«Батарея, огонь!» - Василий Крысов

— Наверняка фриц! — поддержал его Сергей-первый (Мозалевский).

— Возможно, и фриц, знающий наши сигналы. Возможно, и власовец. Но, возможно, и наш заблудившийся шофер. А потому уж лучше упустить фашиста, чем расстрелять своего, — высказал свое мнение умудренный опытом Яков Петрович.

Я был того же мнения, поэтому по машине стрелять не стали, и она пошла в нашу сторону, но внезапно резко свернула в лес и скрылась. Так что один немец нас все-таки обманул. Километра за два он понял, в чем дело, и решил схитрить.

Особо не переживая за удравшего немца, дал команду разворачиваться назад.

Меньше чем через полчаса самоходка была уже возле хвойной просеки, от которой мы начали боевые действия. Там нас поджидала самоходка Паши. Поздравил и поблагодарил оба экипажа и пулеметчиков за успешные действия, и тут заметил у Пятаева, механика-водителя Ревуцкого, повязку на шее.

— Ваня, что это у тебя?  

— Так, слегка зацепило, — ответил старший сержант, но его бледное осунувшееся лицо выдавало последствия болевого шока и потери крови, и за рычаги управления, я заметил, Павел уже посадил наводчика.

Это был наш единственный раненый за всю операцию.

Потом Павел рассказал мне, что Иван неосторожно открыл люк, когда молотили немцев на шоссе, и его зацепило осколком.

На смену нашей батарее для удержания этого важного в тактическом отношении участка шоссе пришел стрелковый батальон, усиленный артиллерией, минометами и пулеметной ротой. Капитан, командир батальона, подошел к нам с Ревуцким, поздоровался, поздравил с большим успехом и передал, что нас ждет на своем КП командир дивизии.

Полковник Каладзе встретил нас радостно и тоже поздравил, он, оказалось, уже побывал на шоссе, посмотрел нашу работу. Пока мы докладывали и разговаривали с комдивом, подошла самоходка Ветошкина. Полковник пригласил комбата стрелков и офицеров-самоходчиков пообедать с ним. Отказываться от любезного приглашения большого начальника мы не стали, тем более со вчерашнего дня ни у кого крошки во рту не было. Остальных членов экипажей старшина интендантской службы повел обедать на полевую кухню.

За обедом, налив всем по полстакана водки, комдив поднял свою чарку:

— Давайте выпьем за ваш боевой успех! Большое дело вы сделали! Передайте майору Либману, чтобы наградил всех членов экипажей орденами! И не ниже как орденом боевого Красного Знамени!

Выпили и за комбата, как раз в этот день ему присвоили звание майора.

После обеда комдив подозвал к себе комбата с новенькими погонами, меня и поставил нам новую боевую задачу:  

— Необходимо захватить плацдарм на реке Кшна и удержать его до подхода главных сил дивизии, — и далее определил на карте маршрут движения к рубежу, перечислив десятка два населенных пунктов.

Мы с комбатом перенесли на свои карты маршруты и на оборотной стороне карт записали в строгой последовательности указанные нам хутора, фольварки и населенные пункты.

К вечеру того же дня, дождавшись прихода самоходок Бакурова и Сидорина, мы вышли на новый маршрут.

От рубежа до рубежа

Наш передовой отряд был малочисленным, зато мобильным, имел большую скорость передвижения и немалую огневую мощь. Но первое препятствие оказалось мирным: за ближайшим населенным пунктом нам предстояло преодолеть реку, название ее не сохранилось в памяти, помню лишь, что это был правый приток Кшны. Прикинули с майором, он находился в моей самоходке: если самим делать переправу да еще мостовую, это займет слишком много времени, не сможем своевременно выполнить приказ. Пока двигались по селу, навстречу попался пожилой поляк. Я остановил самоходку:

— Здравствуйте. Не подскажете, пане, есть ли мост через реку?

— Есть, примерно в километре отсюда.

— Прошу вас, пан, показать нам этот мост, — вежливо попросил майор.

Старик стал отговариваться:

— Да у меня зрение плохое...

Мы настаивали:

— Рассмотреть мы вам поможем, а дорогу показать надо.

Поляк вынужден был согласиться. Я тогда, грешным делом, подумал, что старик не хотел показывать нам  мост, полагая, что мы его разрушим. «Ушли немцы, уйдут русские, а нам без моста беда, через реку ездить надо», — примерно так, наверное, думал старый крестьянин, но все-таки решил помочь, может, для быстрейшего изгнания врага с родной земли.

Повел он нас по лесной дороге, и вскоре колонна подошла к мосту свайно-ригельной конструкции с деревянным настилом. Поблагодарили крестьянина и отпустили восвояси.

Река была не очень широкая, но глубокая и с быстрым течением, были хорошо слышны бег течения и плеск воды о почерневшие от времени деревянные сваи, в тени настила они отливали вороненым глянцем. Наверное, когда-то мост был рассчитан и на грузовые автомобили, но теперь явно состарился и наполовину потерял от первоначальных возможностей. Быстро прокрутил в голове формулу расчета грузоподъемности, но понял, что она тут теряет смысл, так как все конструкции подгнили, в том числе ригели, настил и подкосы. Оставалось одно: определять на глаз. У меня глаз-то уже был набит на мосты, определение грузоподъемности, и ни разу пока глазомер не подводил, но на этот раз определенного мнения у меня не было. Выдержит или не выдержит? Долго смотрел я на этот мост, а солдаты и офицеры, в свою очередь, смотрели на меня. Да, ничего не поделаешь, придется рисковать, ибо времени не было даже на подстраховку, скомандовал:

— Яша, садись!

Сдесантировались стрелки. Вышел из самоходки экипаж. Яков Петрович открыл свой люк и осторожно, на малых оборотах, повел тяжелую машину к мосту. Комбат и все мы стояли сбоку и с тревогой следили, как тридцатитонная самоходка медленно, словно крадучись,  приближается к переправе. Первые траки со звонким отзвуком легли на сухие доски настила... За ними вторые... Третьи траки легли уже в метре от берега. И вот уже самоходка всей своей тяжестью налегла на деревянные конструкции. Раздался скрип, затем легкий треск, но Яков Петрович продолжал медленно продвигаться вперед. Вот уже гусеницы зацепились за грунт... Еще несколько метров... И самоходка наконец выбралась на противоположный берег! Мост при этом слегка качнулся и чуть осел. Но все облегченно вздохнули, радуясь благополучной переправе.

Итак, одну самоходку Яша потихонечку-потихонечку провел. Однако мы с Ревуцким не очень разделяли чувства остальных, прекрасно понимая, что еще четырех самоходок перенапряженные конструкции не выдержат. Тем не менее приходилось рисковать.

Кивнул механику, и за рычаги управления самоходки Павла опять сел Яков Петрович. Вторую самоходку он вел еще более осторожно, так как с первых же метров мост начал трещать, а когда самоходка вышла на середину, еще и закачался. Все замерли в ожидании: пройдет или не пройдет, рухнет вместе с мостом?! Страшно было подумать, что произойдет, если самоходка обрушится в такую глубину. Но тяжелая боевая машина медленно ползла к заветному берегу, все сильнее раскачивая мост из стороны в сторону, и когда машина зацепилась за землю и центр тяжести перевалил на берег — мост рухнул вместе с настилом в воду, оголив верхние концы свай с торчащими в них нагелями и металлическими скобами.

Мы не знали, то ли радоваться, то ли печалиться? Две самоходки благополучно переправлены — а как с остальными?! Заволновался и майор, подошел ко мне:  

— Что будем делать?

Настил упал, думаю, — но ригели-то остались!

— Будем пилить деревья по обоим берегам и валить их прямо на сваи и балки, — ответил майору и дал команду достать пилы, они всегда были при нас как раз на такие случаи, крепились на правом борту каждой самоходки.

Бойко заскрипели пилы, с визгом разрезая толстые стволы деревьев. Пилили без остановок, на ходу сменяя друг друга. Деревья со скрипом и треском валились с берегов, с нахлестом перекрывая друг друга и сваи. В результате получился надежный зеленый мост, по которому свободно прошли остальные самоходки.

На выходе из леса я остановил самоходку. Внимательно осмотрели с майором местность. Слева в облаке пыли двигался в нашу сторону танк, за ним, на расстоянии, еще два. Отделяло нас километра полтора. Дал команду батарее развернуться в боевой порядок, не выходя из леса. Стрелки попрыгали с самоходок и залегли между машинами. Мы с майором жадно разглядывали головной танк, пытаясь через бинокли быстрее распознать его марку, а главное, принадлежность — наш или немецкий?! Танк быстро приближался, уже можно было рассмотреть, что башня у него овальная, а не с вертикальными бронелистами, и пушка без дульного тормоза — значит наша «тридцатьчетверка». По цепочке передал, чтобы без моей команды огонь не открывали, а сам неистово выискивал на его бортах черные кресты. К счастью, их не оказалось, но нужно было так же тщательно осмотреть и другие танки — немцы могли пустить вперед и трофейный танк. Убедившись, что танки наши, двинулись им навстречу.