Оржицкие «фермопилы» Костенка - Виктор Григорьевич Стовба

в подразделениях о том, что сообщил учитель. После войны Шатилову удалось установить фамилию и имя учителя-патриота. Это был Пушкаренко Павел Афанасьевич. После освобождения полтавской земли от фашистских оккупантов, выполнив поручение подпольного обкома партии, коммунист Пушкаренко вступил в Красную Армию, хотя из-за болезни был освобожден от военной службы. Он отважно боролся с врагом и погиб в 1944 году в боях под Львовом. Обо всем этом Шатилову написала жена учителя – Анна Федоровна. Послала она и довоенную фотографию мужа. Из нее смотрит интеллигентный молодой человек, застенчивый и добрый. У него было сердце солдата, мужественное и отважное.

Дни и ночи слились воедино, тянулись однообразной чередой, похожи друг на друга. Ночи дивизия проводила в дороге, днем же, когда не было тумана, солдаты отсиживались в лесах и балках, в рощах и перелесках, пытаясь слиться с красками осенней земли.

В одну из ночей прошли через вымерший, без единого огонька Хорол. В городе были немцы, но они, видимо, не ожидали, что у русских хватит смелости попробовать пройти у них под носом, и упустили подразделение. На их (Шатилова и его солдат) счастье, ночь была темная и ветреная. К тому же дивизия шла осторожно, соблюдая все правила маскировки. Разведчики ловко, без шума сняли часовых, охранявших мост через реку Хорол. Удалась эта операция, прежде всего, благодаря капитану Паулю Кербергу. Эстонец по национальности, Керберг в совершенстве владел немецким языком. Он рос в окружении детей прибалтийских немцев, и, по сути дела, немецкий был его вторым родным языком. Его он изучал в школе, затем совершенствовал в военном училище. Пауль в оригинале читал Гете и Шиллера, Маркса и Энгельса. И внешне он очень похож на немца: светловолосый, голубоглазый – истинный ариец. Зная это, командование часто использовало его и как переводчика, и как руководителя разведывательных групп в особо важных случаях.

Когда Шатилову доложили о том, что пройти мост в Хороле нельзя, а он усиленно охраняется, он сразу же вызвал Керберга. Задачу тот понял с полуслова. Надо заметить, что капитан знал караульную службу гитлеровцев и действовал в соответствии с их уставом. Быстро была извлечена из чемодана трофейная офицерская шинель, фуражку, ремни, и Керберг облачился в них, став настоящим часовым начальником. Вместе с четырьмя разведчиками, также одетыми в немецкую форму, он направился к мосту. В подобных случаях для успеха операции нужна тщательная подготовка: желательно путем наблюдения установить время смены часовых, потому что неурочная смена часовых может насторожить фашистов и все пойдет прахом. В идеале нужно было бы узнать и пароль. Но на такую тщательную подготовку у нас времени не было. Керберг строил расчет на темную ночь и кажущуюся строгость: он прекрасно играл роль разгневанного фашистского начальника, который приводит в трепет солдатские души. Все произошло так, как было задумано. На вопрос часового: «Пропуск?» Керберг начал грубо ругаться, вроде того, мол, почему этот каналья часовой не узнает своего начальника, мол, оглох или ослеп он, что ли. Пока растерянный солдат выслушивал брань офицера, разведчики, которые сопровождали Керберга, подошли сзади и без шума прикончили немца. Примерно так же развивались события и на другом конце моста, где стоял второй часовой. Путь через реку был открыт.

На одиннадцатые сутки дивизия вышла к реке Псел. В то утро над их головами в течение часа с воем проносились снаряды. Это была артиллерийская дуэль, что свидетельствовало о том, что они подошли к линии фронта. И Шатилов, и Качанов, и Самсоненко очень боялись, как бы не ошибиться, как бы желаемое не принять за действительное. Кончилась артиллерийская канонада, и воцарилась тишина. Все сидели на берегу Псла и думали, что делать дальше. К счастью, появился старик с уздечкой, от него и узнали, что Красная Армия рядом. Услышанная новость, что дивизия наконец-то вышла к своим, что все проблемы остались позади и живы, несмотря на то, что все эти одиннадцать дней смерть шла по пятам, наполнила сердце радостью.

Кто-то плакал от счастья, кто-то целовал землю, кто-то пошел в пляс. А Аня Величко, медсестра, прикомандированная медицинской частью дивизии в наш штаб, от радости плакала и смеялась одновременно. И сердца начальства были наполнены чувством восхищения и благодарности к Ане, к ее подругам, в дивизии были десятки женщин, – медсестры и врачи, писаря и машинистки. Война – кровавый и невероятно тяжелый труд. Даже мужчинам, людям, которых жизнь мяла и трепала, жилистым, живучим, выносливым, и то время от времени было не под силу. А здесь нежные девушки и женщины, которых бы лелеять и оберегать от любых невзгод. Жизнь бросила их в самое пекло. Казалось, не выстоят. Но женщинам в боевой обстановке хватало мужества, которое считалось привилегией мужчин, не менее чем им. Война была безжалостна и к женщинам. Погибло много из них, даже такие, как Вера Керженевская. А вот Аня Величко выжила в этом аду.

Запомнился Шатилову в ту минуту и раненый капитан с другого подразделения, в Оржице упросивший зачислить его в дивизию. Услышав, что вышли к своим, он упал и не мог подняться. Около 150 километров прошагал он в целом после ранения, мобилизовав все свои силы, и вот когда цель, к которой он так страстно стремился, достигнута, эти силы, которые были на исходе, покинули его. Бойцы бережно положили капитана на самодельные носилки и донесли до берега, чтобы переправить через реку. У Шатилова тоже начали отказывать ноги, он шел последние метры с большим трудом: ступни и пальцы за время скитаний по тылам врага покрылись гнойными волдырями. Но он, не думая о боли, обнял своего верного боевого друга полковника Самсоненко: – Кажется, вышли, дорогой Иосиф Иосифович! – Вышли, Василий Митрофанович!

Через реку Псел был проложен деревянный мост, но настил его был разобран, и, чтобы перебраться на противоположный берег, нужно уложить доски. Разведчик лейтенант Ватин подошел к берегу и на всю силу легких крикнул:

– Эй, товарищи, там на берегу! Дайте лодку!

В тот же миг из-за бруствера окопчика появилась голова красноармейца в каске. До этой минуты красноармеец, очевидно, из укрытия наблюдал за ними, видел взрывы их радости и понял, что перед ним люди, только что вышедшие из вражеского кольца. Он не первый раз встречал выходящие из окружения подразделения, поэтому не спешил, знал, что и как делать. Увидев красноармейца, Ватин повторил:

– Товарищ, лодку организуй, свои, не видишь, что ли!

– Сейчас будет лодка – не очень громко ответил красноармеец, но они услышали его.

Через несколько минут у окопчика появился командир, начальник красноармейца. В бинокль Шатилов хорошо разглядел шпалу в петлицах его гимнастерки. Капитан, вместе с двумя красноармейцами, подошел к срезу воды, они столкнули с берега лодку, и через минуту она направилась к нашему берегу. Выйдя из лодки, капитан опытным глазом отыскал среди них старшего по званию полковника Самсоненко и, подойдя к нему, представился:

«Капитан Ермаков! Откуда и кто вы?»

– Полковник Самсоненко, начальник артиллерии 196-й стрелковой дивизии, ответил Иосиф Иосифович и, показывая на меня, добавил:

– командир дивизии майор Шатилов, по всем вопросам прошу обращаться к нему.

Шатилов достал из кармана гимнастерки удостоверение личности и протянул его капитану. Заметив на лице удивление, доложил:

– Генерал Куликов, командир дивизии, пропал без вести. Капитан Ермаков внимательно просмотрел удостоверение, просто и приветливо сказал:

– Мы вас ждали! Поздравляю с благополучным выходом из окружения! Шатилов уже тогда подумал, что об их приближении Ермакову известно от генерала Лопатина. И не ошибся. Он вышел из кольца раньше и предупредил, что со дня на день должна пробиться и 196-я сд. Все крепко жали руку Ермакову. Бойцы, которые окружили их, ловившие каждое слово беседы, окончательно убедились, что вражеское кольцо прорвано и дивизия соединилась с Красной Армией. Пришел конец скитаниям по вражескому тылу! Не было предела их радости и восторга. Они подхватили Шатилова, Качалова, Самсоненко на руки и начали качать. Шатилов летал то вверх, то вниз, и теплая волна благодарности наполняла сердце. Шатилов понимал, что этот жест подчиненных – благодарность своим командирам, которые сумели вывести их из вражеского окружения.

Однако главный сюрприз был впереди, виновником его оказался капитан