Голос крови - Олег Юрьевич Рой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первый глоток оказался таким горячим, что она зашипела и сморщилась.
– Не сердись на меня! – в дверях кухни стоял Федька.
– Да я не на тебя, балбес, я обожглась, – бросила она, не оборачиваясь.
– Точно не сердишься?
– Да ну тебя! – она осторожно потянула в себя вожделенную черную смолу. – С какой стати?
– Подставился, как последний дурак.
– Федь, это было миллион лет назад, ты чего вдруг? К тому же не ты подставился, а тебя подставили – это, знаешь ли, бо-ольшая разница, – Арина развалилась на кухонном диванчике, жмурясь и делая крошечные глотки.
– У тебя, наверное, из-за меня неприятности, да? – не унимался брат.
– Да нет у меня никаких неприятностей, выдумал тоже!
– А у… – он замялся. – У Дениса?
– Дениса Илья Зиновьевич в спецсанаторий направил, – сообщила она. – Вроде и не надо, но, сказал, что ж его, вечно в больнице держать? Наблюдение, реабилитация и все такое. Так что там, тьфу-тьфу, чтоб не сглазить, тоже грех жаловаться.
– Но я же вижу, что ты сердитая.
– Не столько сердитая, сколько уморенная. Лежит на дороге солдат ПВО, не пулей убит, задолбали его. А что сердитая, так это не на тебя.
– А на кого?
И только тут Арина поняла, что Федька, как это у них нередко бывало, ляпнул чистую правду: она – сердится. Хотя да, отнюдь не на Федьку. И голова тяжелая вовсе не из-за поздно завершенной вчера работы. Потому что одна работа завершена, но ура-то кричать еще очень даже рано. Спору нет, то, что мальчишку нашли живым и невредимым – это невероятно здорово. Но ей-то самой – и что еще хуже – ее близким смерть все еще дышит в затылок. Если не что похуже. И надо развернуться к ней лицом – и опередить! Потому что невозможно так жить: в ожидании, куда будет нанесен следующий удар.
– На себя. На собственную тупость.
– Ты? – он подтащил к себе стул, оседлал его и пристроил подбородок на спинке. Давай, мол, сестренка, выкладывай, я весь внимание.
Выкладывать Арине не хотелось, но смысл в этом был. Высказать что-то вслух – это гарантированно посмотреть на картину с другого ракурса.
– Не могу додуматься, как эту гадину вычислить. Ну… которая тебя подставила, Дениса чуть не угробила и все остальное.
Что именно «остальное», братец, умница, не спросил, но посмотрел на нее снисходительно:
– Как ты других вычисляешь? Ну там следы какие-нибудь, отпечатки, ДНК всякая.
– На ДНК, Федь, имя-фамилию не пишут.
– А по физиономии ее никак нельзя поискать? – в серо-желто-зеленых, таких же, как у нее самой, глазах, плескалось искреннее недоумение.
– Так нет у нас физиономии-то! – Арина чуть не разозлилась, что Федька не понимает таких простых вещей, но пояснила. – От больничных камер она очень грамотно уклонялась, а там, где все-таки засветилась, имеем загадочную фигуру в халате, маске и шапочке, там даже не поймешь, мальчик или девочка. Даже это под вопросом, а ты говоришь – по физиономии искать.
– Погоди, сестренка. Но я-то ее без всяких масок видел!
Арина озадаченно хмыкнула – это не Федька элементарных вещей не понимает, это она очевидного не видит, глаз замылился.
– Вообще-то девица, что тебя подставила, могла действовать по чьему-то наущению, – она обнаружила, что кружка опустела, пришлось тянуться к джезве, в которой оставалось еще изрядно. – Но… да, строго говоря, это уже как-то чересчур. Подбрасывание наркоты – не самое безобидное деяние. Так что совсем не исключено, что с тобой она общалась самолично. И тогда, во-первых, мы наконец определимся с гендером, и, во-вторых, у тебя была возможность ее рассмотреть. Действительно. А что? Может и получиться. Попробуешь фоторобот помочь составить?
– Да погоди ты с фотороботом! – отмахнулся дядя Федор. – Точнее, погоди за телефон хвататься. У вас там, конечно, спецы, но, Ариш, я вообще-то именно изображениями себе и Майке на кусок хлеба зарабатываю. В том числе и портретными. И уж как человеческое лицо устроено, представляю. Маска – она, конечно, маска, но она ж не бетонная, она следует тем чертам, что под ней. Плюс изображение с моего видеорегистратора. Оно, конечно, очень так себе, и вообще мельком, но оно есть. Ну и плюс моя память, которая вполне на изображения заточена. Думаешь, не сумею из всего этого какой-никакой портрет собрать?
Только тут она наконец поняла, что пора обрадоваться:
– Ой. Федька… Как же я сразу не сообразила? Это долго?
– Как пойдет. Но ты точно на меня не сердишься? – он уже поднялся, готовый бежать в свою комнату – рисовать портрет.
– Ты, дядя Федор, зануда, но я на тебя не сержусь. А если сумеешь изображение соорудить – вообще по потолку буду бегать.
– Ловлю на слове! – развернувшись на пятках и подпрыгнув, он хлопнул ладонью по наддверному шкафчику и побежал к себе, но Арине показалось, что даже его спина улыбается.
* * *
– И зачем ты мне голову морочила, если у тебя все есть?
Арина пялилась в монитор ноутбука уже минут десять. Летнее кафе, девушка за столиком. В полупрофиль и немного не в фокусе, но лицо разобрать можно. Да что там – разобрать. Это лучшее изображение из всех. И это точно та же девушка, что мелькнула на Федькином регистраторе.
– Федь, у меня ничего нет. Не было то есть. Это только что прислали.
– Кто? – недоверчиво спросил он.
Арина вздохнула:
– Кабы знать…
Да, ей миллион раз приходилось слышать, что открывать письма с незнакомых адресов нельзя. Нельзя! Ладно, если там просто спам, но вполне может оказаться и вирус.
Вот только адрес был не вовсе незнакомым. Перед собакой, отделяющей имя почтового сервера, стояла буква «а» с прицепленной к ним цепочкой из шести цифр, знакомых Арине не хуже собственного телефонного номера. Собственно, именно огрызок ее телефонного номера, точно так же возглавляемый первой буквой ее имени, использовал в качестве почтового адреса Халыч, когда ему пришлось срочно покинуть пределы не только города, но и страны, бросив посреди семестра своих студентов, кафедру – и вообще все. Официально – по болезни. О том, что случилось с профессором Морозовым, бывшим следователем-важняком и вообще легендой сыска, не знал почти никто. Но Арина – знала.
Сейчас Александр Михайлович, «вылечившись», уже благополучно вернулся домой. И
