Число и культура - А. Степанов

Россия не просто изменилась, она, похоже, стала совершенно другой. Спустя полвека на новом пути ее поджидали неслыханные испытания. Уже в совсем иной обстановке, в условиях не горячей, но холодной войны, преемник России, СССР, проигрывал соревнование с западным блоком, в котором к восьмидесятым годам ХХ столетия наметилось явственное деление на три составных элемента: наряду со США – интегрирующийся Европейский cоюз и накопившая значительный экономический потенциал Япония (и другие восточные "страны-драконы"). Прямые исторические аналогии, разумеется, неуместны, но задать вопрос: что же в конечном счете инициировало современную "перестройку" в России? – в данном контексте, по-видимому, допустимо.(25)

С судьбами евразийского региона тесно связаны и другие политические четверки. Так, в разделе 1.3 упоминалась каноническая система трех образов правления: автократии, олигархии, демократии, – но что представлял собой в этой проекции советский режим? Автократию, со ссылкой на огромную власть генеральных секретарей? Однако последние большей частью не занимали высших государственных постов, а в годы так называемого "коллективного руководства" (Л.И.Брежнев) генсек в силу недееспособности и вовсе исполнял декоративные функции. В таком случае, вероятно, должна иметься в виду олигархия: Политбюро, ЦК, – но в чистом виде и эта версия не проходит, поскольку тут выступают партийные, а не государственные органы. Ленин же занимал пост Председателя СНК ("премьер-министра"), оставив высшие партийные должности соратникам. Остается вариант демократии: советы разных уровней, хотя и формировались на основе безальтернативных выборов, но при этом в самом деле располагали широким социальным представительством. Впрочем, только у записных коммунистов повернется язык назвать демократической советскую форму правления. На чередующихся исторических отрезках система власти в СССР поворачивалась то своей резко автократической ("культ личности"), то олигархической ("коллективное руководство"), то демократизированной (М.С.Горбачев, отчасти Н.С.Хрущев) стороной, но при этом никогда не происходило ее отождествления ни с одной из перечисленных разновидностей. Рискну высказать предположение, что советская политическая практика осуществила подлинную новацию, изобретя четвертую форму правления, беспрецедентную по многим параметрам. В свою очередь, и современные исследователи, изучая сопряженные исторические феномены, предпочитают оперировать четырехсоставными схемами – см., например, четыре концентрических круга организации социалистического лагеря: "внутренний" (РСФСР с вкраплениями автономий), "средний" ("союзные республики"), "внешний" ("страны народной демократии" – затем "соцстраны") и периферия ("страны соцориентации" плюс экстерриториальные элементы типа зарубежных компартий) [284, c. 18]. Не обязательно ограничиваться одиозными примерами, в частности образцом "ложного" (ср. деспотия, тимократия, охлократия) четвертого типа, обратимся к менее эпатирующим иллюстрациям.

Вопреки ожиданиям многих, в постсоветской России коммунисты не сошли с политической сцены. На выборах в Государственную Думу в 1995 г. пятипроцентный барьер удалось преодолеть четырем партиям и избирательным объединениям: КПРФ, "Нашему дому – России", ЛДПР и "Яблоку". Заимствуя фразеологию из реалий ЕС, их называли "большою четверкой". Дело не столько в точном соответствии действительности цифры М = 4, опытному читателю не составит труда разнести упомянутые политические единицы по типам. КПРФ, наследница КПСС, попадает в графу ранее означенного четвертого логического типа (см. большевики); проправительственный "Наш дом – Россия" В.С.Черномырдина был сторонником экономических и политических реформ, так или иначе напоминающих либеральные; националистическая ЛДПР В.В.Жириновского тяготела к традиционной ячейке консерватизма (национализма); характер "Яблока" аналитики определяли как близкий к социал-демократии (см., напр., [21]). К следующим выборам может измениться конкретный перечень крупных политических партий, не исключены перемены и в их количестве, однако представленность в реальном политическом спектре всех четырех типов, или "кластеров", – факт, которому, по-видимому, существовать еще долго.(26) Указанное партийно-политическое состояние логично не только по признаку кватерниорности, но и в более тонком математическом аспекте (относительные размеры электоратов), но обсуждать это предстоит в третьей главе. Здесь же отметим, что журналистский термин "большая четверка" применялся в России и к регулярно проводившимся встречам президента, председателя правительства, председателей Совета Федерации и Государственной Думы. Идеологема М = 4 оказывается исключительно цепкой и внедряется в общественное сознание по различным радиусам политической жизни. В процессе разработки законодательства и выбора линии правительства по отношению к религиям неоднократно назывались следующие признанные традиционными для России конфессии: православие, ислам, иудаизм и буддизм. Приведем еще один пример актуализирующейся политической тетрады.(27)

Классическая – постлокковская и постгоббсовская – теория разделения властей предполагает наличие трех ветвей государственной власти: законодательной, исполнительной, судебной. В России после октября – декабря 1993 г. исполнительная власть – в нарушение требуемого канонического баланса – резко повысила свой удельный вес. Затем стал наблюдаться процесс постепенного перераспределения исполнительных полномочий между президентом и премьер-министром (в итоге – 4). Вообще для Европы, в отличие от США, скорее правило, чем исключение, – разделение фигур главы государства (президента или монарха) и главы правительства. В большинстве европейских стран, да и в Японии, роль главы государства сводится к представительским функциям и моральному-интегрирующему влиянию. Однако во Франции со времен де Голля, перехода к V республике президент обладает решающими властными полномочиями. Президент Португалии, король постфранкистской Испании также являются фигурами не номинальными. Возможно, не покажется слишком смелой гипотеза, что мы являемся свидетелями процесса постепенного формирования еще одной структуры М = 4, сочетающей достоинства и, в меру способностей, купирующей недостатки как демократического, так и личного правления.

В одних случаях это происходит за счет компромисса между "реликтовыми" (монархия) и "новыми" (республиканское элементы) чертами, в других – см. V республика во Франции, современная Россия – в качестве феномена наиновейших, поставангардистских конструктов. О том, что авангард пребывает в интимном родстве с архаикой, впрочем, давно известно. Например, Р.Арон описывает упомянутый режим французской V республики следующим образом: "Это не парламентское правление (чистейшим образцом которого служит Великобритания) и не правление президентское (наиболее частый пример – США); это возвращение парламентской империи – избираемый на семь лет на основе всеобщего избирательного права император обладает прерогативами главы исполнительной власти и чрезвычайно свободно прибегает к референдумам" [26, c. 13], – и чуть ниже по существу признает наличие четырех ветвей власти, говоря о "возможном соперничестве между обеими главами исполнительной власти" [там же, с. 14], т.е. между президентом и премьером. Независимо от конкретных разновидностей и исторических источников, вероятно, есть смысл ввести коррективы в классически-либеральную теорию, зарезервировав места для законодательной, исполнительной, судебной, но также и личной, общегосударственной власти. Ю.С.Пивоваров, размышляя над книгой Ив. Ильина "О монархии и республике", приводит слова последнего: "Cущность права имеет природу сверх-юридическую", – и указание на необходимость "не выходя из пределов науки, выйти за пределы юриспруденции" [249, c. 82]. "Надо, не порывая с научным материалом государственных законов, политических явлений и исторических фактов, проникнуть в их философский, религиозный, нравственный и художественный смысл и постигнуть их как состояния человеческой души и человеческого духа" [137, c. 109].

Со своей стороны мы бы дополнили перечень смыслов чисто логическим, математическим. Пока термин "четвертая власть" распространен главным образом применительно к прессе, подобный фигуральный стереотип готовит почву для усвоения более актуального четырехсоставного паттерна. Такой процесс, когда аллегория исполняет роль пробного шара, за которым следуют результативные, вполне обычен (см., например, четвертое измерение пространства – вначале как область спиритических духов, затем – в релятивистской механике).