Толкователи (сборник) - Урсула Ле Гуин

Вежливое выражение согласия.

Райайе разлил оставшееся вино.

– Однако наша цель – мир. Наша настоятельнейшая и неотложная цель. Наша злополучная страна достаточно настрадалась.

Безоговорочное согласие.

– Я знаю, вы сторонник мира, господин Музыка Былого. Мы знаем, Экумена насаждает гармонию среди и внутри входящих в нее планет. Мир – вот чего мы жаждем всем сердцем.

Согласие с легким оттенком вопроса.

– Как вам известно, правительство Вое-Део всегда располагало возможностью положить конец мятежу. Средством покончить с ним быстро и полностью.

Никакого отклика, но настороженное внимание.

– И, полагаю, вам известно, что только наше уважение к политике Экумены, членом которой состоит моя страна, помешало нам прибегнуть к указанному средству.

Ни малейшего отклика и никакой реакции.

– Вам же это известно, господин Музыка Былого. Я полагаю, вам свойственно естественное желание сохранить жизнь.

Райайе потряс головой, словно отгоняя назойливую муху.

– С тех пор как мы вступили в Экумену – и еще задолго до этого, господин Музыка Былого, – мы лояльно следовали ее политике и склонялись перед ее теориями. А в результате мы потеряли Йеове. И потеряли запад! Четыре миллиона погибших, господин Музыка Былого! Четыре миллиона в первом Восстании. И миллионы с тех пор. Миллионы. Если бы мы подавили его тогда, погибших было бы куда меньше. И имущества тоже, а не только владельцев.

– Самоубийство, – сказал Эсдан мягким тихим голосом, каким говорило имущество.

– Пацифист любой вид оружия считает злом, источником катастроф, причиной самоубийств. Несмотря на всю древнюю мудрость вашего народа, господин Музыка Былого, вы не обладаете живым опытом в делах войны, которым против своей воли вынуждены запасаться мы, более молодые, не столь зрелые народы. Поверьте мне, у нас нет суицидальных наклонностей. Мы хотим, чтобы наш народ, наша страна выжили. И мы полны решимости добиться этого. Бибо прошла все испытания задолго до того, как мы присоединились к Экумене. Она управляема, целенаводима, контролируема. Точное оружие, безупречный инструмент войны. Слухи и страх сильно преувеличили ее возможности и природу. Мы знаем, как ее применять, как регулировать ее воздействие. И применить ее селективно в первое лето мятежа нам помешала только позиция ваших Стабилей, сообщенная нам вашим послом.

– У меня сложилось впечатление, что верховное командование армии Вое-Део также было против использования этого оружия.

– Некоторые генералы были против. Веоты крайне консервативны в своем мировоззрении, как вам известно.

– И принято новое решение?

– Президент Ойо распорядился использовать бибо против сил, готовящихся вторгнуться в эту провинцию с запада.

Такое уютное словечко «бибо»! Эсдан на миг закрыл глаза.

– Разрушения будут колоссальными, – сказал Райайе.

Выражение согласия.

– Возможно, – сказал Райайе, наклоняясь вперед, и черные глаза на черном лице налились свирепостью охотничьей кошки, – что мятежники отступят, если их остерегут. Будут готовы к переговорам. Если они отступят, мы не станем атаковать. Если они пойдут на переговоры, мы пойдем на переговоры. Катастрофа может быть предотвращена. Они уважают Экумену. Они уважают вас лично, господин Музыка Былого. Они доверяют вам. Если бы вы обратились к ним по сети или если бы их вожди согласились на встречу, они выслушали бы вас не как своего врага, своего угнетателя, но прислушались бы к голосу благожелательной миролюбивой нейтральной силы, голосу мудрости, призывающего их спастись, пока еще есть время. Вот возможность, которую я предлагаю вам, предлагаю Экумене. Спасти своих друзей среди мятежников, спасти эту планету от неимоверных страданий. Открыть путь к прочному миру.

– Я не уполномочен говорить от имени Экумены. Посол…

– Не хочет. Не может. Не волен это сделать. В отличие от вас. Вы ничем не связаны, господин Музыка Былого. Ваше положение на Уэреле уникально. Обе стороны уважают вас. Доверяют вам. И ваш голос несравнимо более весо́м для белых, чем его голос. Он прибыл сюда всего за год до мятежа. Вы же, могу сказать, один из нас.

– Я не один из вас. Я никем не владею, и мной никто не владеет. Чтобы включить меня в свое число, вам надо подыскать для себя иное определение.

Райайе на мгновение лишился слов. Он растерялся и, конечно, будет разозлен. Дурень, сказал себе Эсдан, старый дурень. Нашел время опираться на высокую мораль! Но он не знал, на что еще опереться.

Бесспорно, его слово было весомее, чем слово посла. Но в остальном все, что говорил Райайе, не имело смысла. Если президент Ойо хочет получить благословение Экумены на применение этого оружия и серьезно верит, что Эсдан его даст, почему он действует через Райайе и прячет Эсдана в Ярамере? Сотрудничает Райайе с Ойо или работает на фракцию, которая склонна пустить в ход бибо, на что Ойо по-прежнему согласия не дает?

Вероятнее всего, это чистейшей воды обман. Никакого сверхоружия нет, но посредничество Эсдана придаст ему реальность, а в случае если обман откроется, Ойо останется в стороне.

Биобомба, или бибо, в течение многих десятилетий была проклятием Вое-Део. В паническом ужасе перед вторжением инопланетян, вызванном первым контактом с Экуменой почти четыреста лет назад, уэрелиане почти все свои ресурсы вложили в развитие астронавтики и оружия. Ученые, создавшие бомбу, наложили на нее запрет, уведомив правительство, что ее воздействие контролю не поддается, что она уничтожит всех людей и всех животных на колоссальной площади и вызовет глубокие и необратимые генетические изменения на всей планете, отравив воду и атмосферу. Правительство ни разу не пустило ее в ход, но и уничтожить не пожелало. Ее наличие мешало Уэрелу получить членство в Экумене, пока эмбарго оставалось в силе. Вое-Део стояло на том, что бомба – это гарантия против инопланетных вторжений, и, быть может, верило, что она воспрепятствует революции. И все же она не была применена, когда восстание охватило Йеове, планету рабов. Затем, когда Экумена перестала соблюдать эмбарго, было объявлено, что все имевшиеся в наличии бомбы уничтожены. Уэрел стал членом Экумены. Вео-Део предложило свои арсеналы для инспекции. Посол вежливо отказался, сославшись на экуменскую политику доверия. И вот вновь всплывает бибо! На самом деле? Только в воображении Райайе? Дошел ли он до полного отчаяния? Трюк, попытка использовать Экумену для подкрепления угрозы, чтобы былое пугало помешало вторжению, – вариант наиболее правдоподобный, но не вполне убедительный.

– Война должна кончиться, – сказал Райайе.

– Согласен.

– Мы никогда не капитулируем. Вы должны это понять. – Райайе оставил вкрадчивый, улещивающий тон. – Мы вернем миру священный порядок, – заявил он, вновь полностью становясь самим собой. Его глаза, темные уэрелианские глаза без белков, в смутном свете казались бездонными. Он допил вино. – Вы думаете, что мы сражаемся за свою собственность. Чтобы сохранить то, чем владеем. Но вот что я вам скажу: мы сражаемся за нашу Владычицу. И эта битва исключает капитуляцию. И компромиссы.

– Ваша Владычица милосердна.

– Закон – вот ее милосердие.

Эсдан промолчал.

– Завтра я должен вернуться в Беллен, – сказал Райайе прежним непринужденным тоном. – Наши планы передвижения на южном фронте необходимо полностью скоординировать. Когда я вернусь, мне потребуется знать точно, окажете ли вы нам помощь, о которой я вас просил. От этого во многом будет зависеть наша стратегия. От вашего голоса. О том, что вы здесь, в Восточной провинции, известно – известно мятежникам, хочу я сказать, как и нашим людям. Хотя место, где вы находитесь, не называлось ради вашей же собственной безопасности. Известно, что вы, возможно, готовите сообщение о перемене в отношении Экумены к ведению гражданских войн. Перемене, которая может спасти миллионы жизней и принести нашей стране справедливый мир. Надеюсь, вы используете время своего пребывания здесь именно для этого.

«Он фракционер, – решил Эсдан. – Он не поедет в Беллен. А если поедет – значит правительство Ойо находится не там. Это какой-то собственный его план. Свихнутый. Неисполнимый. Бибо у него нет. Но есть пистолет. И он застрелит меня».

– Благодарю вас за приятный обед, министр, – сказал он.

Утром на заре Эсдан услышал, как летательный аппарат поднялся в воздух. После завтрака он, хромая, побрел наружу – навстречу утреннему солнцу. Один из охраняющих его веотов следил из окна, потом отвернулся. В укромном уголке под балюстрадой южной террасы возле разросшихся кустов с большими мохнатыми сладко пахнущими цветами Эсдан увидел Камзу, ее младенца и Хио. Он направился к ним. Расстояния в Ярамере даже внутри дома были не для охромевшего человека. Когда наконец он приблизился к ним, он сказал:

– Мне одиноко. Могу я посидеть с вами?