Коронованный странник - Сергей Карпущенко

Пришел на Дворцовую площадь, посмотрел на развод караула, но остался равнодушен, видя строгие и слаженные перестроения военных. Вся эта красота показалась ему сейчас ненужной и пустой забавой. Обошел вокруг своего двора, двинулся по набережной в сторону Летнего сада. Все в Петербурге, замечал Александр, осталось прежним, кроме, пожалуй, большого числа нищих попрошаек да пьяных, которых прежде он совсем не видел. Прошел вдоль решетки сада, приблизился к воротам, хотел было зайти и прогуляться по желтым осенним аллеям, но его остановил чей-то строгий приказ:

- Билет соизвольте взять!

- Какой... билет? - ошарашенно посмотрел Александр на стоявшего в воротах человека в бедной чиновничей шинели, красный нос которого свидетельствовал о пагубной страсти стража.

- Какой-какой! - передразнил Александра чиновник, и глаза его воровато забегали. - За вход заплатите: с дам и господ - по гривеннику брать велено, с детей и прочих мещан - пятак-с. С вас, вижу, гривенник. Извольте заплатить!

Вход в Летний сад при Александре был свободным, и новшество, скорее, не удивило, а сильно разозлило его, да и плутоватый вид стража вызывал подозрения.

- Как платить?! - неожиданно громко прокричал Александр. - С каких это пор? Не стану платить! Пусть мне вначале сам обер-полицмейстер о том сообщит. Кто это распорядился публику в Летний сад по билетам пускать? Говори, кому подчиняешься!

Слова эти вырвались у Александра невольно. Если бы у него в кармане не болтался один лишь двугривенный, а было, по крайней мере, рублей пять, Александр безоговорочно отдал бы требуемые деньги, теперь же ему было просто жаль Гривенника. Привратник же, скривив лицо в досадливой гримасе, быстро посмотрел по сторонам, зашептал:

- Ваше высокоблагородие, чего шуметь-то? Для чего гуляющую публику беспокоить? Гривенника, что ли, жалко? Ну так проходите и так, пропускаю, только ораь-то не надобнос-с!

- Как не надобно?! - не на шутку разошелся Александр, поняв, что чиновничек решил немного подзаработать и встал в воротах самозванным образом. - Мзду в свой карман берешь?! Да я тебя, каналья ты этакий, в полицию сейчас отведу, чтоб не самоуправничал! - И Александр, крепко ухватив лже-привратника за шиворот шинели, закричал призывно: - Полиция! Полиция! Сюда!

Офицер и два полицейских унтера, заслышав крик, уже спешили к воротам и глубины сада, а Александр все таскал перепуганного насмерть чиновника за воротник, у того с головы слетела фуражка, волосы растрепались, и руки выпали билеты, дававшие право гуляющим посетить парк, а самому чиновнику возможность пообедать в кухмистерской с бутылкой поддельного бургундского.

- Вот, господин поручик! - заговорил Александр, обращаясь к полицейскому, когда он подошел. - Деньги незаконно за вход берет! Это же самоуправство, воровство! Нельзя такое терпеть!

Полицейский сделал страшное лицо, приставил кулак к носу чиновника, зашипел:

- Жеребятьев, сучий послед! Я ли тебя не предупреждал? ты же клялся мне!

- Ваше благородие! - заскулил чиновник. - Да вы же сами...

- Что сам, что сам? - заорал полицейский, не обращая внимания на удивленных криком прохожих. - В тюрьме сгною! - И тут же приказал унтерам: - Взять сего под арест! В съезжую его!

Потом смерил взглядом Александра с головы до ног:

- А вы, сударь, кем будете? Чем засвидетельствуете свою личность?

Отпускной билет, истасканный и кое-где даже рваный, так и покоился в кармане сюртука, и Александр немедленно его извлек.

- Так, - прочел полицейский, - отпускной билетик-то ваш, господин капитан, уж просрочен. Сие, конечно, благородно, то, что вы за правое дело вступились, но вынужден вас препроводить на гауптвахту. Там разберутся. Следуйте за мной...

Александр шел рядом с полицейским по аллее сада не без радости. Где бы ночевал он сегодня, если бы не такая неожиданная оказия? Правда, он побаивался лишь одного: если его отошлют в полк, то там непременно увидят, что из отпуска возвратился не Василий Норов, а какой-то неизвестный. Но вот подошли к зданию гауптвахты, до которого от Летнего сада было рукой подать. Офицер передал его дежурному майору, и седовласый, строгий служака долго отчитывал Александра как за то, что он не явился в указанный срок в свой восемнадцатый егерский, так и за безобразный внешний вид.

- Позорите русскую армию, господин капитан! - сказал он напоследок. Ну, посидите в одиночной камере ден так с десять - поумнеете! Ступайте следом за конвойном - он отведет вас в ваше новое жилище. Приятных сновидений!

Прошли три дня, пять, семь, а на восьмой заскрипел замок, окованная железом дверь отворилась, и в камеру, сразу наполнив её ароматом дорогих духов, чуть пригибаясь, будто не хватало места, вошел горбоносый, красивый генерал, и Александр сразу же узнал в нем графа Милорадовича! Поднявшись с койки, Александр встал перед военным генерал-губернатором Петербурга, который долго и пристально смотрел на него, то поднимаясь на носки, то вновь опускаясь на пятки, причем сапоги его сочно скрипели. Но вот Милорадович заулыбался и сказал:

- Да что мы стоим? Присядем вместе на вашу койку да поговорим. - Сели, и граф сказал: - Плохо ваше дело, капитан. И так уж вам государь от щедроты души предоставил двухгодичный отпуск, вы же не явились к сроку в свой полк, имеете какой-то затрапезный, вульгарный, я бы сказал, вид. Вы что, видно, пропили все имущество?

- Никак нет, ваше сиятельство, - находя неизъяснимое удовольствия от разговора с честным человеком, героем войны, покачал головой Александр. - В пути со мной случилось много неприятностей. Меня разорили... русские нравы.

- Ах да! - понимающе кивнул Милорадович. - Наверное, именно поэтому вы так горячо восстали против злоупотреблений, замеченных вами у ворот Летнего сада. Что ж, благородное сердце - великая редкость в наше испорченное время. А посему я вот что имею вам предложить. - Граф легким движением провел рукой по густым, кудрявым, хоть и с легкой сединой, волосам. - Вот что... Семи понимаете, что неявка в полк из отпуска - провинность немалая, но я бы мог и вовсе затереть её, написав командиру полка. Но, но... не напишем ли мы полковнику, что вы и вовсе уходите в отставку, по семейным, так сказать. обстоятельствам?

- К чему же это, ваше сиятельство? - недоумевал Александр.

- К тому, что вы сильно нужны мне, господин Норов.

- В каком же качестве я могу быть вам полезен?

Милорадович поднялся и едва не уперся головой в потолок камеры:

- Вы мне нужны в качестве... тайного агента. Разве вы не слышали, что граф Милорадович возглавляет свою, особую полицию?

Негодование мгновенно сковало мышцы лица Александра:

- Вы предлагаете мне стать шпионом, соглядатаем? Мне, прирожденному дворянину, офицеру?! Не оскорбляйте меня, ваше сиятельство, иначе... иначе я попрошу вас покинуть эту комнату!

Милорадович не обиделся. Он снова уселся на койку, весело посмотрел на Александра.

- И этот пыл тоже делает вам честь, капитан. Но к чему мальчишечкая вспыльчивость? Разве у меня вы не станете заниматься тем же, чем занимались в армии - заботой по охране безопасности державы? На полях сражений вы деретесь с врагом явным, здесь же, в Петербурге - с тайным и куда более опасным неприятелем. Страна проедена язвой беззакония, мздоимства, открытого воровства, и, главное, общественная мораль далека от совершенства. А где поражена нравственность общества. там ищи и откровенное зло, ибо от порчи нравов проистекают все беды России да и любой другой страны. Вы сказали "шпион"? Нет! Незаметный ратоборец на поле брани со злом! Именно, незаметный, а то как же подойти к змее, свернувшейся где-нибудь в укромном месте, чтобы убить гада, грозящего своим жалом? Вы же со своим чувством справедливости, со своей... невидной, скажу прямо, невзрачной внешностью, и будете этим незаметным для врагов борцом со злом. Соглашайтесь, капитан! Оставьте предубеждения, созданные в обществе против агентов полиции, в обществе, покрытом плесенью разврата и злокозненности. Ну же, ну?!

Милорадович говорил это с горящими глазами, и, казалось, нос его стал ещё более горбатым, и все лицо графа, негодующее и победоносное, ещё более выделялось своим орлиным профилем.

"Но ведь граф говорит как раз о том, о чем и я так долго думал! закипело в сердце Александра. - Что я потеряю, став слугой закона под маской неприметного для зла полицейского? Корону мне уже не вернуть, зато я верну себе власть над людьми. Я знаю, какими полномочиями обладает тайный агент полиции, а поэтому убью сразу двух зайцев: стану содействовать искоренению злонравия и в то же время буду ощущать себя парящим над людьми. Должность тайного агента откроет мне замки всех домов, то, что было сокрыто от меня, когда я царствовал, - семейные, глубоко личные тайны, даже помыслы людские, тайники их помыслов, побуждений, - станет явным. Я верну себе власть над всеми, включая графа Милорадовича, потому что власть закона сильнее всякой прочей власти!"