портрет. «Коленька! Родной мой! Хоть в нескольких метрах ты от меня, но так далеко, что не дотянуться до тебя! Почему ты ушел из жизни раньше меня?!»

Вера Федоровна не заметила, как заговорила вслух:

— Ты же согласишься со мной, Коленька, что несправедливо, когда мать хоронит сына, а не он ее.

Обессиленно опустив руки, она села на скамейку. Одинокая, подавленная, она ощущала вокруг себя только пустоту, которая все сильнее давила на нее.

Вера Федоровна достала из сумочки таблетку валидола и положила под язык. Она не знала, сколько прошло времени, когда вдруг услышала голос Сергея:

— Вот она где!

Сергей сел рядом и обнял ее.

— Я приехал в больницу, а мне говорят: выписалась, Бросился домой — нет. Понял, что ты, скорее всего, сюда поехала.

— Да, я же так давно здесь не была, — жалобно сказала Вера Федоровна и, подняв глаза, увидела Чайкина. — Здравствуй, Пашенька!

Павел опустился рядом на скамейку.

— Я сегодня получил письмо от ребят из Колиной роты. Ребята просят передать вам привет и сообщают адрес госпиталя, где, находится Банявичус. Он уже поправляется.

— Да-да, спасибо. Я позавчера получила от него письмо, а вчера от Турлакова. Только не пойму, почему мальчики не хотят мне рассказать, как погиб Коленька. Я написала злое письмо командиру батальона…

Сергей встал и потянул ее за руку.

— Мама, пойдем. Тебе пока надо лежать. Ты и так злостный нарушитель постельного режима.

На следующий день Вера Федоровна поспешила в военкомат. Еще когда она лежала в больнице, Лемехов посоветовал не мешкать с оформлением памятника.

Шла в военкомат с тяжелым сердцем. Ей не хотелось встречаться с майором Сумским. Но оказалось, что Сумский уже уволен из армии.

Пока один из офицеров готовил необходимые документы, полковник Чернов поинтересовался ее здоровьем. Вера Федоровна уклончиво ответила, что все нормально. Чернов сказал:

— К нам в военкомат приходили студенты института народного хозяйства и ребята из профессионально-технического училища, где учился ваш сын. Они решили ухаживать за могилой, взять шефство над вами.

— Да-да, я знаю. Они приходили ко мне в больницу. Хорошие ребята.

Вошел офицер. Чернов подписал бумагу и, протягивая ее Коблик, пояснил:

— С этой бумагой вам надо обратиться в исполком. Там обязаны вне очереди изготовить памятник. И еще, Вера Федоровна, у нас вам надо получить тысячу рублей на изготовление памятника.

— Зачем мне они? Я сама хочу установить своему сыночку памятник…

Чернов обошел стол и, остановившись напротив, мягко сказал:

— Вера Федоровна… Поверьте, мне нелегко вести такой разговор. Прошу вас, не надо ожесточаться. Все понимают вас и искренне сочувствуют вашему горю.

Хоть и тяжелый разговор был, но Вера Федоровна ушла из военкомата с добрыми мыслями о военкоме.

Чувствуя усталость, дома сразу же прилегла. Скоро пришла Чайкина. Вера Федоровна была рада ей и поделилась новостью.

— Завтра пойду хлопотать дальше. Хочу заказать памятник по своему эскизу. Его сделал Сережа. Сейчас покажу.

Она направилась в другую комнату и вынесла вылепленный из пластилина эскиз.

Нина Тимофеевна долго рассматривала его.