Дваждырожденные - Дмитрий Морозов

Ветер развернул над колесницей знамя с изображением обезьяны с когтями и львиным хвостом.

— Теперь я могу сражаться, — сказал Ард жуна.

Из дворца в полном вооружении вышел Уттара.

О, царевич, — обратился к нему Арджуна, — мы должны поспешить навстречу войскам Ха-стинапура, угрожающим твоему городу с севера.

Но как же войско моего отца?

Там сражаются мои братья, и мы все равно не успеем им помочь. Предоставим их своей карме, наш долг велит нам защищать столицу от нового врага.

Хорошо, — решил Уттара. — Мы выступаем. Несколько придворных начали наперебой восхвалять воинский пыл царевича, а женщины восхищенно захлопали в ладоши, воздавая должное его бесстрашию.

Победи куру, верни похищенные стада, о, ловкорукий! — говорили царевичу. — Ты теперь — единственное прибежище своих подданых. Прикрой нас своим царственным зонтом.

Краска жизни вернулась в лицо Уттары, он крикнул своим воинам, чтобы снаряжали колесницы. Я подошел к боевой повозке Арджуны, помогая его возничему осматривать упряжь.

— Не тревожься, — сказал мне этот незнако мый воин, как видно, ощутив мое внутреннее со стояние, — на своей колеснице с луком Гандивой Арджуна непобедим.

А правда, что Арджуна получил Гандиву от самого бога океанских вод Варуны? — почему-то шепотом спросил я.

Не знаю, — пожал плечами возница. — Но равного этому луку нет на свете. Его стрелы летят настолько близко одна за другой, что кажется, нет между ними промежутков.

Но хватит ли стрел? — спросил я. — Или правда, что Варуна подарил ему неистощимый колчан?

Возница засмеялся:

— Как ты думаешь, почему Арджуна сража ется на этой огромной колеснице с высокими ко лесами? Посмотри через борт, и ты увидишь не истощимые колчаны.

Я заглянул в колесницу и увидел огромные связки стрел с металлическими наконечниками, занимающие почти все свободное место. Конечно, обычная боевая повозка не выдержала бы их веса.

Меж тем возница с гордостью продолжал рассказывать:

— Вся колесница окована тончайшими листа ми меди и защищает нас лучше любых доспехов. Но для того, чтобы тянуть этот огромный колчан на колесах, нужны необычные кони. Жаль, что сейчас темно, и ты не видишь всей красоты этих дивных созданий. Эти дивные кони — белые, с серебрянным отливом, несутся как небесные об лака под ветром. Никто не сможет противостоять нашей боевой колеснице.

Подошел Арджуна с Гандивой в руках. Он ободряюще улыбнулся мне:

Что ж, еще раз мы убедились в мудрости моего старшего брата. Но как он мог предвидеть эту предательскую атаку Кауравов?

А как вы смогли предвидеть, что к вам примчится эта колесница? — отважился спросить я.

Арджуна пожал плечами:

— Как только дваждырожденный из Хастина– пура достиг нашего дворца, я уже не сомневался, что она мне понадобится. Послать незримую весть в Двараку моему другу Кришне мне посоветовал Юдхиштхира. А вот то, что она успела вовремя — это подарок судьбы.

Вслед за колесницами Уттары и Арджуны по ночным улицам Упаплавьи прогремел небольшой наш отряд — десяток колесниц и несколько сот всадников — кшатрии Уттары, телохранители Арджуны и те из горожан, кто имел коней и оружие у себя дома.

— Нас перебьют, — сказал кто-то из матсьев, ехавших в одном ряду со мной.

Другой, повернувшись через плечо, ответил:

— Будем надеяться на удачу рожденных под созвездием Пхалгуны. Вон, восходят их звезды.

В темноте я не разглядел лица говорившего, но, задрав голову к небу, увидел на нем ярко блестевшие светильники созвездия Уттары Пхалгуны. Странное совпадение имен. Или божественное предопределение, и правда, впечатано в звезды. Но что предвещало нам их далекое мерцание: победу или смерть — я не знал.

Мы ехали долго в полной темноте, лишь иногда можно было различить боевые знамена над колесницами Уттары и Арджуны, да звездный свет, как соль, обсыпал шлемы и латы всадников. На лагерь армии куру мы наткнулись уже ранним утром. Над походными шатрами струились мирные дымки. Там, по-видимому, знали о том, что армия матсьев ведет бой на западных границах, и считали себя в полной безопасности.

Издалека был виден стяг с изображением царя змей — Нага. Это — символ Дурьодханы. Уттара, не скрывая ужаса, смотрел на войско Хастина-пура, в десятки раз более многочисленное, чем наш отряд. Я тоже был в смятении и изо всех сил пытался укрепить свой дух перед неминуемой смертью, мечтая лишь о том, чтобы все быстрее закончилось.

Уттара еще о чем-то пытался спорить с Ард-жуной, кажется, все убеждал его не принимать боя с несокрушимым врагом. Но Арджуна, завидя стяг Дурьодханы, казалось, утратил всякое благоразумие. Он не обращал внимания на юного царевича и знаками отдавал команды воинам на колесницах. Уттара тряхнул головой и поднял боевой лук, решив подчиниться Арджуне и неумолимой карме.

Утренний ветер развернул над колесницей Арджуны знамя на золотом древке, и обезьяна с когтями льва, казалось, ожила и нетерпеливо заметалась по белому полотнищу. Над колесницей Уттары взметнулось полотнище с изображением льва. Арджуна вскинул к губам огромную морскую раковину Девадатту и протрубил сигнал к атаке.

Словно рев разъяренного слона пронесся над полем, и, несмотря на теплую погоду, я ощутил, как знобкое предчувствие смерти подняло волоски на моем теле.

Самым острым, всепоглощающим чувством, которое я испытал в той битве, был страх. Думаю, что, в какой-то степени, борьба за преодоление этого страха зановесила от меня само сражение. Там, в Упаплавье, пока шли сборы в поход, я как-то еще не осознавал, что настает момент применить науку убивать, преподанную Крипой. Думал ли я когда-нибудь всерьез, что этот момент вообще наступит? Нет. Смиренный крестьянин, сидевший где-то глубоко в моей сущности, не допускал вероятности такого развития событий. Увы, теперь-то я понимаю, что в жизни всегда происходят именно те вещи, мысли о которых мы стараемся отогнать как можно дальше. Так боги испытывают наши силы и способность соответствовать потоку перемен внешнего мира.

Итак, СТРАХ, реевший над полем, разлинованным боевыми линиями тригартов, холодным сквозняком задувал в мое сердце, густыми черными каплями проходил через пласты мыслей и чувств к не-проявленной глубине зерна духа. Там он и остался навсегда, пробуждаясь во мне даже в нынешнем воплощении, ворочаясь где-то в подсознании, громоздким бесформенным предупреждением, невероятный и чудовищный, как динозавр.

Я с некоторым изумлением оглядывал воинов, стоящих рядом со мной. Их лица были сосредоточены, но бесстрастны. Может быть это потому, что они лишены остроты чувств? Или кшатрии так привыкают к опасности, что забывают о страхе смерти? Но к чему тогда вся наука дваждырож-денных, если она делает меня уязвимее простого воина, вместо того, чтобы наполнять силой? Ряды тригартов в опушке тонких качающихся копий неумолимо приближались.

— Не спешите стрелять. Не размахивайте мечами без толку, — давали последние наставления командиры отрядов, — Не допускайте разрывов в линии щитов… Выживет тот, кто не побежит…

«Как я буду драться, если всех сил едва хватает на то, чтобы удержать свое тело от постыдной дрожи?» — подумал я с отстраненностью обреченного.

Лишь один раз в своей жизни я был полон боевого пыла. Но тогда я защищал Нанди от кровожадных злодеев убивших ее отца. А эти, люди в сущности не сделали мне ничего плохого. Более того, никто из них и не подозревал о том, что среди их заклятых врагов — удалых матсьев, стоит вайшья, по чистой случайности попавший в этот кровавый водоворот. «Ты не воин, ты не можешь и не хочешь сражаться!» — сказал беспощадный наблюдатель в моем сознании.

Тригарты неслись к нашим рядам, копья качались в такт движению лошадей. Длинные копья с блестящими на солнце наконечниками. Неужели это будет последним, что я увижу в своей жизни? Но зачем тогда в ней были ашрам, риши, Крипа и Лата? Почему змеиный след кармы привел меня на это гибельное поле?

— Потому что ты — воин! — крикнул мне Ар-джуна, проезжавший на колеснице перед строем. И все.

Я вспомнил Крипу, Двараку и свой новый облик, обретенный на тренировочном поле.

«Посылать необученных людей на войну, все равно, что заранее прощаться с ними», — говорил он нам. Разве наставник отпустил бы меня из Стовратной, если бы считал, что я уступлю какому-нибудь кшатрию в поединке?

Я закрыл глаза, сосредотачиваясь. Образ Кри-пы медленно проступил перед внутренним взором, затмевая черно-красные клочья удрученности и страха. С каждым мгновением он наливался жизненностью, озаряясь силой и величием повелителя брахмы. Суровые, бесстрашные глаза смотрели мне в сердце. И сердце проснулось, выплеснув огненный вихрь, в котором смешались ярость, бесстрашие, восторг и безрассудство. Руки, безвольно опущенные еще мгновение назад, наполнились упругой силой. Сила переливалась из ладоней в уютную рукоять меча, в инкрустированную перламутром обкладку лука.