Матрица. История русских воззрений на историю товарно-денежных отношений - Сергей Георгиевич Кара-Мурза

был противопоставлен идеал равенства, и с этого времени – с века Просвещения – борьба за равенство стала одним из основных мотивов современной культуры. Впоследствии, во второй половине XIX века, открытие социального неравенства и требование равенства было осмыслено как часть грандиозного духовного переворота того времени» [170].

Л.Г. Ионин привел исторический пример трансформации традиционного общества, при котором в ходе изменения картины мира изменяются и смыслы ценностей. Конкретно, российское крестьянство в конце XIX в. «переросло» нормы сословного общества, и в его мировоззрении была переосмыслена шкала справедливости, в частности социального равенства. Этот факт, казалось бы, далёкого прошлого сегодня оборачивается для нас жгучим и актуальным смыслом. Советское общество было разрушено, рассыпанные общности и группы уже тридцать лет переживают тяжелые травмы и ценностный раскол. Экономические, социальные и культурные кризисы во многом усугубляются «упразднением» привычной политэкономии СССР и дезинтеграцией связей и систем, огромной страны и цивилизации.

В этой книге пришлось постепенно выкладывать мозаику элементов и связей, чтобы стал отчетливым главный тезис: политэкономия (страны, государства, цивилизации) – это особая – интегральная доктрина, которая соединяет знание, предвидение будущего и идеологию. Это суперсистема, представляющая картину ядра бытия страны и нации. Но поколения советского народа во второй половине XX века с этой задачей не справились. Чтобы вырваться из нынешней исторической ловушки, надо изучить ошибки и провалы, как это произошло. В таком направлении пойдут дальнейшие главы. В них мы не можем изложить структуры разных политэкономий и даже одной политэкономии.

Например, мы не можем рассмотреть системы зарплат и пайков, динамику роста безработицы – все эти меры были очень непопулярны, но это был период бедствия. В то же время население увидело массовое здравоохранение и программу борьбы с алкоголизмом, быстрое создание новой системы законности (эпитет «революционная» был вскоре тихо забыт). К концу 1922 г. было более 4 тысяч опубликованных в Собрании Узаконений нормативных актов. Встала грандиозная задача по кодификации норм советского права, и эта работа была проведена в основном за 1922–1923 годы. Кодексом предусматривалась: государственная, кооперативная, частная собственность. Земля, недра, леса, горы, железные дороги, их подвижной состав и летательные аппараты могли быть исключительно собственностью государства. Земельный кодекс РСФСР 1922 г. подтвердил, что право частной собственности на землю, недра, воды и леса в пределах РСФСР «отменено навсегда». Право на пользование землей для ведения сельского хозяйства имели все граждане РСФСР, желавшие обрабатывать ее своим трудом.

В ранний период советского права идея «классовых судов против буржуазии» почти не оказала никакого влияния на судебную практику (саму идею выяснять на суде классовую принадлежность преступника Ленин назвал «величайшей глупостью»). В УК 1922 г. принцип классового суда не упомянут. Но в 1924 г. видные юристы подняли вопрос о применении классового подхода при назначении наказаний. После периода колебаний Верховный суд РСФСР 29 июня 1925 г. издал инструкцию со специальным предостережением против классовой дискриминации в уголовном судопроизводстве. Общее число лиц во всех местах заключения в СССР составило на 1 января 1925 г. 144 тыс. человек, для сравнения – в 1905 г. в тюрьмах России находилось 719 тыс. заключенных, а в 1906 г. 980 тыс. До срока в середине 20-х годов условно освобождалось около 70 % заключенных.

Но это все и было элементами структур новой политэкономии. При обсуждении каждого элемента соединялись интересы и ценности, традиции и инновации, знание и предрассудки. Противоречия, неопределенность и несоизмеримость интересов и ценностей разных групп требовали сложных прогнозов и соглашений. Новая политэкономия возникала как форум большинства населения, которое создавало советское общество.

А сейчас вернемся в историю русской революции.

Огромную роль в зарождении советской политэкономии сыграла революция 1905–1907 г. В социальном, культурном, мировоззренческом отношении крестьяне и рабочие, которые представляли собой более 90 % жителей России, являлись единым народом, не разделенным сословными и классовыми перегородками и враждой. Этот единый народ рабочих и крестьян и был гражданским обществом России – ядром всего общества, составленного из свободных граждан, имеющих сходные идеалы и интересы. Оно было отлично от западного гражданского общества тем, что представляло из себя Республику трудящихся, в то время как ядро западного общества представляло собой Республику собственников.

Это «русское гражданское общество» было очень развитым и в смысле внутренней организации. Такой структурой, принимавшей множественные и очень гибкие формы, была община, пережившая татарское иго и феодализм, абсолютизм монархии и наступление капитализма. Соединение большинства граждан в общины сразу создавало организационную матрицу и для государственного строительства и самоуправления, и для поиска хозяйственных форм с большим потенциалом развития.

Появление Государственной думы – представительного, хотя и безвластного органа – породило особую форму политической борьбы крестьянства – составления петиций, наказов и приговоров, значительная часть которых направлялась в Думу. В российских законах отсутствовало петиционное право – подача всяческих прошений и проектов была запрещена. Особенно этот запрет был оговорен при учреждении Думы [81].

Составляя наказы и приговоры, крестьяне прекрасно понимали, что коллективно совершают противоправные политические действия, а значит, действия были уже активной формой борьбы. Размах ее был велик. В I Государственную думу поступило свыше 4000 пакетов и телеграмм. Только в Трудовую группу депутатов было подано более 400 приговоров и наказов из 50 губерний. Поскольку наказ или приговор должны были подписывать все участники сельского схода, и это считалось уголовным преступлением, не могло быть и речи о том, чтобы отнестись к составлению текста легковесно.

Под идеей власти Советов лежал большой пласт традиционного знания. Оно было выражено в тысячах наказов и приговоров сельских сходов. Это был уникальный опыт формализации традиционного знания, которое было актуализировано и обрело политический характер во время Февральской революции. Традиционное знание русского крестьянства о власти было включено в теоретический багаж политической и экономической мысли.

Революции в России – 1905 г. и Октябрьская 1917 г. – были отрицанием капитализма и, соответственно, отрицанием политэкономии капитализма. Когда читаешь документы тех лет, странно видеть, что с особой страстью отвергли Октябрьскую революцию именно левые, марксистские партии (меньшевики и Бунд), эсеры и либералы. Эта революция для них была не социальной угрозой, а ересью, нарушением их идеологических догм. Они считали, что такая революция имела право возникнуть только после капитализма как обязательной социально-экономической формации.

В этом конфликте слились воедино деятели различных партий и движений, до этого выступавших разрозненно. Понятно, что такой конъюнктурный политический союз партий с разными целями и векторами движения не мог иметь единого стратегического проекта, в том числе политэкономии. Из отдельных частей политэкономии Маркса смутно можно было предположить, какие приоритеты считались главными в партиях коалиции Временного правительства. А впоследствии совещания советских экономистов, которые готовились к разработке политэкономии социализма, не опирались на экономические концепции Временного правительства.

На первом этапе советского