Оржицкие «фермопилы» Костенка - Виктор Григорьевич Стовба

Они прошли через деревушку Мацковцы уже недалеко от Лубен. Отсюда была послана последняя радиограмма от окруженной группы 26-й А, принятая в 8 ч. 11 мин. 24 сентября по радио в Москве.

Василий Панченко, вспоминает, что поступил приказ: всем на оборону Оржицы. Кроме шоферов. Он повез комзвода в райцентр. Начальник штаба сжигал документы. Сказал: «Как угодно отступать, продвигаться к городу Лубны, там наши». Пошли ночью через море огня. Ночи были темные, хоть глаз коли. их в группе подобралось четыре солдата, проползали по десять километров за ночь.

Утром нашли ров, скатились в него, надо было отдохнуть, сил нисколько не осталось. С собой был спирт, выпили, чтобы голод преодолеть и холод. Вдруг слышат страшный шум, гам на расстоянии. Выглянул один из них, вскрикнул: «Там автоматчики немецкие» Подошли те к нашему рву, один немец показывает автоматом вверх: вставайте! В Панченко забрали наган, у ребят винтовки. Тогда еще винтовки у наших были. Трехлинейки. Отправили их в тыл.

Командир рембригады 18 тп 32 кд Романов – прожили мы на этом острове неделю или чуть больше. Потом узнали, что здесь много кур (птицеферма). На птицеферме был старик, он просил не разорять ничего, иначе немцы его расстреляют.

Каждый из нас взял по жирной курице, и в немецких касках их сварили. С голоду весь жир и мясо съели без соли и хлеба, а завтра чуть Богу душу не отдали. Резкая боль в животе, понос и т. д.

Через несколько дней ночью солдаты проложили дорогу через воду из стогов ржи и сена, и многие перебрались на другой берег промокшими, так как проваливались в дороге. Перейдя на другой берег, обрадовались, что оказались на твердой земле: иди куда хочешь. Однако немцы засекли эти костры и утром рано всех забрали в плен.

Они с ребятами не пошли переходить на твердый берег. Тем самым, возможно, уберегли себя. Не помнит, на какие сутки немцы покинули село Нарышкино, и они свободно пошли по дороге мимо села.

Были рады просторам Русской Земли. Услышав артиллерийскую канонаду, обрадовались, что это наш фронт. А оказалось, что это немцы добивают наших воинов, окруженных в Диканьском лесу. Дальнейший путь был выбран другой. Он долго думал, возвращаться к жене в занятое нацистами Синельниково, или она уже оттуда уехала. Он (туда) не пошел. Далее путь лежал свободный, но только в своей армии, своей части.

После выхода из окружения и возвращения в свою часть почувствовал слабость, учащенный стул, питался чем попало – травами, не горькими листьями, рябиной, зернами пшеницы, подсолнечника и т. п. Старались за едой чаще заходить в селения, где нет немцев.

Через 36 дней вышел к деревне Алексеевка на берег реки, наши были на противоположном им берегу. Переплыли на бревнах к своим. Командир стрелковой дивизии предложил ему остаться в дивизии командиром автомобильной роты. Он сказал, что танкист и хотел бы в свою часть, 32кд. Спросил: «Может быть, Вы знаете, где она сосредоточилась после выхода из окружения, как я слышал, что она флаг вынесла, поэтому ее НЕ расформируют». И он тут же его обрадовал, сказав, что она пополняется в Подгорном. Отправил его, пожелав успеха. Потом нашел свою часть в Подгорном. И на этом закончились его мучения. Но живот болел. Он начал лечиться в части и затем после войны – в санаториях.

Уроженец села Степанищева (Первомайского района) М. В. Романов – командир огневого взвода в сентябре 1941 года, в городке Оржица попал в окружение. Солдаты-артиллеристы делали отчаянные попытки вырваться из вражеского кольца, которое непрерывно сжималось, но после прямого попадания немецкого снаряда в последнюю пушку сопротивление было подавлено.

Чудом уцелев после артобстрела, и получив контузию Михаил Романов оказался в фашистском плену. Начались долгие годы скитаний по лагерям.

196 сд продолжает выход из окружения.

Переночевало командование 196-й сд в районе Грабовки, в домах. Личный состав также провел ночь под крышей, в тепле. Партизаны в соседних селах и на подступах к Грабовке выставили посты, чтобы в случае появления фашистов немедленно поднять тревогу. Усиленная охрана были выставлена и дивизией. На рассвете пришел проводник из села Худолиевки, куда планировалось идти. Это был мрачный на вид, неразговорчивый человек, который провел дивизию в свое село кратчайшим путем, а в ней солдаты отсиделись до ночи. В.Т.Шатилов и И. И. Самсоненко в доме, где они остановились, на русской печи увидели больного человека, который тихо стонал, впадал в полузабытье и что-то бормотал. Хозяин рассказал, что это сбитый немцами советский летчик. Он подобрал его в поле. Летчик был очень слаб, пожалуй, потерял много крови, и пульс его едва прослушивался. Шатилов вызвал врача из медсанбата, который осмотрел летчика, перевязал его раны, (он был ранен в обе ноги), оставил хозяевам бинтов, йода, белого стрептоцида и еще каких-то препаратов, проинструктировал хозяев, как ими пользоваться. Медикаментов было немного, но нельзя же было раненого летчика оставлять без помощи! Когда стемнело и собрались уходить, летчик позвал Шатилова к себе. Он говорил с трудом, но тот понял, что ему нужно. На клочке бумаги Шатилов набросал ему схему кратчайшего и безопасного пути к линии фронта – именно это он и просил. В теле раненого человека едва теплилась жизнь, а она уже думала о том, как выйти к своим войскам, и снова подняться в небо! На каждом шагу встречались мужество и отвага соотечественников. Война превратила героизм в норму, он стал общим, всенародным.

Опять дивизию передали в руки партизанского проводника, на этот раз молодого и веселого парня. На землю лег холодный густой туман, но проводник уверенно вел по маршруту, который проходил через родную деревню парня – Химковцы. От села и до села шли всю ночь и почти весь день, с помощью партизан, с помощью местного населения обходя опасные места. Неподалеку от Химковцев проходит шоссейная дорога из Лубен на Хорол. Когда дивизия подошла к ней, она была забита большой колонной вражеских войск. Туман был такой густой, что легко можно было нос к носу столкнуться с фашистами. Но разведчики во главе с младшим лейтенантом Воробьевым вовремя обнаружили противника, и подразделения дивизии залегли и выжидали время, когда шоссе будет свободным.

Более 30 километров шли без привала. Люди выбились из сил, командование решило дать им отдых. И здесь, в селе Григорьевка, произошла встреча с человеком, образ которого возникает живым и зримым через прошлые десятилетия. Этот человек – сельский учитель. У него в доме остановились на привал. Сначала учитель встретил (их) настороженно и недоверчиво. Но, убедившись в том, что это свои принес откуда то карту Полтавской области, на которой четко и точно была нанесена обстановка: дислокация немецких войск, их гарнизонов, дороги, по которым фашисты маневрируют. Это был настоящий и неожиданный подарок, и командиры перенесли исключительно ценные данные, собранные учителем, на свою карту. Они словно осветили их дальнейший путь. Учитель рассказал о содержании беседы трех немецких полковников, свидетелем которой был. Фашисты, остановившись у него в доме, откровенно говорили о фронтовых делах, считая, что хозяин не знает немецкого языка. А учитель знал его, и потому, очевидно, он и застрял на территории, занятой фашистами.

По словам учителя, немцы очень встревожены тем, что фронт невероятно растянулся, что русские бьются устойчиво и упорно, что, несмотря на заверения командования вермахта об уничтожении основных сил Красной Армии, они сталкиваются с хорошо обученными и хорошо вооруженными новыми советскими дивизиями. Так, новый оборонительный рубеж фашисты встретили на реке Псел и не смогли с ходу его преодолеть. Война, по мнению полковников, принимает затяжной характер, а такая война Германию не устраивает.

Пугает немцев и партизанское движение, которое с каждым днем ширится. Партизаны нарушают коммуникации, нормальное снабжение войск и делают жизнь оккупационной власти неудобной и опасной. Рассказ учителя порадовал. Раз гитлеровцы заговорили подобным образом, значит, дела у них далеко не такие блестящие, как они пытаются представить их в своих листовках. Решили, что старший политрук Качалов расскажет