Мама для сирот (СИ) - Павлова Зарина

— Нет. Все замечательно. Только Ева хотела бы переместиться к вам в карету на следующей остановке, — спокойно ответил Глеб.

— Почему? — я перевела взгляд на Еву. — Устала?

— Да, — девочка смущенно улыбнулась.

Ох, у нее наверняка все болит с непривычки. Неудивительно, что она попросилась в карету. Надо будет растереть ей мышцы. А еще сегодня детям бы помыться и выспаться в теплых постелях. Но не думаю, что Глеб согласиться переночевать в какой-нибудь таверне или гостинице. Это дорого и непрактично. Скорее бы добраться до дома. Даже если остановимся около речки, детей к ней подпускать будет нельзя. Это опасно. Да и заболеть они могли.

«Было бы замечательно, если бы получилось остановиться в каком-нибудь городе», — подумала я, но моим мечтам не суждено было сбыться.

Следующая остановка произошла через пару часов. Лошадей напоили, люди размялись, Ева перебралась в карету, и мы поехали дальше. Я задернула все шторки и попросила девочку снять верхнее платье. Ева осталась в сорочке, которую я задрала и критически осмотрела повреждения. К счастью, были лишь легкие покраснения у колен и на бедрах. Я кивнула смущенной девочке и разрешила ей надеть платье. После чего начала разминать ей мышцы на ногах, спине и плечах. Девочка сначала морщилась от боли, но вскоре расслабилась.

— Спасибо, мам, — с облегчением произнесла Ева, откидываясь на спинку сиденья. — На лошади кататься здорово. Но потом все тело болит.

— Я рада, что тебе понравилось, — я погладила девочку по голове.

— Мам, я тоже хочу покататься на лошади, — Соня дернула меня за руку. — Хочу покататься!

— Хорошо-хорошо, — я вздохнула. — Но только во время привала. И не больше.

Соня насупилась, но возражать не стала. Она отвернулась к окну и снова начала рассказывать о чем-то Варе. Малышка слушала ее, спрашивала что-то, а я радовалась, что Соня теперь не только улыбалась. Мне нравилось, что она капризничала, показывала свой нрав и так много выражала своего мнения. Хотя я все еще замечала, что когда она расслаблялась, на ее губах появлялась та самая потусторонняя улыбка, от которой становится немного не по себе.

Я думаю, что Соне, как и Варе, помог тот случай с Ыркой. Тогда я впервые видела ее плачущей. Только вот... Я не помнила, каким голосом и кто говорил с девочкой. Неужели она услышала нечто такое, что помогло ей? Или напротив, она увидела, что я могу рискнуть ради них жизнью и это ее успокоило?

Я посмотрела на Соню. Она выглядела, как простая маленькая девочка. В ней не было чего-то особенного или странного. Так почему же она попала в приют? Погибли родители? От нее отказались или, возможно, она сбежала?

Спрашивать мне не хотелось. Это бы пробудило болезненные воспоминания. Если девочка помнила свой старый дом, то мой вопрос наверняка напомнил бы ей о том, что она осталась без него. Поэтому я смирно ждала, когда она сама решит все мне рассказать. Если честно, я попросту боялась, что Соня начнет только улыбаться.

Полноценный привал случился только ночью. Варя давно спала, Соня клевала носом, а Ева с любопытством разглядывала горы на горизонте. Я тоже смотрела туда. Солнце уже зашло, а на небо как раз из-за этих гор медленно поднималась луна.

— За этими горами моя родина, — тихо сказала Ева, заметив мой интерес. — Во всяком случае, я так думаю. Вокруг моего дома были высокие горы.

— Хочешь когда-нибудь туда вернуться?

— Нет... — Ева покачала головой, открыла дверь кареты и улыбнулась. — Все равно там меня уже никто не ждет.

Девочка выпрыгнула из кареты и помчалась в сторону Сашки с Егором. Я вздохнула, уложила засыпающую Соню на сиденье и вышла следом за Евой. Мне было грустно от того, что такая маленькая девочка рассуждала, как взрослая. Она должна была сказать, что хочет вернуться. Должна была расстроиться, но никак не улыбнуться.

Сердце сжалось. Маленькие дети не должны быть взрослыми. Они должны жить беззаботной жизнью, пока не придет время повзрослеть.

— Как Ева? — голос Глеба, раздавшийся рядом, так меня напугал, что я подскочила и отпрянула.

— Прости, — поспешно сказал мужчина. — Не думал, что ты испугаешься.

Я слегка прищурилась, пытаясь разглядеть лицо мужчины. В тусклом свете луны сделать это было непросто. Зато я наконец-то увидела возню солдат, которые разжигали огонь, поили лошадей и размещали палатки. А еще я заметила, что мои дети помогали им. Сашка гладил лошадь по спине и поил ее водой у небольшой речушки. Егор помогал поставить палатку, а Ева стояла у костра и что-то быстро говорила.

— У нее слегка затекли ноги, — наконец-то ответила я, посмотрев на Глеба. — Но в целом ей понравилась езда на лошади.

— Я рад, — мужчина улыбнулся. — Она поначалу выглядела испуганной.

— Да, Ева у меня немного пугливая. Но она очень старательная и способная. Как и другие мои дети.

Глеб ничего не ответил. Его взгляд был прикован к девочке, которая рассмеялась на какую-то фразу солдата. Казалось, что в этой кромешной темноте она светится. Вскоре к ним подошли Саша и Егор. Они двигались слегка прихрамывая. Я подумала о массаже и для них. Может, показать им как это делается? Не думаю, что они позволят сделать это самой.

Вскоре простой суп из овощей и трав был готов. Я разбудили Варю и Соню, чтобы накормить их, и уложила обратно. Дети и так целый день ничего практически не ели. Да уж, походная жизнь с детьми была не из легких. К счастью, что старшие дети покушали сами. И сами же уснули в предназначенной им палатке. Вокруг костра остались сидеть солдаты, да мы с Глебом.

Суп был слегка горьковатым, скорее всего из-за добавленных трав. Но сытным, что было в приоритете, когда есть можно только два раза в сутки. По пути, конечно, были перекусы вяленым мясом или рыбой, но я не считала это полноценной едой.

— Хм, — привлек мое внимание Глеб, отложив пустую тарелку в сторону.

Я повернулась к нему и вопросительно приподняла брови.

— Я думал о том, что ты говорила мне вчера, — спокойно и рассудительно начал говорить Глеб. — И сегодня я провел большую часть дня с Евой. Я никогда раньше не общался с маленькими девочками. Даже с Еленой. Пусть она и была моей младшей сестрой, и я всегда знал, что должен защищать ее, но она всегда была где-то там — с мамками и няньками. А я был здесь и сейчас. Понимаешь...

— Понимаю, — я кивнула и посмотрела на огонь. — Ты был наследником, старшим сыном, от тебя требовалось так много, что жизнь сестры тебе казалась простой и счастливой.

— Да, — Глеб усмехнулся.

— И что же ты мне хочешь сказать сейчас?

— Сам не знаю, — мужчина слегка пожал плечами. — Ева... такая маленькая.

— Да. Они долго голодали, поэтому она выглядит куда младше десяти лет.

Я посмотрела на Глеба. Он сидел, опустив взгляд на свои руки. Мне сложно было понять, о чем он думал, но я предполагала, что он пытался представить, как Еву или Соню забирают к себе люди с нечистыми помыслами. Я часто думала об этом. Что было бы, если бы я не появилась в теле Нади? Сколько бы эти дети протянули? Не похитили бы их? Возможно, их убили бы разбойники?

— Сложно рассуждать, когда знаком лично, да? — усмехнулась я, так и не дождавшись каких-либо слов.

— Да, — честно сказал Глеб. — Умом я понимаю, что в доме девочкам будет лучше. Меня так воспитывали. Но если их там обижают, они не смогут защитить себя.

— Не смогут, — я кивнула. — И мальчики тоже. Дети вообще беззащитны перед взрослым миром. Поэтому я и хочу спасти хотя бы этих детей. Они заслуживают этого.

За то, что смогли дождаться меня. За то, что смогли выжить и противостоять голоду, холоду и взрослым людям. Каждый раз, когда я вспоминала первый день в этом мире, мне становилось невыносимо тоскливо. Дети в старом доме, в грязной, дырявой одежде, худые и голодные. Они смотрели на меня с опаской и враждебностью. Но в их глазах было столько отчаяния, что они доверились первому встречному. Так по-детски наивно. Хорошо, что это была я.

— Ладно. Пора спать, — я встала с импровизированного сиденья из пенька и направилась в сторону кареты.