Могучая крепость - Дэвид Вебер

испытывало тенденцию приводиться к ветру, когда шло в крутой бейдевинд, и в данный момент «Судьба» была близка к тому, чтобы идти правым галсом почти в полный бейдевинд на восток-северо-восток под взятыми на один риф брамселями и марселями с ветром с юго-юго-востока, чуть более чем в трёх румбах позади траверса. Для КЕВ «Судьба» это было очень близко к крутому бейдевинду; Гектор сомневался, что они могли бы прийти к ветру больше, чем ещё на один румб, и чертовски мало других кораблей с прямыми парусами могли бы приблизится к нему так близко.

Конечно, это делало плаванье насыщенным, но это было частью удовольствия, и даже с уменьшенной площадью парусов корабль должен был развивать скорость около семи узлов — ну, как минимум, более шести с половиной. Это была замечательная скоростная характеристика, хотя он, вероятно, мог бы нести больше парусов и показать немного большую скорость, если бы капитан Аэрли решил отдать рифы на брамселях и пришпорить его.

«Не то чтобы он мог сделать что-то подобное без чертовски веской причины, — подумал Гектор с лёгкой внутренней улыбкой. — Это ни за что не подошло бы его образу суетливого, вечно беспокоящегося человека!»

Правда заключалась в том, что Гектор понимал, насколько ему повезло, что его вообще назначили в команду Аэрли. И не только из-за способностей капитана как наставника в тактике и морском деле. Гектор сомневался, что во всём флоте мог быть лучший учитель для любого из этих навыков, но, как бы он ни был благодарен за эту подготовку, он был ещё более благодарен за время, которое Аэрли потратил на то, чтобы научить некоего Гектора Аплина-Армака некоторым другим, не менее важным навыкам.

Несмотря на имеющуюся у него грамоту о возведении в дворянство, Гектор Аплин определённо родился не аристократом. Он происходил из семьи крепких, трудолюбивых моряков торгового флота, и назначение молодого Гектора мичманом Королевского Черисийского Флота стало для Аплинов значительным шагом вперёд. Он надеялся сделать достойную карьеру для себя — Черисийский Флот действительно был единственным на Сэйфхолде, где у простолюдина были отличные шансы подняться даже до самых высоких чинов, и не один человек столь же обычного происхождения, как он, получил рыцарское звание и адмиральский вымпел, когда было за что. Он мог припомнить по меньшей мере полдюжины тех, кто получил титул баронета, и по крайней мере одного, кто умер графом, если уж на то пошло. Но ему и в голову не приходило, что он может стать герцогом!

С другой стороны — тут его веселье меркло — он никогда не ожидал, что его король умрёт у него на руках или он будет жить с осознанием того, что его монарх получил смертельную рану, сражаясь, чтобы защитить его. Никогда не предполагал, что он будет одним из тридцати шести выживших из всего экипажа флагманского корабля короля Хааральда VII. На самом деле, трое из тех выживших в конце концов умерли от ран, несмотря на всё, что могли сделать целители, а из тридцати трёх, кто не умер, одиннадцать были так тяжело ранены, что никогда больше не выйдут в море. Шансы на то, что он мог просто пережить бойню такого уровня, а тем более остаться после неё на действительной службе, сами по себе показались бы ему достаточно ничтожными. Возможность того, что он будет принят в Дом Армаков, станет законным сыном самого императора Кайлеба, никогда не пришла бы ему в голову в самом диком бреду. И если бы кто-нибудь когда-нибудь предложил ему такую возможность, он бы с криком ужаса убежал от такой перспективы. Что у него, сына старпома торгового галеона, может быть общего с королевской семьёй? Сама эта идея была абсурдной!

К сожалению, это произошло. Вероятно, со временем, Гектор пришёл бы к выводу, что это хорошо. Он был совершенно готов допустить такую возможность — в конце концов, он не был глуп, — но его немедленной реакцией была крайняя паника. Вот почему он был так благодарен, что попал на «Судьбу». Сэр Данкин Аэрли сам едва ли принадлежал к высшему дворянскому сословию, но он, по крайней мере, состоял в родстве, хотя и отдалённом, с тремя баронами и графом. Более того, он с самого начала приложил все усилия, чтобы лично обучить молодого мичмана Аплина-Армака этикету, который соответствовал его новому высокому аристократическому званию.

«Начиная с того, какую вилку использовать, — подумал Гектор, снова ухмыляясь, вспомнив, как капитан резко ударил его по костяшкам пальцев своей собственной вилкой, когда он потянулся не за той. — Я был уверен, что он их сломал! Но полагаю…»

— Парус на горизонте! — раздался сверху крик вперёдсмотрящего, сидящего на насесте на салинге грот-мачты, в ста десяти футах над палубой. Оттуда горизонт был виден почти на одиннадцать с половиной миль дальше, чем с уровня палубы, и в такой ясный день, как сегодня, он, несомненно, мог видеть так далеко.

— Два паруса, пять румбов по левому борту! — уточнил вперёдсмотрящий мгновение спустя.

— Мастер Аплин-Армак! — произнёс более близкий, глубокий голос, и Гектор повернулся, чтобы оказаться лицом к лицу с лейтенантом Робейром Латиком, первым лейтенантом «Судьбы», который нёс вахту.

— Есть, сэр? — Гектор коснулся груди правым кулаком в знак приветствия. Латик был высоким мужчиной — достаточно высоким, чтобы постоянно нагибать голову под балками корабельной палубы — не ведущим долгих разговоров с бездельниками. Он всегда настаивал на надлежащей военной вежливости, особенно со стороны крайне младших офицеров. Но он также был прекрасным моряком и (обычно) не старался изо всех сил придираться.

— Забирайтесь наверх, мастер Аплин-Армак, — сказал Латик, передавая ему подзорную трубу. — Посмотрим, что вы сможете рассказать нам об этих парнях.

— Так точно, сэр!

Гектор схватил подзорную трубу, перекинул ремень через плечо и проворно прыгнул на ванты. Латик легко мог послать одного из гардемаринов галеона, но Гектор был рад, что он этого не сделал. Одна из вещей, которой ему не хватало, благодаря своему недавнему повышению и назначению исполняющим обязанности пятого лейтенанта «Судьбы», заключалась в том, что ни одному лейтенанту — даже тому, кто на самом деле был скромным мичманом — не разрешалось носиться со своими товарищами вверх и вниз по такелажу так, как это могли делать простые гардемарины. В отличие от многих своих собратьев, Гектор родился с отличным чувством высоты. Ему нравилось проводить время на мачтах, и прогулки по реям, даже в самую плохую погоду, никогда по-настоящему его не беспокоили.