Общий враг - Павел Мамонтов

Секундное колебание.

– Давай, – ответил майор.

– Ну что я могу сказать, – невозмутимо говорил патологоанатом в зелёном резиновом переднике. – В первом случае – тяжёлое поражение нервной системы, если бы я не знал конкретно, что случилось, то мог бы предположить отравление нервно-паралитическим газом. Насколько я могу судить, произошла критическая деформация позвоночного столба в результате резкого размягчения костных тканей, что и привело к летальному исходу. Точнее без экспертизы сказать не могу.

– Да, кстати, что там с нашим магом и старшим группы? – спросил Фирсов у Андрея, тоже прибывшего вместе с нами.

– Маг жив, состояние тяжёлое, семь пулевых ранений всё-таки, но стабильное. Врачи говорят, выживет. У старшего группы инсульт, но тоже опасности для жизни нет.

Я слышал их как сквозь вату, а сам всё смотрел на трупы, лежащие на каталках. Я смотрел и не верил в то, что произошло. Как такое могло случиться. Что теперь делать? Лика, моя любимая… А может, это всё постановка, подстава? Может, Фирсов всё придумал? Да нет, непохоже. Что же теперь делать?

– Я не при делах, майор, – будто кто-то толкнул внутри, чтобы я сказал эти слова.

Фирсов скривился.

– Понимаю. Верю. Задерживать я тебя сейчас не стану, но пока посажу под домашний арест. Сдай оружие.

Всё ещё как во сне, я вытащил «стечкин». Андрей взял его у меня, спрятал под куртку.

– Можешь идти, – сказал майор.

14. Трудное решение

Ничего не ощущая, ни о чем не думая, вяло перебирая ногами, я доплёлся до дома. Там уже шарили контрразведчики. Плевать. Я улёгся на диван и глядел в потолок. Один из следователей обратился ко мне, показал толстую тетрадь, видимо ту самую, которую Лика купила у ведьмы. Зелёную тетрадку с записями Аглаи я спрятал вне дома. Я расписался в протоколе изъятия, и контрразведчики ушли.

Сестры не было, и даже Баська куда-то пропал. От Лики не осталось даже запаха. Я попытался представить, что больше не увижу ее, и вдруг стало так страшно, что я не смог больше об этом думать. Лика… как же так? Внутри было так больно, так тоскливо.

– Лика, что же ты наделала, сестрёнка, – тихо проговорил я.

Три часа я пролежал на диване, потом встал. Мышцы заныли – просили работы. Я растёр лицо и попытался разозлиться. На себя, на ситуацию, на то, что сижу тут и скулю, как не знаю кто. Я прыгнул под самый потолок и приземлился посередине комнаты. Крутнулся волчком, разбрасывая во все стороны удары, под конец высоким махом ногой сбил невидимого противника.

Я замер, тяжело дыша, в боевой стойке, состояние морального онемения немного отступило, но ударная зарядка помогла не так сильно, как хотелось. Вместо бесчувствия начало приходить ощущение одиночества. Я остался один, Лики рядом не было, Сэнсэй куда-то пропал. Все мои друзья – разведчики и наёмники, я пошёл против них. И остался один. Со мной только моя группа, друзья, которые доверились мне и которых я не имею права подставить. Что же делать? Где свои, где чужие? За кого сражаться?

Я сел и принялся решать, что же делать.

Ни одна мысль в голову не приходила. Пользуясь тем, что мне стало чуть полегче, я направился к шкафчику, в котором хранилось несколько бутылок абсента и пластинки для «полётов», но… замер в полушаге. Опять стало страшно – инстинкт самосохранения прорвался сквозь пелену тоски. Если я сейчас притронусь к алкоголю или наркотикам, то всё… мне конец!

Я вышел на кухню, умылся.

– Лика… сестрёнка… – сказал я, глядя на убегающую воду. Потом посмотрел в окно на Северные Развалины. Ряды серых, заброшенных домов с обвалившимися стенами и крышами. Пейзаж идеально гармонировал с тем, что творилось у меня в душе.

Внутри пульсировала боль. Лики не было рядом. Рядом не было той, которую я больше всего любил в этом Мире. Казалось, будто вырвали ту часть меня, ради которой я жил…

– Хватит ныть, с ней всё в порядке, – рявкнул я сам на себя. – Она жива! Она не могла умереть. Они ей ничего не сделают! Надо думать, как её вытаскивать. Как снять с себя этот чёртов домашний арест. Кто может помочь? Голубев, Сэнсэй?

При мысли о наставнике я опять скривился от боли, но взял себя в руки.

«На них надеяться нельзя, – продолжал я размышлять, – тогда кто? Рогачёв? Он может помочь… Но я знаю, что он потребует в обмен на помощь. А может, это и правда подстава? Нет, непохоже… Зачем Рогачёву всё так закручивать, если он не может показать, что Лика у него в руках. И ещё… не обманывай себя, Витя, ты знаешь, что Лика умеет колдовать, владеет магией, но ты всегда закрывал на это глаза. Не хотел видеть очевидного».

– Явная тайна, – хмыкнул я вслух.

Ситуация не прояснилась, но мне стало чуть легче.

Лика, запыхавшись, с колотящимся сердцем, на ватных ногах прибежала в домик, где пряталась Аглая. Подруга с тревогой смотрела на Лику, которая ввалилась к ней с ошалевшими глазами и рухнула на полуразвалившийся диван, но ни о чём спрашивать не стала. А Лика, приложив руку ко лбу, лежала молча и пыталась отдышаться. На неё навалилась жуткая слабость, началась сильная дрожь – реакция на выброс силы. Девушку колотило, как в лихорадке, её бил озноб. Лика закуталась в покрывало, пытаясь согреться, но всё было бесполезно.

– Я сейчас, – только и сказала Аглая, быстро разобравшись, что случилось с подругой. У неё, пусть и неопытной ещё волшебницы, уже имелся опыт борьбы с подобными состояниями.

Через пять минут Лика пила специальный коктейль из кофе, какао и набора разных стимуляторов и витаминов. Очень калорийный и быстро восстанавливающий силы. Плюс к этому Аглая попробовала подкачать подругу своей энергией, но не слишком усердствовала: у Лики царил разброд в энергетических каналах, чужой поток сил мог только всё испортить.

А Лика, завернувшись в покрывало, пила горький обжигающий напиток и думала о том, что с ней случилось. Если не считать её состояния и ситуации в целом, Лике всё понравилось. Ей понравилось использовать свою силу, она почувствовала свою мощь. Она упивалась властью над собой и над человеческой жизнью.

В этот момент Лике очень пригодилось бы услышать слова отца о «драконе внутри», но Александр Ахромеев никогда не разговаривал с дочерью об этом. Зачем?

Лика отставила кружку, скинула покрывало, расправила плечи.

По телу разлилось ощущение какой-то эйфории. Удовольствие от своей силы, от превосходства над другими, радость победы.

Но тяжёлая реальность не дала надолго нырнуть в грёзы.

– Аглая, помоги мне.

– Я помогу.

Тут только Лика заметила, что подруга непривычно тихая и спокойная. Сидит не двигаясь, смотрит на неё таким… вдохновенно-застывшим взглядом и чуть-чуть улыбается.

– Я натворила много нехороших дел. И попала в большую беду, – продолжала Лика. – Мне нужна твоя помощь. И надо встретиться с братом. Сейчас это не получится, но потом… Слушай, в Город вернулись много магов, твоих знакомых. Можешь к ним обратиться, чтобы они организовали мне встречу с Витей, а мы с ним вместе что-нибудь придумаем?

– А зачем?

– То есть как?

– Зачем всё это, Лика? Эта глупая возня, она не нужна никому. А я уезжаю. Уезжаю туда, где мне будет хорошо. На юг. А поехали вместе с нами, Лика!

– Ага, ты что, издеваешься? – вскинулась Лика. – Я тут распинаюсь перед тобой о своих проблемах! С кем ты хочешь ехать? На какой к бесу юг?

– С тем человеком, о котором я тебе рассказывала.

– С факторцем?!

– Нет, с моим знакомым. Поедешь с нами?

– Аглая, очнись!

Лика встряхнула девушку за плечи.

– Я уже очнулась, Лика. Я никогда не смотрела на мир так ясно и открыто, как сейчас. Я всё поняла. А до этого я спала. Вот смотри, чему меня научил мой знакомый.

Аглая соединила ладони ракушкой, напряглась. Между ними вспыхнул зелёный свет, который оформился в звезду со множеством лучей, а она превратилась в белую розу. Свет погас.

Аглая протянула Лике цветок. Та взяла, ошарашенная, и молча села на диван. Пальцы ощупывали стебель цветка, кожа чувствовала шероховатую поверхность, острые шипы. Но вдруг цветок рассыпался серебряной пылью.

– Ну как, Лика, тебе нравится? Он мне сказал, что скоро я смогу создавать настоящие цветы, которые будут долго жить. Поедёшь с нами?

– Не знаю, Ага, мне надо поговорить с Виктором, – грустным, тихим от удивления голосом сказала Лика.

Виктор Ахромеев

Ночь прошла беспокойно, я почти не спал, но ничего толкового не придумал. Утром опять накатила тоска, прижало аж до боли. Лики рядом не было.

– Где же ты, сестрёнка? – прошептал я.

Чтобы немного отвлечься, я выглянул в окно. Да, стерегли меня не очень сильно, пара бойцов у подъезда, и всё. Ни в квартире, ни на лестничной клетке никого не было. А может, считали, что мне незачем и некуда бежать? Отчасти они правы. Вдруг в дверь позвонили.

– Открыто, – крикнул я. Похоже, у контрразведчиков всё-таки появились ко мне вопросы.