Гитлер в Москве - Литературный Власовец

Но это я отвлекся, чертежи были готовы в такие сроки, в которые как сказал один из конструкторов «Даже Сталин так быстро сделать не приказывал». Но сделали, со всеми честно расплатились, и передали чертежи на предприятия. Естественно на разные, и под разными фирмами однодневками, плюс, указывалось, совершенно другое оборудование назначения деталей, от тепловозов, до гражданской авиатехники. Но только не космос. И тут расходы тоже откликнулись. Третья ступень разгона — фигня. Фото, и приемо-отсылающее оборудование — тоже, чай не в шестидесятых годах живем. Но вот все эти двигатели поворота, настройки ориентации и управления ими обошлись в копеечку. Спутник не просто надо вывести на орбиту, его еще надо сориентировать, а потом и управлять им. Рейх конечно подсобил деньгами, но вот нужной аппаратуры там естественно еще не было. Так что мы с Николаем Петровичем надеялись на русское «получиться — хорошо, а не получиться — так и хер с ним». С заказом деталей возникли тоже проблемы. Частные предприятия конечно же брались, и недорого, а государственные требовали таких денег, что ни у нас, ни у Рейха их попросту не было, мол, налоги, документальное оформление. И так далее, а частным порядком приходилось контролировать каждую мелочь, но и тут Николай Петрович нашел решение, собрал нескольких выпускников технических ВУЗов, за хорошее вознаграждение и поручил им контроль деталей. Селил на съемные квартиры, как и в прежнем случае хорошо платил, но и как кнут, сразу предупреждал о санкциях в случае допущения бракованной продукции. По всей информации о давлении или подкупе на «контролеров» перенаправил материалы для проверки в свою службу безопасности. И вот тут высветилась разница поколений, те молодцы с техническим образованием, несмотря на все предупреждения, велись и на подкуп и на угрозы. Причем на угрозы велись единицы, а вот на подкуп почти все. На вопрос зачем он на это пошел, тот просто отвечал, что, у нас же разовая работа, так что и плевать на результаты. Но все-таки Николай Петрович собрал два спутника с разгоняющими модулями. И переправил их на Украину, вернее попытался переправить. А в трюмах авианосца лежало запускающее оборудование к ним. И вот поступило сообщение, что этот груз, «спутники», не пропускает украинская таможня. После интенсивных телефонных переговоров, все «воспитатели», кроме одного, поехали в расположение транспортного железнодорожного терминала, для выяснения отношений с таможенниками. А мы остались, я, не говорящий по немецкие, «воспитатель», и сто семьдесят рыл тинэйджеров, естественно не говорящих по русски. Мы уже хотели снова поехать колесить по городу как вдруг к нам в автобус ворвалась запыхавшаяся дама лет пятидесяти.

— Слава Богу! Успела! — затараторила она, — вы же меня должны были на вокзале подобрать, я вас там ждала!

— А вы кто? — удивленно спросил я.

После десяти минут разбирательств, выяснилось, что это наш экскурсовод. Николаю Петровичу подсунули эту услугу в тур агентстве, а он занятый совсем другими мыслями, подмахнул. И вот теперь дама желала отработать свой гонорар. На все увещевания «воспитателя», что нам экскурсовод не нужен и он готов, подписать любые ее бумаги, подтверждающие проведение экскурсии, она только упорно повторяла, что она обязана провести экскурсию, иначе денег ей в ее шарашке не заплатят.

— Вы не понимаете! — эмоционально чуть ли не кричала она, — немецкоязычные экскурсии такая редкость. Поэтому и расценки на них соответствующие, а обычных экскурсоводов у нас полно. А у вас аж пять автобусов. Вы не беспокойтесь. Голос у меня хороший и рассказывать я умею. Так что проведу экскурсии для ваших мальчиков в лучшем виде.

— Мы понимаем, — осторожно начал «воспитатель», — но понимаете, они все же немцы, не думаю что им стоит рассказывать о смелости и героизме советских солдат, может у кого-то здесь дед или прадед воевал и погиб.

— Не беспокойтесь, что такое политкорректность я знаю, мы все были солдатами одной войны, — выдала она. Пока абверец переваривал такое высказывание, я решил зайти с другой стороны.

— А как ваш уровень немецкого? — задал я вопрос.

— Нормально, еще никто не жаловался, — ответила она мне и произнесла несколько фраз на немецком обращаясь к «воспитателю». Тот ответил ей, одновременно придя в себя от ее предыдущего заявления.

— И как? — ничтоже не смущаясь спросил я его.

— Очень приличный немецкий. Акцент есть, но небольшой, думаю вы можете провести экскурсию, — сказал он уже обращаясь к даме.

— Ну и отлично, — сразу повеселела она.

— Но есть одна проблема, — снова вклинился я, — автобусов пять, а вы одна.

— Так по-очереди проведу, а остальные пока пусть по городу прогуляются.

Ну не говорить же ей, что кроме нас, за этими курсантами и гитлерюгендевцами присмотреть некому.

— Хорошо, мы сейчас выйдем и уточним все организационные вопросы, потом можете приступать к экскурсии.

Выйдя из автобуса, мы с Альбертом, так звали оставшегося «воспитателя» стали уточнять план действий, позвонили Николаю Петровичу, и главе «воспитателей» Густаву Гевиту. Получили согласие и несколько советов, которые впрочем звучали как приказ. Вобщем всех «детей» вывели в сквер недалеко от главной площади Севастополя, усадили на лавочки, и с ними остался Альберт. Водителей автобусов попросили припарковаться недалеко, и первая группа курсантов отправилась на экскурсию. Перед этим в автобус зашел Альберт, и приказал:

— Слушать вашего гида внимательно! Эмоций старайтесь не проявлять. Вопросов не задавать!

Но из песни слов не выкинешь, и слушали курсанты военных училищ Третьего Рейха, о боях в которых их победили русские. И о памятниках, установленных здесь в честь этого.

А мы в сквере откровенно начали скучать. Рядом располагался большой торговый центр, я и предложил, чтобы ребята организованно, прошли туда, и закупили себе разные полезные мелочи. Альберт был против, но я настоял, в этой операции у меня был более высокий статус. Считал, что ребят надо развлечь, развлек, мля! Дело в том, что им выдали по несколько тысяч рублей для того чтобы они могли себе, что-нибудь купить, а самое главное — оставались на связи по мобильникам. Не забыли перевести все суммы в гривны. Проценты конечно большие, но теперь ребята располагали довольно значительной суммой для покупок. А сумки у них и так были большие. Самые умные покупали мягкие игрушки. Их точно не отберут, а таких игрушек в то время просто не было. Мишки, с набивкой из опилок, и куклы, от простых деревянных, до очень дорогих фарфоровых. И подарить девушке, которой восемнадцать лет такую мягкую игрушку, значило очень многое, в том числе и благосклонность девушки. Менее умные старались купить технические новинки. Диски с музыкой или фильмы. Пару ребят скинулись и купили компактный DVD-видеоплеер, и кучу дисков к нему. Вобщем вышли все из торгового центра изрядно прибрахлившимися.

Я от нечего делать присел к одному из гитлерюгентцев, внимательно слушающему песню Цоя. Прорывалась сквозь наушники. Спросил через переводчика, нравиться ли ему эта песня, он утвердительно кивнул, и вежливо спросил нельзя ли ее перевести. Я кивнул и переводчик стал переводить. Вокруг нас стали собираться другие гитлерюгендовцы. Если «Группа крови» пошла на ура, то «Перемен, мы ждем перемен», как-то охладила всех энтузиастов. На мой вопрос почему им не понравилась вторая песня, последовал ответ от одного мальчика который меня шокировал. «Перемен не надо ждать, надо делать их самим», — и самое главное все с ним согласились. М-да, в Германии не терпели слабаков, «поколение Пепси», они просто бы перебили. А вот «Все в наших руках», группы «Алиса», им очень понравилась. Понятно, там у них такой же девиз был. И еще — им очень понравился Высоцкий, наши тинэйджеры от него в лучшем случае равнодушны, а здесь полное восхищение, и ведь они знают, про кого он поет. Но дух борьбы в них был, и не просто борьбы, а была цель — это самое главное, поэтому-то эти песни им нравились. Что поделаешь, — другое поколение, другие ценности. Они искренне хотели сделать Германию великой державой, поэтому и воевали. Но и Германия их не забывала. В «Артек» попадали немногие счастливчики, а вот в летние лагеря гитлерюгентцев прошли почти все дети. Ребилитационные центры для инвалидов — в СССР того времени об этом даже не слышали. Вот поэтому им и нравились песни, где люди сильные и готовы сражаться. Вообще переводить песни — дело неблагодарное, теряется настрой, слова не несут той эмоциональной нагрузки, что в них заложена. Но с другой стороны можно же слушать песни и на иностранном языке. Что в последствии и проявилось. Очень часто подводники пели «Уходим под воду в нейтральной воде». Или авиаторы «Их восемь нас двое». Но никто этому не препятствовал. Что немцы уважали больше всего, так это мужество, именно мужество и смелость, а не героизм и упертый фанатизм. Посоветовав гитлерюгентцам, где накачать побольше песен, я занялся своими делами. Вернулась первая партия курсантов. С красными от напряжения лицами. Еще бы, тебе рассказывают, как классно вас всех здесь убили. Но побродив по руинам бывших батарей, они четко уяснили, что у русских может быть все очень хорошо, кроме управления.