Тайны русской водки. Эпоха Иосифа Сталина - Александр Никишин

– Леонид Ильич, надо что-то делать с водкой. Народ спивается.

Брежнев не ответил. Он не отвечал очень долго. Крутил баранку и о

чем-то в тот момент думал. Кажется, Громыко пожалел, что коснулся этой темы, потому что молчание Брежнева не сулило ему ничего хорошего. А тот, словно бы с плеч тяжелую ношу свалив, вдруг ответил просто и ясно:

– Нет, Андрей, русским людям без этого никак.

И все. Только вот почему «никак» – это тайна. Тайна, над которой будут биться исследователи. А что имел в виду Брежнев, когда произносил эти «судьбоносные» слова? О чем он в этот момент думал? О судьбе народа, о его здоровье? А кто его знает, Брежнева…

Но вопрос этот таит огромную, не разгаданную поколениями тайну, над которой вот уже 500 лет бьемся мы, не находя ответа.

Заключение. Откуда взялась эта книга

Есть в мире англичане (не пьяницы), которые не любят виски, а любят водку. И не простую водку, а только водку «Made in Russia».

Одного из них я знаю. Джеффри Темпл (50 лет, уроженец Лондона, женат, трое детей). Инженер-нефтяник, очень любит Россию, Сибирь, хотя он там чуть не спился.

До сих пор он задает вопрос: почему русские все деловые совещания начинают с водки? Всю жизнь он бегал трусцой по утрам, куда бы его ни забрасывала профессиональная жизнь – на Кубу ли, в Эмираты, в Японию или в Австралию.

Будучи в России, стал делать большие перерывы в занятиях бегом. Еще его научили пить стакан одним махом, запивая водку пивом. Как он говорит – «по-русски». После чего, по его словам, деловые разговоры превращались в дружеские и по сей день напоминают ему райские кущи, где щебечут птицы и журчат ручьи.

Короче, всей силой своего любвеобильного английского сердца он прикипел к русской водке.

От широты английской души он даже подарил мне афоризм собственного сочинения: «Когда я думаю о России, я думаю о водке. Когда я думаю о водке, я думаю о России…» Новый вариант фильма «Осенний марафон»?

Именно Джефф подбил меня написать и эту книгу, и другие книги о водке, за что я ему благодарен. Джефф – мой сосед. У меня квартира № 50, а он арендует 51-ю. За годы жизни в России он собрал 200 бутылок настоящей русской водки, создав, сам того не ожидая, истинную коллекцию, чем очень гордился.

Почему «гордился»?

А потому что теперь она как чемодан без ручки – бросить жалко, нести тяжело. Понимая, что ее не вывезти в родную его сердцу Англию (дорого!), не выпить (сопьешься!), он теперь грустит, так как такой хорошей водки, как в России, он не пил нигде в мире.

Он не делает различия между дорогущим «Русским стандартом» и более-менее дешевой «Путинкой». Он поочередно «пробует» (граммов по 30–50) из «Столичной», «Московской», «Шустовъ», «Левши», «К-19. Русская субмарина», «Привет», «Иван Калита», «Байк», «Матрица», «Смир-новь», «Русский размер» и «Русский стандарт», «Исток» и «Салют, Златоглавая!» – а коллекция все равно не убывает! А ему-то надо, чтобы убывала!

От безысходности Джефф напрашивается ко мне на ужины в будние в дни и на обеды в выходные. Мы празднуем вместе Пасху, Рождество (и православное, и католическое), дни рождения королевы, Уинстона Черчилля, Тони Блэра, Путина, отмечаем Хэллоуин, все наши государственные праздники, независимо от их раскраса (1 Мая, 7 ноября, 12 июня, 8 Марта), когда, конечно, он не в командировках, а в Москве; мы пьем за окончание переворота 1993 года, когда под нашими окнами строчили с грохотом пулеметы защитников телецентра и «Калашниковы» повстанцев; мы пьем за Ельцина, пока он любим народом, потом мы пьем за то, чтобы Ельцина сняли, потому что он в одночасье всем надоел, как это всегда бывает в нашей стране, когда от любви до ненависти оказывается один шаг; потом мы пьем за окончание дефолта, который отнял у нас энную сумму денег; пьем за Путина, который пришел к власти; за окончание войны в Чечне и за то, чтобы настал конец Бен Ладену; мы отмечаем годовщину победы английского оружия на Фолклендских островах, дни рождения друг друга и членов наших семей; отмечаем победу «Ливерпуля» в Кубке чемпионов над итальянским «Миланом» и ЦСКА в Кубке УЕФА над «Спортингом»; пьем за победу над фашистской Германией и за победу Маши Шараповой, за успехи Марата Сафина и за группу «Тату», чьи песни крутят по английскому радио с утра и до вечера; за королевский военно-морской флот, который доставлял нам по ленд-лизу оружие и продовольствие в годы войны; за разрешение конфликта в Северной Ирландии; за русского англичанина Питера Устинова, который играл в фильме «Спартак», за Англию и Россию, за дружбу и за успехи в бизнесе, но водка (вот зараза!) никак не кончается, так как упертый Джефф покупает на замену изъятой бутылке новую, словно бы соревнуясь с российскими производителями кто – кого?

При этом Джефф умело и энергично тамадит и, разливая водку в рюмки, строго и зорко следит, чтобы никто не пропускал ни единого тоста.

Сам того не ведая, Джефф перевоплощается в типичного русского помещика далекого прошлого.

«До времени Петра I знатные люди проводили время в попойках, которые не считались пороком, – пишет русский историк М. Забылин (орфография и пунктуация сохранены. – Прим. А.Н.). – Это было не редкостью во всей Европе. Хозяин, не уподчивавший своих гостей считался неласковым и с ним не хотели знаться. Благовидною причиной к опьянению служили в старину тосты за здравие государя, потом государыни, там за каждое царственное лицо, патриарха, знаменитых сановников, за победоносное оружие и наконец, за каждого из присутствующих. Не опорожнить за здоровье каждого кубок вина, значило иметь неуважение к дому, не желать ему добра, а также и тому, за чье здоровье отказывались пить. Хозяин начинал первый и неотступною просьбою заставлял выпивать до капли. В первой половине XVIII века попойки происходили только в дружеских обществах, на именинах, крестинных и свадьбах, и никогда гости не расходились, не упившись, даже первостепенные особы…»

Джефф, не желая считаться «неласковым», интуитивно следует по этому традиционно русскому маршруту.

Водочные марки плодятся, как клоны, и Джефф пребывает в загадке – хватит ему полок для коллекции или придется ставить водку на пол?

Джефф – не пьяница, ему нравится в России очень многое – девушки, рестораны, Подмосковье с его усадьбами в Архангельском и Абрамцеве, но больше всего ему нравится русская водка. Однажды мы сидели за бутылкой «Столичной», проводя одновременно ревизию новых поступлений в его коллекцию.

– Та-ак, Джефф, – говорю я, – выбрасывай свой Nemiroff, освобождай место!

– Зачем «выбрасывай»? – Он прижимает Nemiroff к сердцу. – Почему?

– Потому что – не русская водка. Вот, почему!

– А какая же? – удивляется он. – По-русски ведь написано!

– Мало ли что на заборе написано по-русски? Nemiroff – водка из ныне недружественной нам Украины. Были вместе, а теперь врозь.

– Как это? Вы ж один славянский народ!

– Был один, теперь два. И все – порознь. Тут – хохлы, там – москали. Мухи и котлеты – отдельно. И мы теперь спорим: кто из нас – мухи, а кто – котлеты.

– Твой юмор я не понимаю.

– И не надо.

– Что, и сало теперь есть не будем?

– В смысле «закусывать»? Будем теперь есть только микояновскую, то есть московскую, колбасу! Из глубокого патриотизма!

– Смешно, – говорит он грустно. Украина с ее горилкой и салом ему тоже очень нравится.

Джефф геополитики славян не понимает, но на всякий случай ставит немировскую «Горшку з перцем» на самую нижнюю полку. Туда же советую воткнуть и «Союз-Виктан», еще один хохляцкий бренд.

– Нет, я очень и очень удивлен! – говорит он, сморщив страдальчески лицо. – Почему вы пьете иностранную водку! Это, как если вы везете к нам в Англию виски из Москвы, а мы все только его пьем! Правильно сказал?

– Правильно.

– Но это же неправильно, так жить нельзя. Нет, я в шоке: вы не умеете продать вашу водку Вы, русские, просто крейзи!

На самом деле эти все наши разговоры: умеют – не умеют русские торговать крепким алкоголем – начались с моей статьи «Взгляд на русскую водку из туманного Лондона. В тумане и Россия, и русские, и их национальный напиток – водка», которую я опубликовал в одной из московских газет.

«На берегах реки Темзы лежит, как известно, город Лондон. Возле Темзы стоит старый-старый замок Тауэр, тюрьма в прошлом. Возле Тауэра на мосту в бумажном мешке с объедками нагло торчит порожняя бутылка местной водки. Этикетка заставила нагнуться и прочитать: «IMPERIAL TSAR. VODKA».

Перевожу на русский: «ИМПЕРАТОРСКИЙ ЦАРЬ». Вынимаю из мешка в недоумении, удивляясь феноменальному нахальству местных производителей алкоголя. Компания японцев-папарацци смотрит на меня с уважением и даже восторгом и пытается заснять на камеру. Для них я местный колорит. Англичане шарахаются, как от прокаженного. На иностранца, собирающего пустые бутылки на Крымском мосту, москвич смотрел бы так же. Водка английская, дешевая по местным меркам-2 фунта 50 шиллингов. Новая мода местного рабочего класса – 250 граммов водки и кружка пива – дорогому виски тут нечего делать.