Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Как нам позже сообщили, Бхишма, встречая разбитое войско, вернувшееся в Хастинапур, назидательно сказал Дурьодхане: «Только благородство Арджуны спасло твою армию от истребления!»

Действительно, Арджуна запретил нам убивать бегущих, отпустил тех, кто, бросив оружие, встречал его колесницу сложенными ладонями рук. Этим поступком Арджуна доказал, что тоже может смотреть в будущее, ведь в случае борьбы за трон Хастинапура многие воины куру могли встать под его знамена.

Но вот чего не воспели чараны, так это поля боя. Его оплакали дети, оставшиеся сиротами, и безутешные вдовы. То, что довелось мне там увидеть, навсегда отвратило мое сердце от восторженных похвал чаранов ратному поприщу. Мы только-только разобрались с пленными и позвали из соседних деревень крестьян для сожжения трупов, как дневной свет начал меркнуть. Арджуна послал воинов забрать наиболее ценное оружие и украшения убитых. Он также приказал отобрать в обозе несколько роскошных одежд в подарок дочери Вираты.

Превозмогая тошноту, подступающую время от времени к горлу, я бродил среди останков доблестных кшатриев. Удары секир и мечей были так сильны, что в пыли отдельно от туловищ валялись головы украшенные венками и серьгами. На отрубленных руках блестели золотые браслеты, но кровь ушла из тел и смешалась с пылью.

Что-то блеснуло в грязи у меня под ногами, и, нагнувшись, я поднял разбитый золотой венец, достойный украшать головы царей. Вой шакалов заставил меня вспомнить о надвигающихся сумерках, и я заспешил к своему отряду.

Нежно-розовые краски захода лежали на вставших дыбом шевелюрах пальм, из низины наползал траурный покров тумана, над погребальными кострами клубился страшный черный дым. Арджуна долго и внимательно рассматривал найденный мною драгоценный венец, потом спросил меня:

Сколько тебя учили в ашраме?

Почти год, — сказал я.

А владению оружием?

Немногим меньше.

Арджуна помолчал, нахмурив брови, следя за тем, как возница обтирает тканью могучие бока белых коней. Потом посмотрел на венец, и мне на миг показалось, что в глазах воина блеснула влага.

— Раньше, в дни мира, дваждырожденных обу чали наукам и искуствам так же, как и владению брахмой. Это занимало долгие годы. Целый мир зарождался в сердце, море любви… И каждый был драгоценен для братства. И вот теперь… Так не лепо. Этот венец, он принадлежал дваждырожден– ному, приближенному к Высокой сабхе. Я знал его имя. И сколько еще погибнет тех, кого мы пооди ночке собирали, взращивали, как волшебные цве ты… Где мы нарушили дхарму?

На другой день под вечер мы вернулись в Упап-лавью. Северные ворота города были украшены огромными гирляндами цветов. Вдоль мощеной дороги, политой свежей водой, плескалась музыка — нас встречали музыканты и певцы, а на улицы и стены крепости высыпали горожане. Самое удивительное нас поджидало внутри цитадели.

Там в ожидании сияющих от счастья придворных в богатых одеждах стоял сам царь Вирата, раскрывший объятия своему сыну. К чести принца Уттары надо сказать, что битва совершенно излечила его от высокомерия и спеси. Он, не задумываясь, заявил, что победой его войско обязано полководческому таланту Арджуны.

Горожане и придворные громкими криками приветствовали победоносного Савьясачина. Вирата обнял Арджуну и в знак особого расположения вдохнул запах его головы. Среди окружающих Вирату царедворцев пятеро Пандавов сияли , как планеты в час восхода. Окружающие всячески высказывали им свое расположение.

Сквозь толпу ко мне протолкался Митра. Он придержал мою лошадь за узду и, едва дождавшись, пока я спрыгну на землю, заключил меня в свои объятия.

В покоях, которые, как сказал Митра, теперь принадлежат нам, слуги помогли мне смыть грязь и пот. Потом мы сели за столик с медными кувшинами, и Митра — воплощение жизнерадостности — наполнил две чаши.

Есть чем отпраздновать нашу победу! Во дворце повара валятся от усталости, готовя небывалый пир. На кухне, думаю, размахивают ножами и льют кровь почище, чем на поле боя.

Уж и не думал, что мы встретимся, — признался я. — Последний вестник сказал, что Вирата в плену! Я так думал, что вас всех уже поубивали, иначе, как могли при живых кшатриях схватить царя.

Митра рассмеялся:

— Обычная неразбериха боя. Хотя, правда, нас чуть было не заставили покинуть телесную фор му…Бхимасена, понимаешь, не сразу воспылал ратным пылом… Зато потом он один на своей ко леснице прорвался прямо к царю Сушарману, убил его коней стрелами, проткнул копьем возни цу. Я сам этого не видел, но кто-то из матсьев мне рассказывал, что Бхима был, словно одержим рак– шасом. Жаль, что сам царь тригартов успел уска кать. Тем временем кто-то из матсьев обнаружил связанного Вирату. Все возрадовались и, подняв на руки вновь обретенного властителя, понесли к колеснице. Мы все как безумные были. Ночь, за пах крови, факелы пылают, и сердце вот-вот ра зорвется от счастья, что ты жив и победил. Но о Пандавах Вирата не забыл. Прямо на поле боя объявил их истинные имена воинам, а Юдхишт– хиру назвал своим главным советником. Из воен ной добычи он им подарил дорогие одежды, а так же немало драгоценных камней и оружие.

Так что, мы с тобой, Муни, одержали сегодня сразу две победы, — радостно закончил Митра.

Когда по зову Пандавов мы вышли в зал собраний, он был уже полон придворных и воинов, успевших сменить одежды, украсить свои головы венками, а плечи — цветочными гирляндами и золотыми цепями. Женщины благоухали, как весенние цветы. Радостное ожидание зажгло лица всех присутствующих внутренним торжественным огнем. Принц Уттара в очередной раз рассказал собравшимся о доблести, проявленной Арджуной, а его сестра Уттаара не отрывала восторженного взгляда от своего бывшего учителя танцев.

— Пандавы заслуживают от нас почитания, уважения и почестей, — закончил свою речь Ут тара. — Время для этого наступило.

И Вирата серьезно кивнул в знак согласия:

— О, благородный Арджуна, — обратился он к царевичу, — не породниться ли нам? Вы спасли моего сына. Вы знаете, как дорога моему сердцу единственная дочь Уттаара, и я с радостью отдам ее вам, чтоб укрепить кровными узами наш союз!

В сердце Арджуны я ощутил тень сомнения, но его лицо осталось непроницаемым. Он лишь смиренно опустил голову, не ответив царю матсьев на лестное предложение. В зале воцарилась тишина, и чуть сдвинулись брови Вираты под золотой короной.

Тогда вперед выступил Юдхиштхира и сказал: — Союз рода матсьев с лучшим из рода Бхараты самый достойный! Пусть Арджуна возьмет принцессу в невестки, да составит она счастье его сыну Абхиманью!

— Но почему же не в жены? — удивился Ви рата, — я много прожил на земле и хорошо вижу, что моя дочь возгорелась любовью к победителю куру.

Юдхиштхира почтительно склонился перед Виратой:

— Арджуна был наставником твоей дочери и, живя во внутренних покоях дворца, она доверя лась ему как отцу. Что скажут люди, когда узнают о женитьбе бывшего учителя танцев на той, кого он обязан был защищать и боготворить! Чтобы подтвердить ее нравственную чистоту, мы отда дим ее замуж за доблестного сына Арджуны от Субхарды. Абхиманью наделен могучей брах– манскбй силой и непобедим в сражении. Он дос тоин быть твоим зятем и супругом твоей дочери.

И Вирата сказал:

— Да будет так!

Немедленно в земли ядавов и панчалов полетели быстрые всадники, чтобы оповестить о свадьбе и пригласить родственников на великий пир.

Весь город был заполнен людьми, как чаша для подношений богам. Избавившись от страха, горожане в цветочных венках плясали на улицах, обнимали воинов, пили вино и пели хвалу великому царю Вирате.

В ароматной, сияющей, пронизанной радостными песнями праздничной волне, захлестнувшей всех, истаяли тени сомнений и тревог. Пандавы, не таясь, разъезжали по городу в золоченых колесницах под радостный аккомпанемент приветствий и песен. Везде слышались разговоры, что вот, мол, объявились истинные правители Хасти-напура, и теперь они вернут себе царство, и на всей земле воцарится мир и порядок.

Признаться, и мне так казалось. Однако Митра, у которого всеобщее возбуждение не затмило кшатрийской наблюдательности, обратил мое внимание, что в Упаплавье спешно строятся конюшни и амбары, укрепляются башни и стены города. Все это напоминало не столько свадебные, сколько военные приготовления.

— Думаю, — сказал Митра, — что и послан цы понесли союзникам Пандавов не только при глашения на свадьбу.

Может быть, у моего друга открылся дар предвидения? Я почти поверил в это, когда у блистающих медью ворот Упаплавьи загремели боевые барабаны и запели свирели. Это прибыли первые гости. Мы с Митрой поднялись на стену и увидели, как по дорогам с разных сторон приближаются к столице матсьев отряды колесниц и кавалерии под развевающимися знаменами. Да, это было мало похоже на приезд гостей на свадебный пир, скорее, все происходящее напоминало последний сбор армий перед войной.