На руинах империи - Брайан Стейвли

– Безопасности здесь маловато. Еще меньше, чем в дельте. – Во покачала головой. – Зеленые рубашки, может быть, и должны думать о безопасности. Или строители. Или лекари. У меня другая забота, поважнее.

– Резать глотки для своих кровожадных богов? – возмутилась Бьен.

Она все не могла отвести взгляда от растоптанного, изломанного воина.

– Показывать людям, что выживание – еще не жизнь.

– Ничего ты им не покажешь, – процедил Рук, – если войско этого… Первого возьмет Домбанг…

– Мы готовимся.

– Как вы можете готовиться, не зная, чего ждать?

– Готовиться не значит точить копье и проверять тетиву. Готовность должна быть здесь… – Она пальцем постучала его по груди, затем два пальца легли ему на лоб. – И здесь.

Жрица покачала головой.

– Я не променяю свою веру и веру народа на крохи вражеских замыслов. – Она снова прищурилась на горизонт. – Если враг вообще существует.

– Существует, – сказал Рук, – в этом можешь мне поверить. Войско надвигается, и оно близко.

Ванг Во задумчиво покивала:

– В таком случае тебя порадует возможность поучиться у лучших воинов Домбанга за счет городской казны.

17

В каморке было жарко и душно. На столе стоял выщербленный кувшин с водой, но не было чашек. У одного из двух стульев отсутствовало сиденье, зато нашлась табуретка. В щели стены били солнечные лучи. После разговора с Ванг Во Гао Джи привел пленников сюда, в дощатую клетушку в трюме одного из заброшенных кораблей, втолкнул внутрь и запер дверь. Никто не объяснял им, чего теперь ждать и сколько продлится ожидание. Бьен раз-другой прошлась от стены к стене, словно мерила комнату шагами, и присела на табурет. Рук остался стоять.

– Жаль, – сказал он, когда в коридоре затихли удаляющиеся шаги.

– Сгоревшего храма и убитых друзей? – фыркнула Бьен.

– Жаль, я не вывел тебя из города, пока мог. – Рук покачал головой. – Нельзя было доверяться Ли Рен. Надо было сразу уводить тебя в дельту…

На этих словах Бьен резко поднялась, шагнула к нему и крепко, обеими руками ухватила за грудки.

– Если ты и дальше будешь говорить обо мне, – с обманчивой кротостью проговорила она, – как о ребенке или бессловесной игрушке, которую можно таскать с места на место, Достойные покажутся тебе не самой большой бедой.

Куда девалось ее недавнее оцепенение? Темный взгляд в упор смотревших на него глаз стал яростным, трезвым, дерзким.

Рук долго молчал, прежде чем ответить.

– Сейчас я бы сам не отказался стать бессловесной игрушкой. Охотно разрешаю тебе вытащить меня отсюда.

– Для игрушки ты слишком уродлив.

– Много лет мое уродство тебя не отталкивало.

Он чувствовал ее горячие кулачки у самой груди, ее теплое дыхание на щеке. Все это ничего не значило – с тем же успехом их могла разделять целая дельта.

Кажется, Бьен одновременно с ним ощутила, как они далеки. Она отпустила его рубаху, разгладила ткань и отвернулась.

– Здесь нам нельзя оставаться, – сказала она.

– Наверное, многие пленники так думают.

– Это не тюрьма. – Бьен попробовала, крепко ли заперта дверь, провела пальцем по ржавым петлям. – Это бойня. Ты видел этого Кочета. Тут таких полно. Или побег, или смерть.

Рук пережидал, пока она проверяла петли, доски двери, раму, и снова замок, и снова петли – раз за разом испытывая неподатливое железо.

– Меня не моя смерть тревожит, – тихо сказал он.

– Довольно близоруко.

– Я убивать не хочу.

Бьен замерла. Но не обернулась.

– Мы не обязаны убивать, – ответила она едва слышно.

– Для этого нас сюда привели.

– А мы откажемся.

Рук задумался. История их ордена помнила множество мужчин и женщин, замученных в далеких странах, умиравших со словами богини на устах, когда сталь входила им меж ребер или огонь лизал нагие тела. «Вы прекрасны», – говорил святой Генсельн. Эды пригвоздили его ко льдине, надрезали кожу и оставили на съедение огромным белым медведям. «В вас столько хорошего… помимо этого насилия». Костяные колья пронзили его, прибивая ко льду. «Я вижу лучшее на ваших лицах, вижу его свет в ваших глазах».

Только Рук, в отличие от Генсельна, святым не был.

Собой он, наверное, мог бы пожертвовать. Он полжизни морил голодом вросшую в плоть память детства, обуздывал в себе зверя, учился видеть в жизни не просто грубую кровавую борьбу. Без Бьен он бы мог склонить голову перед Достойными, принять удары и переломанные кости, принять свой кровавый конец. Он мог бы сойти в могилу легко и отважно, сохранив верность возвысившей его и спасшей из трясины богине.

А может, он только обманывал себя.

По правде сказать, не слишком глубоко он сумел похоронить в себе прошлое. Возвращение в дельту раскопало старые кости. Ему было хорошо в камышах на узком челне, хорошо было грести и следить за скользящими в илистой воде крокодилами. Эйра его спаси, он наслаждался убийством змеи. Конечно, змея не человек – Эйра не воспрещала убивать животных, – но Рук знал, как легко от этой жаркой багровой радости скатиться ко злу. Когда поджигатели храма обнажили оружие, начали рубить его друзей, что-то в нем весело встрепенулось.

– Ты права, – сказал он. – Надо бежать.

– Хоть этому кораблю и сто лет, а двери еще крепкие, – покачала головой Бьен.

– А ты не можешь?.. – Рук запнулся, не зная, как сказать.

У нее поникли плечи.

– Я не хочу, – не глядя на него, пробормотала она. – Не хочу быть такой.

– Хорошо, – кивнул он.

Рук сам попросил и все равно с облегчением услышал ее отказ. Представить, что она бросит бой, который вела с собой всю жизнь, сдастся по его просьбе, было почти так же мучительно, как признать свою слабость в вере. Пока Бьен сильна, он может на нее опереться.

Она совсем не выглядела сильной.

– Так страшно, – тихо сказала она, – когда в тебе живет это, этот ужас.

– Знаю.

– Я уверяла себя, что сумею забыть, победить его, что найду способ выгнать его из себя, но он не уходил.

Рук молча кивал.

Бьен обессиленно вздохнула:

– Мои желания ничего не значат?

– Значат, – ответил Рук. – Значат.

Он подошел к ней сзади, обнял за талию, прижался губами к темным волосам. От них пахло дымом и кровью, но Рук и сквозь эти запахи чуял ее – женщину, которая наравне с самой Эйрой спасала его от дельты.

– Найдутся другие способы бежать, – тихо сказал он. – Другие пути.

Она выскользнула из кольца его рук, с застывшим лицом возразила:

– Или не найдутся.

– Бьен!

– Если я это сделаю… – она, не отрываясь,