Длинная цепь - Е. Емельянов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Среди тех двоих, кому десятник приказал остаться снаружи, был Кнут. Второй же дружинник не успел даже удивиться делам Рига, как Кнут отточенным движением вонзил нож ему в шею, после чего смахнул с себя вялое сопротивление умирающего. Подождав пару мгновений для верности, он бросил окровавленный труп на землю. Риг невольно поморщился — смерть была отвратительна, и он, наверное, никогда не сможет к ней привыкнуть.
В тот же момент сверху аккуратно спрыгнули Браудер и двое его рыцарей. Оправившись от падения со второго этажа, они схватили сабли и топоры дружинников, да стали рубить всех, кто последовал за ними. Запертые в горящей гостинице, дружинники не имели иного выхода, кроме как прыгать из немногочисленных окон, где и один-то человек протискивался с трудом. Кто-то из них пытался сразу после приземления вступить в бой, другие пытались убежать, а сам десятник попытался в прыжке зашибить стоявшего ближе всего к зданию Финна. Никто из них не преуспел, и все они закончили грудой изрубленного окровавленного мяса. Риг чувствовал, как его тошнит, не столько от вида даже, сколько от запаха. Иные дружинники были ещё живы, стонали от ран или напротив, пытались сойти за мёртвых, но Кнут и Бартл методично делали работу до конца.
Заворожённый этой бойней, Риг едва не отлетел вперёд, когда что-то с силой толкнуло дверь с той стороны. С той стороны, где бушевало пламя. С той стороны, где кричал человек.
Риг старался об этом не думать, просто делал своё дело, просто держал дверь, не слушал крики, держал дверь изо всех сил. Его работа — держать дверь на случай, если какой-то безумец захочет попробовать прорваться наружу сквозь пламя. Кто добровольно побежит в огонь? Безумец, просто безумец. Убил сам себя своим собственным безумием. Самоубийство.
Второй толчок был отчаяннее, чем первый, заметно сильнее, но в этот раз Риг был готов. Третий удар оказался слабее, а четвёртого не последовало вовсе. Только быстрый стук, жуткие вопли, треск пламени и затихающий стук, ничего больше. Только и всего. Самоубийство.
— Готово, — сказал Финн, презрительно пнув мёртвое тело у себя под ногами. — Такие большие разговоры, а на деле-то ничего особенного.
— Привыкли только безоружных мальчишек ногами забивать, — кивнул Кнут. — Падаль, а не воины.
Риг осторожно отпустил дверь, попятился от неё, словно она была диким зверем каким, словно могла на него напасть. И краем глаза заметил, как из маленького проёма в боковой стене, который использовали, должно быть, для слива воды после купания или чего-то в этом роде, вывалился человек тощий, практически голый, в изодранной рубахе и весь, с головы до ног, чёрный от копоти. Он выпал почти бесшумно, и приземлившись также не издал ни звука, хотя приземление явно было болезненным. Поднял голову, и они встретились взглядами.
Для Рига было бы проще простого просто указать на него пальцем, сказать брату или наёмникам, что одному удалось сбежать. Выживший ранен, наглотался дыма, и он только что весьма неудачно упал, наверняка повредил себе что-нибудь или как минимум заработал неприятный ушиб. Это даже не убийство, другие все сделают сами, уберут проблему за мгновение.
А проблемы точно могут быть, если выживший уйдёт живым. Он может побежать домой, спрятаться, переждать до утра. А может и направиться к княжескому дворцу, привести больше людей, с лучшим вооружением, на которых у Безземельного Короля не припасена смертоносная ловушка. Никто не мог знать, как оно обернётся, и что может выбрать тощий бедолага, после того как окажется в безопасности. Но риск слишком велик, и на карту поставлено слишком многое.
Вот только пока Риг обдумывал варианты и взвешивал благородство да разумность, дружинник просто в панике побежал. Риг хотел побежать за ним, но понял, что отделиться от их и без того малой группы ночью, в чужом и враждебном городе — это едва ли хорошая идея. Сказать Кнуту или наёмникам?
Слишком поздно. В результате Риг лишь будет выглядеть в их глазах глупо, нет никакой реальной пользы. Разумнее промолчать.
Так как само здание гостиницы целиком было сделано из металла, света от бушевавшего внутри пожара получилось немного. Что было даже хорошо, так как лица мёртвых дружинников были почти не видны. Победители, меж тем, обирали трупы, собирали оружие, и ждали тех, кто явится на густой столб дыма, стремящийся в небо. Риг лишь надеялся, что новый отряд княжеской дружины придёт вторым.
— Должен признаться, я совершенно не удивлён, — услышал он голос Эйрика за спиной и обернулся с большим облегчением. — Увидев этот столб дыма и людей, бегущих от него в ужасе, я сразу понял, что мы застанем здесь нечто подобное.
Пришли все, или, во всяком случае, большая часть ворлингов. Но радости от встречи на их лицах не было.
— И у меня, на самом деле, всего один вопрос крутится на уме, — продолжал Эйрик, крепко сжав свои пухлые пальцы в кулаки. — Почему нам не стоит прирезать вас пятерых прямо здесь и сейчас, на этом самом месте?
Вэндаль Златовласый
Чужеземные порты да гавани всегда таили для Вэндаля болезненное удовольствие.
Все эти местные грязные человечки смотрели на него свысока, держали за неграмотного дикаря, пробовали всучить плохой товар по цене хорошего. Было приятно смотреть, как вытягиваются лица мелочных торгашей, когда он начинал говорить с ними на ворейском без акцента и указывал изъяны их товара. Мальчишкой отец брал его, третьего сына, на покупку зверья, так как Вэндаль мог найти изъян у каждого животного, в каждом яйце, сбивал цену вдвое у самых строптивых. Отец разводил лошадей, хотел вывести идеальную породу. Семью воспринимал так же. Со своим третьим сыном у него даже получилось, хотя старик всё равно был недоволен — таким и помер.
Местные женщины смотрели на Вэндаля. С вожделением, любопытством, почти жаждой. Не только благодаря его правильным чертам лица и крепкому телу, но просто потому что он северянин, дикарь. Для них возлечь с кем-то вроде него — это что-то унизительное, и потому заманчивое, подчиниться и при этом быть выше, игра во власть. Ревность местных мужчин шла для них как пряность. Впрочем, в их жадных телах у Вэндаля потребности не было. Женщины
