Случайностей на свете не бывает - Елизавета Пузырева

рубахи на них висят клочьями, но нет их роднее. Я протягиваю на встречу руки и прыгаю с ветки. Мальчик ловит меня, опускается, прижимаясь израненной спиною к стволу и обнимая меня, приговаривая, что все хорошо, все позади. Как я ему благодарна! Я встаю, обнимаю его тонкими ручками за плечи и говорю: «Я тебе доверяю, Ник. Ты меня всегда защитишь» Ник? Мальчика зовут Ник? Ник…Да, точно, его зовут Ник… И тут к нам подбегают люди, среди них тот мужчина, что помогал задувать мне торт. Я уже не сомневаюсь, что это была я, маленькая девочка. Я смотрю на него влажными глазами, не решаясь расплакаться, и шепчу: «Папа! Николас меня спас! Я за зайчиком полезла, он был пушистый и солнечный, мне лапкой махал, звал …» Папа? Николас? Я вглядываюсь в лицо склонившегося над нами мужчины и узнаю Элерика Лиона Геспервайдского! Папа?! Сердце снова ухает вниз и стучит с гулом где – то в ногах… Папа? Элерик мой папа? Император? Я вглядываюсь в мальчишку и узнаю Николаса Трейда. Ну точно… Ник… Мамочка! Мамочка! Мамочка! Я закричала, давясь слезами и рыданиями…Эхо подхватило мой плач и унесло ввысь. Я потерянная дочь Императорской четы Геспервайда… Значит меня не бросили, посчитав не нужной. Я была все эти годы нужна своим родителям! Меня искали! Меня всё это время искали! И сейчас ищут! И ветер, тот самый ветер, что подгонял тогда меня в земной столице, на самом деле торопил меня, чтобы я успела на помелот в Геспервайд к ним, к родным! Потерянная? О! Похищенная! И как ушат холодной воды на меня выплеснулись мысли, а кто тогда меня похитил? Кто и зачем? Кому я помешала тогда и кому я могу помешать сейчас? Судорожно отпив еще пару глотков, я прижалась к чаше источника и начала уже осознанно выдирать из закутков памяти, которые до этого были словно заколочены грубыми досками глухо намертво воспоминание за воспоминанием.

Вот меня ведут за руку крепко, пребольно сжимая мои маленькие детские пальчики. Я не хочу идти и более того, боюсь. Да что там, я вся трясусь от страха. Я сильно напугана, ведь меня до этого никто никогда не обижал. Кто это? Чья это рука я так и не вижу. Но рука однозначно мужская, крепкая. С нею свисает кожаный браслет, на котором висит пара металлических бусин. Они задевают друг о друга и постукивают так громко и страшно, что я боюсь даже захныкать. А кругом розы, одни розы. Меня с силой тянут сквозь них, словно боятся, что не успеют. Я уже плачу, испуганная, маленькая девочка, которую до этого все любили и опекали, давясь от испуганных слёз, не зная, что меня ждет через минуту. Но тут меня резко встряхивают и что – то угрожающе шепчут, тихо – тихо, на ухо. Как страшно… Страх словно живой, липкий и душный, как розовый туман, обволакивает меня словно кокон, я начинаю задыхаться. Но этого мало, розовые ветки ощетинившись острыми шипами впиваются в мою кожу, царапают до крови, стараются зацепить платье и рвут его, забирая себе, словно добычу клочья яркого атласа. Неужели они думают, что украсят себя ими? Но вот на меня опускается тугой металлический обруч, пребольно сжимая виски, вспыхивая пару раз злым чернильным светом и память словно покидает меня. Словно черная непроницаемая смола растекается по моему сознанию, закрашивая все воспоминания будто их и не было.

И вот я уже вижу наш скворечник, его родные, давно не штукатуренные, ободранные стены, унылый забор штакетник и себя возле клумбы цветов, за которыми ухаживаю. Слезы льются по щекам, перемешиваясь с водой источника. Я плачу, понимая, что тот мужчина должен был меня убить, но пожалев, лишил памяти и забросил сиротою в мир Земли бесконечно далекой от родного Геспервайда. А мои отец и мать пережили столько горя, когда потеряли меня. Когда находили клочки атласа на розовых кустах и не знали жива ли их малышка дочь. Я потерянная принцесса… И мой враг, мой смертельный враг жив, и полон намерений докончить то, что начал четырнадцать лет назад. Узнал ли он меня? Или действовал по другим причинам, желая сегодня ночью оборвать мою жизнь? Но то, что его действия были убийственны, не оставляет мне право на ошибку. И мне надо сейчас ставить перед собою совсем другие цели нежели те, что по своей наивности я поставила перед собою в первый день моего пребывания на родной земле. Не пытаться ассимилироваться в Геспервайде, слиться, стать незаметной, как я хотела ранее. А узнать кто мне враг, кто мне друг. И тогда уже бить наотмашь, под дых, лишая способности сопротивляться и нападать. Мне надо выжить! Вот моя цель! Где же взять разума, чтобы обыграть такого противника? Ведь он долгие годы оттачивал свое мастерство, он умен и старше меня. Знает все ходы и выходы, тогда как я как слепой котенок тыкаюсь словно в потемках. Хотя у меня есть Жало! Жало, ты ведь со мною?! До конца?! Льдистая сталь полыхнула серебром в ответ. У меня есть Рей! У меня есть Николас! И меня есть опекуны! И у меня есть отец и мать! Я не одна единственная фигура на шахматной доске! И игра, это смертельно опасная партия еще не закончена! Но я больше, чем уверена, что опасность грозит не только мне, но и моим родным. Их нужно защитить, уберечь. Ведь на Императора, на моего отца уже совершалось нападение в кофейне господина Януша. И может статься оно было не единственное. Теперь надо все хорошо продумать и действовать наверняка.

От мыслей голова шла кругом, меня переполняло, захлестывало сознание от ожившей, вернувшейся памяти, которая все не могла остановиться и предоставляла мне воспоминание за воспоминанием.

По наитию, не давая себе отчёта в своих действиях, я скинула одежду и нырнула в источник, погружаясь на самое дно чаши. Мне нужен разум и способность противостать! Мне нужна сила! Вода приняла меня как родную, тёплые жемчужно-серые, серебристые струи ласково вились вокруг меня, будто живые, словно смывая с меня всю ту боль, весь тот страх, что когда – то наполнил меня в родном Геспервайде. Возвращая мне уверенность и спокойствие. Я справлюсь. Я выживу. Я обязательно справлюсь. Я обязательно выживу.

–Элерик, проснись! Меня сейчас позвала Яннин!

– Как?

– Как и тогда, как в первый раз! Она плакала! Элерик, как горько она рыдала! Она звала меня!

Императорская чета посреди ночи на скоро одетые сидели и выслушивали