Таинственный спаситель - Элизабет Хойт

Когда он открыл глаза, в них светилась решимость.

— Именно потому, что люблю, я и отпущу Джозефа.

Глава 15

«Истинная Любовь арлекина держалась в тени, обходя узкие переулки Сент-Джайлса в поисках своего возлюбленного. Дважды она убегала от опасного вида типов, а один раз ей пришлось несколько минут, показавшихся вечностью, прятаться в дверной нише от кучки пьяных буянов, которые, пошатываясь, ковыляли мимо. Но как бы лихорадочно ни билось ее сердце от страха, не оставляла она поиски арлекина…»

Слухи в приюте разносятся быстро. Тут много ушей, много внимательных маленьких глаз, подслушивающих, подсматривающих существ, жаждущих поделиться тем, что узнали.

Все мальчики были на уроках. Как только Уинтер вошел в класс спустя полчаса и увидел Джозефа Тинбокса, то сразу же понял, что он обо всем слышал.

— Джозеф Тинбокс, можно с тобой поговорить?

Другие мальчики глазели на своего товарища словно на приговоренного к тюрьме. Тот сглотнул и поднялся со скамейки. Пока мальчик шел к нему, Уинтер обратил внимание, каким высоким он стал. Уже почти мог прямо смотреть наставнику в глаза. Всего год назад Джозеф едва доставал ему до плеча, теперь же был ростом почти со взрослого мужчину.

Он остановился перед директором и сказал тихо, чтобы другие не услышали:

— Я обязательно должен?

Звук его голоса, прервавшийся на последнем слове, чуть не расколол сердце Уинтера надвое.

— Да, обязательно.

Джозеф понурил голову и вышел впереди него из класса. Уинтер в замешательстве оглядел коридор, а потом повел воспитанника в лазарет. Сейчас он был пуст — Пич почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы отправиться вместе с девочками на уроки.

Он закрыл дверь и посмотрел на парнишку.

— Ты уже слышал, как я понимаю?

Джозеф Тинбокс молча кивнул.

— Какой-то господин хочет отправить меня в море.

Уинтер сел на пустую кровать Пич.

— Он хочет сделать гораздо больше, Джозеф. Он обещал купить тебе офицерский чин в королевском флоте его величества.

От одного только великолепия названия лицо Джозефа вспыхнуло благоговением — на секунду, не больше, — потом вновь вернулось упрямое выражение, с которым он вошел в комнату.

— Я не хочу ехать.

Уинтер кивнул.

— Конечно, не хочешь. Ты же никогда не был на море, и тебе придется всех и все покинуть. Но, боюсь, это не имеет значения. Тебе придется быть таким же храбрым, каким ты был всегда, Джозеф, потому что ты просто не имеешь права упустить эту возможность.

Глаза Джозефа метнулись к кровати, на которой сидел Уинтер.

— Не могу. Я нужен Пич.

Уинтеру хотелось закрыть глаза и признать свое поражение. Большинство детей приходят в приют одинокими — без родных и друзей, — поэтому вдвойне чудесно, когда кто-то находит здесь друга, сближается с другим ребенком, который тоже один-одинешенек в этом мире. Джозеф из чистого альтруизма стал защитником Пич… и другом. Разорвать такую связь, безусловно, грех.

Но это не имеет значения.

Уинтер наклонился вперед, уперев локти в колени.

— Большинство мальчиков, которые выходят из приюта, становятся подмастерьями. Ты знаешь это, не так ли, Джозеф?

Джозеф настороженно кивнул.

— Если повезет, после нескольких лет услужения они могу стать сапожниками, мясниками или ткачами. Честная работа. Вполне хорошая жизнь.

Уинтер развел руки.

— Но ты, Джозеф, ты теперь имеешь возможность стать кем-то большим. Ты можешь стать джентльменом. Только в королевском флоте — как офицер, а не простой моряк, если будешь много трудиться, проявишь свою смелость и ум, — ты сможешь подняться намного выше всех других здешних мальчиков. Когда-нибудь ты сможешь стать капитаном своего корабля.

Глаза мальчика расширились, прежде чем он закусил губу.

— Но море, сэр. Вдруг оно мне не понравится?

Тут Уинтер улыбнулся, ибо в этом-то как раз он был уверен.

— Понравится. Ты научишься управлять кораблем, услышишь истории старших мальчиков и взрослых и будешь плавать в чудесные страны, далеко-далеко от Англии. Джозеф, это будет самое удивительное приключение в твоей жизни.

На минуту Уинтер уверился, что выиграл: убедил Джозефа, что это решение для него самое лучшее.

Затем Джозеф Тинбокс перевел взгляд на подушку, еще сохранившую отпечаток головки Пич. Несколько мгновений он неуверенно смотрел на нее, потом решительно взглянул на Уинтера.

— Простите, сэр. Это звучит заманчиво, правда, но я не могу оставить Пич одну.

Уинтер сглотнул. Он чувствовал себя опустошенным. Он так устал бороться, бороться бесконечно. И даже без малейшего отдыха.

Но это всего лишь жалость к себе.

— Прости и ты, Джозеф Тинбокс, но, боюсь, ты неправильно понял. — Он поднялся с кровати. — Я не прошу тебя поехать. Я приказываю.

Вечером того же дня Изабель села за пустой стол в своей столовой. В камине позади нее потрескивал огонь, в маленькой китайской вазочке на круглом столе стояли свежие цветы, кухарка приготовила превосходный бульон, но у нее почему-то не было аппетита.

Ее пригласили на суаре, но сейчас, когда Уинтер покидает приют и убили мистера Фрейзера-Бернсби, у нее просто не было настроения развлекаться. У бедняжки леди Литтлтон сегодня, наверное, прискорбно мало гостей, если вообще кто-нибудь пришел.

— Подавать рыбу, миледи? — спросил лакей Уилл.

— Пожалуйста, — рассеянно вздохнула Изабель.

Ее все еще сильно тревожило как предложение Уинтера, так и его дезертирство из приюта. Ибо это именно дезертирство, каковы бы ни были его резоны и какими бы оправданными он их не считал. Он отказался от приюта ради будущего одного ребенка. Это просто неправильно с моральной точки зрения, какие бы доводы он ни приводил и как бы много ни значил для него Джозеф Тинбокс.

И еще больше ее беспокоил вопрос, где он. Пинкни взволнованно поведала ей о том, что Призрака видели прыгающим по крышам Сент-Джайлса, когда он убегал от драгун Тревельяна. Кто знает: может, он лежит где-нибудь, серьезно раненный или, хуже того, мертвый.

Изабель отодвинула бокал с вином. Ей вдруг сделалось нехорошо.

— Миледи, к вам посетитель, — произнес Баттерман с глубоким неодобрением от двери. — Он настаивает, что должен увидеть вас, иначе я бы отослал его прочь. Однако…

— Все в порядке, — послышался мужской голос из-за спины дворецкого.

Ох, слава Богу!

Уинтер обошел слугу.

— Спасибо, мистер Баттерман.

Дворецкий оцепенел.