Часы Застывшего Часа - Владислав Алеф
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Меня зовут Далиир, — без раздумий объявил Язар, оправляя мантию перед зеркалом. — Я вырос в Грушевнике в простой крестьянской семье. Наш старый колдун Велхоир научил меня повелевать погодой, вызывать ветер и дождь, исцелять болезни и управлять скотом. Три года назад мой учитель скончался, а жажда новых знаний привела меня в Бризарион.
— А я Ильга, — столь же быстро решила Иварис. — Младшая дочь в большой семье Велхоира. Перед смертью отец благословил нас с Далииром. Последующие два года мы странствовали по миру, а сейчас поселились в Бризарионе. В нас всегда жила жажда приключений, и даже общество такого прекрасного учителя как Неберис не сможет надолго нас удержать.
— Так и случится, — добродушно улыбнулся он.
Полуальв обитал в трехэтажной Беломраморной башне. На первом этаже располагались гостиная, кухня, трапезная, библиотека, галерея и кабинет, в который и прибыли гости. Они не имели дверей и только закрывались голубым светом колдовских пологов. Второй этаж состоял из огромного зала для практического колдовства и дюжины маленьких каморок, наполненных всевозможными магическими атрибутами. Третий этаж расширялся хрустальной сферой, венчающей башню, а располагалась здесь заменяющая Неберису кровать всего лишь одна одинокая костяная ладья. Ничего иного в этом зале не было. Но когда владелец башни ложился спать, сфера наполнялась шумом океана, и волны, накатывая, укачивали его ладью.
В просторной башне Неберис жил один, но его аккуратность хранила здесь кристальную чистоту и порядок. Всякая книга в библиотеке стояла на строго отведенном ей месте. Некоторые имели колдовские замки, и открыть их было возможно только соответствующими словами-паролями. Несколько книг представляли собой перетянутые лентами костяные таблички. Еще две, огромные для человека, вероятно, были написаны великанами. Одна книга была вылита из серебра и содержала серебряные пластины-страницы. Отдельно под стеклом лежала толстая круглая книга в синем переплете из коры яблони. Даже по корешкам было очевидно, что книги написаны на различных языках.
— Сколько же ты знаешь языков? — обратился Язар к Неберису, пораженный размером и наполнением библиотеки.
— Я знаю их все, — нескромно ответил тот.
— Ты знаешь все языки? — не поверил Язар. — Это невозможно.
— Ты забываешь, что я сын лесного духа. Я умею слышать мысли и понимать незнакомые слова. Книги — это те же мысли, но облеченные в материю.
— Иварис, а почему это недоступно тебе?
Она смутилась, будто Язар уличил ее в крайнем невежестве.
— Я всегда была закрыта от мира за пределами Деревянного острова. Понимать его и впускать в себя я начала лишь недавно.
— Это тоже книга? — Язар снял с крюка увесистую перевязь костяных табличек, скрепленную бычьими жилами.
Неберис положил ее на стол. Погрузившись в себя, он стал неторопливо листать страницы и сосредоточенно водить ладонью по рельефным пиктограммам.
— Это дневник шамана Меткого Лука Вер-Мыса, — объяснил он. — Шаманы юд-ха нередко ведут подобные дневники, с каждым годом жизни пополняя их новыми страницами. Прикасаясь к ним, я слышу хриплый каркающий голос автора. Он много рассуждает о происхождении и величии своего народа. Послушай: «Мы, избранники Молтарба, восставшие из плоти его брата. Мы несем в себе божественную суть, а значит, и сами являемся богами. Мы сильнее людей и быстрее фавнов. Мы подчиняем сильнейших животных, и они служат нам. Мы выживаем там, откуда бегут скорпионы. Однажды Яраил будет принадлежать нам».
— Надо же, — удивился Язар. — Весь мир считает их неразумными животными, а сами юд-ха видят себя владыками этого мира.
— Все мнят себя избранными, — заметила Иварис.
— А что написано в этой книге? — он показал серебряную книгу. — Я вижу, она на языке альвов.
— Это подарок от учеников на мое двухсотлетие. Она исписана пожеланиями и только. Но эта книга для меня одна из самых ценных.
Вниманием Язара завладела круглая книга. Объемная и довольно увесистая она была вырезана из цельного дерева. Она казалась новой и еще хранила запах цветущей яблони. Книгу наполняли простейшие выщербленные из древесины графемы, но, переплетаясь, они создавали невероятно сложные узоры. Они плотно расписывали страницы, почти не оставляя пустого пространства. В этом письме не прослеживалось зримых закономерностей, и не знай Язар наверняка, что перед ним книга, счел бы ее альбомом отличных, но единых по стилю картин.
— А кто написал ее? — с интересом спросил он.
— Эта книга альмандов — первых детей Яраила. И это единственная книга, которую я не могу прочитать.
— Почему?
— Альгар есть отпечаток мыслей альмандов, он безмолвен и не имеет звучания. Он существовал, лишь когда существовали носители этого языка.
— А что случилось с альмандами?
— Они восстали против богов и были истреблены, — ответила за брата Иварис.
Ее слова были наполнены жаром огня. И Неберис, прежде холодный и рассудительный вдруг воспринял и преумножил этот жар.
— Боги несправедливы и жестоки. Они захватили Яраил, как этезианцы сейчас захватывают Бризар. По какому праву они определяют продолжительность дня и ночи? Почему решают, когда гореть посевам, а когда давать полям урожай? Прежде это определяли духи, такие как мой отец. Но боги их подчинили, одних сковали, других изгнали в Атмару к их праотцам анияра. Они отобрали у духов силы, они сделали уязвимым отца.
Неберис замолчал, но охвативший его пожар еще долго управлял его движениями и сверкал в его разноцветных глазах.
— Я буду ждать вас вечером, — внезапно бросил он. — Не бойтесь слежки и возвращайтесь ночевать.
Галерею гости изучали уже вдвоем. И здесь чувствовалась аккуратность хозяина. Всякая картина висела ровно, не кренясь, а вместе они объединялись в одну гармоничную композицию. Размерами она значительно превосходила библиотеку и растекалась на десяток комнат, в каждой из которых господствовал свой мотив. Многие картины демонстрировали удивительные пейзажи. Сказочные и не всегда правдоподобные они показывали дремучие леса, изумрудные луга и заснеженные горы. Но чаще всего они рассказывали о небесном океане. Это был океан дремлющий, исполненный лазурной синевы, и бурный, клокотавший тяжелыми волнами-тучами. Его озарял пронзительный солнечный свет, и милосердный свет луны, а также общий свет двух светил, когда рошъяра еще поднимались в небо неразделенными близнецами. А на одной картине в небе раскрывались два огромных белых глаза их отца Нигдарабо.
— Все эти картины написал мой брат, — горделиво заявила его сестра.
Другие картины рассказывали о жизни духов. На самом большом полотне круг Яргулварда на четырех тронах восседали анияра. Аланара Неберис изобразил юным воином в алом шлеме и с пламенным мечом, извивающимся языками огня. Арахад представил женщиной в простых крестьянских одеждах с венком на голове, серпом
