Ненависть - Иван Белов

Потянулись кварталы мрачных развалин, где в домах успели вырасти елки, и стены покрылись клочьями мха. Улочки узенькие, под ногами каменный мусор и ямы, выстланные изнутри кирпичом. Вросшая в землю ржавая, металлическая кровать. Худой, облупившийся чайник без ручки, остатки давнишнего, прибитого дождями кострища. Рядом почерневшие консервные банки. Правее, высилось над лесом, длинное, высотное здание. На крыше сохранились остатки огромных букв: БО…Ш…Й У…Л. Что бы это не значило. Дальнее крыло полностью обрушилось. Над центральным входом торчали ноги и торсы искрошенных статуй. Все бы тщательно облазить и рассмотреть, желательно с фотоаппаратом. Газеты потом на части порвут, заваливая деньгами.

Дальше все интересней, елки сменились старыми вязами, проглядывались нитки мощеных камнем дорожек. Похоже на заброшенный парк или сквер, служащий рамкой для удивительно красивого, элегантного, словно парящего в воздухе здания, похожего на пирамиду, собранную из десятка отдельных построек. В стенах зияли огромные бреши, обвиснув по краям бахромой мха и лишайников, крыша обвалилась. Завораживающее зрелище.

— Чего вылупился, деревня? — одернул Стрелок. — Это театр оперы и балета, нам, унтерменшам и выродкам, свойственно чувство прекрасного.

Надо же, театр, — ахнул про себя Руди. — Весь этот город наважденье, мираж, не укладывающийся в картину привычного мира, где есть место только для одной цивилизации — германской.

Здание обогнули вдоль стены. А вот и вход. Сохранность идеальная. Фасад украшен резьбой и маленькими, ажурными балкончиками. На самом верху скульптурная группа; две сидящие женщины без голов, третья стояла гордо выпрямив спину, и воздев правую руку в приветствии. Олицетворение этого города, наполненного призраками прошлого, до самых краев. Как люди могли бросить эту красоту на медленную смерть и переселиться в гадюшники подобные Первоуральску?

За спиной раздались одиночные выстрелы. Вдалеке слава Богу. Преследователи напали на след.

Вновь широкий, достаточно чистый проспект. На другой стороне очередной образец старой архитектуры. Большое, серое здание с островерхой крышей и тяжелой, массивной колоннадой. На площади памятник: бородатый мужик, в порывистом движении, замер на потрескавшейся, каменной глыбе. А кто-то смеет обвинять Рейх в пристрастии к памятникам и гигантомании.

— Внутрь давайте! Бегом! — Стрелок ринулся вперед как алкаш, увидевший недопитую бутылочку пива.

Здание нависло над головой. Дверей нет, огромные, арочные окна смотрели бесстрастно, отвыкнув от людей, за долгие годы забвения. Топот ног по выщербленным ступеням. Внутри огромный, полутемный холл, свет отвесно лился из трещин на потолке, заставляя пылинки кружиться в медленном вальсе. Запустение, тлен, хорошее место для суицида.

— Может оторвались? — предположил один из наемников.

— Держи карман шире, — фыркнул Стрелок и устроился возле окна, приникнув к прицелу. — Будут с минуту на минуту.

— Мага, — позвал Дирлевангер.

— Да господин гауптман!

— Бери четверых из своего отделения, занимайте правое крыло на втором этаже, отсечете преследователей. Михаэль, сюрприз на вход!

— Будет исполнено! — Мага чуть растерялся.

Сапер вытащил из ранца противопехотную мину и начал возиться в дверях.

— Без излишнего геройства, — потребовал Вольф. — В затяжной бой не вступать, шуганете и уходите на северо-восток. Связь на запасном канале, мы вас встретим. Исполнять.

Мага вскинул пулемет на плечо и потопал к лестнице, за ним четыре наемника.

— А теперь сматываемся, — скомандовал Дирлевангер.

Задний выход оказался завален обвалившимися перекрытиями, щерясь глыбами бетона и острыми прутьями арматуры.

— Херня, двери для слабаков, — беспечно отмахнулся Стрелок и вихрем унесся в узкий, заваленный всяким хламом коридор. Стулья, истлевшая бумага, стеклянные мензурки, лопающиеся под каблуком с пронзительным хрустом. Стрелок свернул в первую попавшуюся дверь. Руди, стараясь не отставать, увидел, как фигура бандита мелькнула на фоне окна. Взгромоздился на подоконник. Шайзе, высота метра два, внизу мягкая перина из коряг и битого кирпича. Сзади уже напирали. Была не была. Рухнул с грацией пьяного клоуна, размозжив колени и локоть. Следом посыпались наемники. Руди отполз на карачках, вскочил и побежал за во всю улепетывающим Стрелком. Мельком оглянулся. Из окна осторожно спускали раненых.

Стрелок подождал в зарослях густого кустарника и тихо обмолвился:

— Уйдем через городок чекистов. За мной.

Тропа среди кирпичных развалин, расплывшихся как огарки свечей, вывела к необычному, очень длинному, зигзагообразному зданию. Часть стен и перекрытий обрушились, обнажив пустые квартиры. Торец аккуратно срезан, будто огромным скальпелем съехавшего с катушек хирурга.

Бандит явно тут не впервые, уж больно уверен. Остальные тычутся, как слепые котята. Дирлевангер поди не нарадуется, какого проводника отхватил по сходной цене. Ну-ну.

Дом-молнию прошли насквозь через темный подъезд. Внутри пришлось подсветить фонарями. Световые пятна заскакали по облупившимся стенам и лестнице, взлетающей на верхние этажи. Не было ощущения человеческого жилья, дом стал частью окружающего пейзажа, люди уже не имели к нему отношения. Словно идешь по пещере, пробитой рекой в толще горы. Странное, тревожное чувство, вот она застывшая в камне смерть.

— Это и есть городок чекистов, — сообщил на улице Стрелок. Развалины, утопающие в зарослях, построены по одному проекту и похожи как капли воды. Доминировало высотное здание в виде подковы, этажей десять, не меньше.

— Поговаривают из здешних подземелий можно попасть в любую часть города, по сети секретных тоннелей. Врут наверное, как-нибудь обязательно проверим, если выберемся из этой передряги, конечно.

Ага, непременно, ноги моей тут больше не будет, — подумал Рудольф. Позади, короткими очередями, застрочил пулемет. Смачный клекот MG-3 спутать ни с чем невозможно. Группа Маги приняла бой. Затрещали штурмовые винтовки, ударили частые, одиночные выстрелы. Неизвестные ублюдки ждать себя не заставили.

Наемники нерешительно затоптались на месте.

— Не стоять, быстро, быстро! — подогнал Вольф.

Солдаты заторопились, кто-то упал.

Раздалось несколько приглушенных взрывов. Пулемет резко затих. Твою мать. Слышались редкие выстрелы, ударила длинная, на весь магазин, автоматная очередь. Вновь ожил пулемет, принявшись садить безостановочно и обреченно. Так стреляют когда ставка в бою уже не медальки, а жизнь. Новый хлопок. Пулеметная трель захлебнулась на высокий ноте, на город опустилась липкая, осязаемая кончиками пальцев тишина. Отбились? Или…