«Батарея, огонь!» - Василий Крысов

Нисколько не сомневаясь, что Павел со своим экипажем задачу выполнит успешно, не допустит безнаказанного ухода транспортов, я все же связался с ним:

— Как дела?

— Идем со скоростью пятьдесят пять. Подавили до полсотни машин, часть были с пушками. Живую силу бьем гранатами и автоматами. Двигатель начал перегреваться, а немцы удирают очень быстро. Бросают вставшую технику. От страха сопротивление не оказывают, бегут в лес, — скороговоркой доложил Ревуцкий.

Пока я разговаривал, Яков Петрович продолжал утюжить колонну, давя, опрокидывая, сталкивая направо и налево в кюветы бронетранспортеры, машины, прицепы. Уцелевшие фрицы спасаются бегством, бросая погибших и раненых возле разбитых машин.

Не могу не повторять снова и снова! Яков Петрович Михайлов был механиком высочайшего класса, наверное, самым опытным в Вооруженных Силах! Больно думать, что потом, после меня, уже в другом экипаже, он погиб. Все годы не могу отделаться от мысли, что, если бы мы продолжали действовать вместе, возможно, он остался бы живым.

Примерно в десяти километрах от просеки мы раздавили последнюю машину. На этом колонна оборвалась. Машины Ревуцкого не было видно, она ушла далеко, продолжая догонять пытавшиеся уйти транспорты.

Предполагая, что могут объявиться и другие колонны, я приказал продвинуть самоходку вперед, в кустарник, и нужно было дать остыть перегретому двигателю. Как только самоходка остановилась, связался по радио с Бакуровым и предупредил:

— Реку западнее Стулина форсируйте правее дороги по нашему следу, а то можете напороться на фугас.  

И сразу же снова связался с Ревуцким.

— Разбил еще машин двадцать! — доложил Павел. — Жаль, упустил два легковых автомобиля, ушли на большой скорости!

Слушая сообщение взводного, я не отрывал глаз от бинокля и внезапно увидел, что на дорогу втягивается новая колонна из пяти бронетранспортеров-вездеходов на колесно-гусеничном ходу и двух десятков автомобилей. Был ли это арьергард разгромленного полка?

— Будем драться, — обратился я к экипажу. — Дадим подойти им метров на сто пятьдесят и бьем по бронетранспортерам. Потом, на шоссе, займемся машинами.

Мозалевский с трофейным пулеметом примостился на правой стороне верхнего люка в готовности открыть огонь по тем, кто попытается сбежать. В самоходке царила мертвая тишина. Впереди слышался шум моторов. В эти напряженные минуты каждый пристально вглядывался в приближающиеся на большой скорости стальные корпуса машин.

— По головному бронетранспортеру, бронебойным! Огонь! — скомандовал Быкову.

Взрывной волной взвихрило пыль, сухую хвою, скрыв шоссе, но не успела осесть поднятая пыль, как мы увидели горящий бронетранспортер! В следующее мгновение в его задымленный хвост по инерции врезался идущий следом. Пятый вездеход начал пятиться, пока не столкнулся с идущим сзади грузовиком. Третий и четвертый поспешно разворачивались, стараясь разойтись в стороны. В колонне автомашин тоже возникли паника и неразбериха, в передней части машины наскакивали друг на друга, а в хвосте пытались отходить задним ходом, стараясь спастись бегством!

— Товарищ лейтенант, пора давить! — видимо, потеряв свое обычное спокойствие, предложил Яков Петрович, нетерпеливо перехватывая рычаги управления.  

— Сергей-второй! По левому бронетранспортеру! Огонь! — скомандовал наводчику, одновременно показывая Сергею-первому (Мозалевскому), по каким автомашинам бить из пулемета.

— Товарищ лейтенант, вездеход горит! — доложил Яков Петрович, зорко наблюдавший за боем через свой перископ, вмонтированный в крышку люка водителя, и в тот же момент по крышке верхнего люка ударила очередь крупнокалиберного пулемета, выкресав яркие искры и заставив нас с Мозалевским нырнуть в башню.

Стрелял пятый вездеход! И тут же ударил из орудия и двух пулеметов ушедший вправо!

— Сергей-второй, по правому! Огонь!

— Есть по правому огонь! — задублировал наводчик. И тут же нажал на спуск: — Выстрел!

И как только клацнул, выбрасывая гильзу, затвор пушки, задымил третий вездеход! Оставалось еще два!

— Сергей-два, бей по остальным!

Но Быков, быстрый в действиях опытный наводчик, не успел их настичь — один упрятался за горящими машинами, другой сумел перескочить через кювет, используя какой-то настил, и скрылся в лесу.

— Получайте, проклятые фрицы! — со злостью крикнул Сергей и запустил снаряд в следовавший за вездеходом транспорт.

В это время задняя автомашина, сдав метров пятьдесят, начала разворачиваться возле мостика к проселочной дороге. Мозалевский дал по ней несколько очередей, но шофер продолжал движение, копошился с разворотом, пытаясь скрыться в суматохе боя.

Немцы наконец опомнились, видимо, кульминация страха миновала, и, поняв, что от русского орудия не уйти, стали выскакивать из кузовов машин и занимать оборону в кюветах, сразу же открывая огонь из автоматов и пулеметов. Два артиллерийских расчета начали отцеплять пушки от тягачей и поворачивать в нашу сторону. Пора!  

— Яша, настал твой черед, давай!

Самоходка легко взяла с места и, как застоявшийся конь, понеслась на сближение с вражеской колонной.

— Сергей, убери пулемет, переходим на гранаты! — скомандовал Мозалевскому.

Одну сумку с гранатами он подал мне, другую взял себе, и мы, не мешкая, начали действовать «карманной артиллерией». Одна за другой летели гранаты, взрываясь в скоплениях гитлеровцев, залегших в кюветах! Я метал в левый кювет, Сергей — в правый! После каждого броска приходилось прятаться в броню, нагибая голову под воем пуль, летящих из рвов с обеих сторон. Разрывы гранат заглушали автоматно-пулеметную стрекотню, зато отчетливо слышалось цоканье пуль о броню самоходки! А Яков Петрович тем временем делал свое дело: мастерски, поворотом корпуса, вбивал вражеские автомобили в кюветы, подталкивая до опрокидывания. Самоходку два раза сильно тряхнуло при большом крене — так Яков давил пушки, наезжая на них одной гусеницей. Уцелевшие расчеты и пехота, теряя способность к сопротивлению, обращались в бегство, отстреливаясь на бегу.

— Сергей, переходи на пулемет! — приказал заряжающему.

И тут услышал в наушниках голос Ревуцкого:

— Машин больше нет. Нахожусь на подступах к Бяла-Подляскам, немцы открыли оттуда артиллерийский огонь. Принял решение отходить, — доложил командир.

— Решение правильное, отходи к хвойной просеке!

Глянув на планшет с картой, прикинул, что Павел со своим экипажем очень далеко угнал немцев, он-то прошел километров двадцать, так как догонял. Когда Яков Петрович доутюжил последнюю не успевшую скрыться машину, я высунулся из люка. Теперь, уже без «препятствий», самоходка легко неслась по асфальту шоссе! Мелькали по сторонам такие же, как дома, деревья: сосны, ели, березы, осины — такой знакомый смешанный  лес, сплошной стеной он подступал почти к самым кюветам! Яков Петрович, наш опытный механик-водитель, не допускал перегрева двигателя, ведя машину на умеренной скорости при больших оборотах. Мы уже подошли к западной опушке леса, не встретив больше ни одной машины. Созревало решение разворачиваться и отходить назад, но перед этим я еще раз осмотрел подступы к лесу. И, глядя вниз по пологому уклону шоссе, заметил грузовик, идущий в нашу сторону. Вдруг он остановился, шофер, открыв дверцу кабины, встал на крыло и замахал руками над головой, что по нашей сигнализации означало «глуши мотор», а в данном случае: «не стреляй».

— Товарищ лейтенант, давайте я вдарю! Это фриц! — загорячился Сергей-второй (Быков).

— Наверняка фриц! — поддержал его Сергей-первый (Мозалевский).

— Возможно, и фриц, знающий наши сигналы. Возможно, и власовец. Но, возможно, и наш заблудившийся шофер. А потому уж лучше упустить фашиста, чем расстрелять своего, — высказал свое мнение умудренный опытом Яков Петрович.

Я был того же мнения, поэтому по машине стрелять не стали, и она пошла в нашу сторону, но внезапно резко свернула в лес и скрылась. Так что один немец нас все-таки обманул. Километра за два он понял, в чем дело, и решил схитрить.

Особо не переживая за удравшего немца, дал команду разворачиваться назад.

Меньше чем через полчаса самоходка была уже возле хвойной просеки, от которой мы начали боевые действия. Там нас поджидала самоходка Паши. Поздравил и поблагодарил оба экипажа и пулеметчиков за успешные действия, и тут заметил у Пятаева, механика-водителя Ревуцкого, повязку на шее.