Таинственный спаситель - Элизабет Хойт

Она закрыла глаза, сердце болезненно сжалось от страха. До сих пор она не позволяла себе думать об этом. Было слишком пугающе. Она не такая, как он — человек, способный на глубокие чувства. Она отгораживалась от каких бы то ни было сильных эмоций почти всю свою жизнь. В глубине души Изабель знала: она просто не достойна его любви. Однажды он поймет это, и тогда…

Она не услышала ни звука, но почувствовала какое-то движение, смещение воздуха в комнате, тепло от чьего-то присутствия.

Изабель открыла глаза. Он был тут, в изножье кровати, со свечой в руке, одетый только в рубашку, бриджи и жилет.

— Прости меня, — прошептал он, ставя свечу, — я не смог удержаться.

Она приподнялась на локтях, сердце забилось быстрее, когда увидела, как он расстегивает жилет.

— Вообще-то это странно, — проговорил он, будто размышлял вслух. — Я отличаюсь завидным самообладанием, как правило. Мне девять лет удавалось хранить тайну Призрака и от друзей, и от семьи. Я не часто выхожу из себя. Я стойко переносил ранения и никогда ни словом, ни действием никому не выдавал этого, даже если приходилось самому промывать и зашивать рану.

Он повел плечами, сбрасывая жилет.

— С объективной точки зрения, думаю, мы можем согласиться, что я владею собой лучше, чем мужчины в среднем. Я был, в конце концов, девственником, пока не встретил тебя, и такое положение вещей меня вполне удовлетворяло.

Он свернул жилет и положил на стул.

— Но потом я встретил тебя, и все полетело к чертям, включая, похоже, все мои правила поведения, и это, я думаю, всецело твоя вина.

Это возмутительное заявление развязало Изабель язык, хотя до сих пор она молчала.

— Моя вина?

Он кивнул, мрачный, как судья.

— Именно. Давай взглянем на факты. Ты присоединилась к Женскому комитету помощи приюту для сирот и подкидышей и тут же принялась меня провоцировать.

Она села на кровати, зачарованная как ходом его мысли, так и тем, что он сейчас снимал рубашку. Ей-богу, этот торс, наверное, станет самым привлекательным на свете.

Не то чтобы она собиралась ему об этом говорить.

— Провоцировать?

— Провоцировать.

Он сложил и рубашку, при этом мускулы у него на руках перекатывались так невозможно отвлекающе.

— Маленькие колкости, лукавые взгляды, дававшие понять, что ты снова сочла себя умной, метнув в меня очередную стрелу, низкие, провоцирующие вырезы.

Изабель непроизвольно взглянула на свой бюст.

— Мои вырезы не были провоцирующими! — Ну не все время по крайней мере.

— Были. — Он сурою посмотрел на нее, расстегнул пуговицы ширинки. И она чуть не забыла, о чем они спорили. — Я уж не говорю о последующих двойственных договоренностях, уроках флирта и уроках танцев, во время которых ты использовала любую возможность, чтобы дотронуться до моих ягодиц.

— Я никогда, никогда не дотрагивалась до твоих ягодиц. Намеренно. — Она широко открыла глаза и устремила на него потрясенный и невинный взгляд, который растопил бы сердце даже испанского инквизитора.

Уинтер грозно сдвинул брови и стащил бриджи вместе с подштанниками, обнажив восставший фаллос, который вздымался, чуть ли не вертикально и доставал до пупка.

— Ты, — проговорил он тихо, с угрозой, приближаясь к кровати, — распутная соблазнительница невинных молодых людей, слишком неискушенных, чтобы избежать твоих уловок, даже если бы хотели.

Он так внезапно очутился на кровати и навис над ней, что Изабель взвизгнула.

Опираясь на одну руку, он другой повел от ее шеи вниз, между грудей, через живот к венериному холмику, где по-собственнически широко распластал пальцы. Несколько мгновений он просто смотрел на свою руку, накрывшую средоточие ее женственности.

Потом взгляд его поднялся к лицу, и она увидела, что дразнящий блеск пропал из глаз. Они стали темными-претемными, почти черными.

— Как я мог не поддаться на твои уловки? Как мог не подпасть под твои чары? Стоит ли удивляться, что я сейчас здесь?

Она сглотнула, ибо никогда не видела его в таком настроении. До нее теперь дошло, что скрывали все его прежние шутки, и он вправду, похоже, почти негодует из-за ее «чар».

— Чего ты хочешь?

Веки его опустились, когда он устремил взгляд на ее губы.

— Ты прекрасно знаешь, чего я хочу.

Он не ждал ни ответа, ни разрешения, просто завладел ее ртом, открыв свой так широко, словно хотел ее проглотить.

Как будто мог сделать ее своей.

Он лизал и покусывал ее губы, не позволяя ей действовать решительно. Контролируя и направляя их любовные ласки. Она ощущала обнаженную грудь под своими ладонями, сильное, возбужденное биение сердца. Его жар, его напряжение окружали ее со всех сторон, и все же ей не удавалось притянуть его к себе окончательно. Заманить его язык в свой рот.

Она неудовлетворенно застонала под его чувственным натиском и услышала, как он усмехнулся.

Изабель дернула головой и вонзила ногти ему в грудь.

— Нет, — сказал он твердо, как ребенку. — Сегодня я тот, кто командует, миледи. Я тот, кто повелевает.

Он поднялся над ней, сильный и быстрый, ухватил за бедра и перевернул.

— Ох! — Она попыталась подсунуть под себя руки, но теперь он налег на нее всем телом, вдавив в матрац. — Уинтер, пусти меня.

— Нет, — пробормотал он ей в ухо. Его горячее дыхание шевелило волосы у нее на виске, и он нежно убрал локоны. Погладил ее по волосам так, словно у них впереди была куча времени.

Словно его горячая плоть не прижималась настойчиво к ее ягодицам.

На ней была только шелковая ночная рубашка, тонкая, как паутинка, и она не мешала ощущать его тело на своем. В сущности, она даже обостряла ощущения, позволяя ему скользить по ней с восхитительным, возбуждающим трением.

— Я обожаю твои волосы. Ты знаешь это? — прошептал он. — Я мечтал о них в своей одинокой монашеской постели, эти длинные пряди цвета красного дерева обвивали меня во сне. Я просыпался возбужденный, страдающий и проклинал тебя.

Он вжался в нее чреслами, восхитительно скользнув по ней возбужденной плотью, словно подчеркивая свои слова.

Она почувствовала, как сердцевина ее сделалась горячей и расплавленной, однако облизнула губы и бросила ему вызов.

— Я тебе не верю. Никогда не слышала, чтоб ты ругался, даже когда тебе было больно.

— Я считаю грехом поминать имя Господа всуе, — сказал он, отводя ее волосы в сторону и обнажая шею. — Но ты доводишь меня до греха.

Его рот касался ее кожи в нежном местечке на плече у основания шеи. Он лизнул ее там, будто пробуя на вкус, будто экспериментируя. Затем вдруг сильно прикусил острыми зубами, и она охнула.