Золотая лихорадка - Николай Задорнов

С каждым его словом послышался дружный лязг оружия. Толпа, как вода с берега, откатилась, оставляя полицейских и офицеров.

– Ат-ставить! – скомандовал офицер. – Вольно!

– Фу, ты! – говорили перепуганные женщины.

– Наверно, еще будут стрелять, надо уходить отсюда скорей, – говорили в толпе.

– Нет, это они только пугают…

– Да это ничего.

– Семакины вон хотели ехать, да их задержали, велели возвратиться. Видишь, они сразу-то тоже не пускают… Еще неизвестно, что будет…

– Да нам с голоду помирать, продукта нету! – кричала какая-то женщина. – А они говорят, выезда до послезавтра с прииска нет. А мы собрались…

– Они заморят! Два дня! Столько ждать…

– Пекарня будет ли работать?

– Кто знает?

Тимоха поднял руку и показал, что надо отступить еще. Теперь цепью подошли полицейские. Они мрачно наблюдали.

Солдаты теперь стояли, опираясь на ружья. Караульные в белых рубахах виднелись у разбитых палаток.

– Так ты, значит, атаман? – спросил, подойдя, Оломов.

– Я атаман! – ответил Силин.

– Скажи, чтобы завтра приготовились отходить.

– Я уж объявлял.

– А где ты был до сих пор?

– Я? В шахте… Потом переоделся…

– Может, не все слышали… Народу много.

– Я обойду всех.

Тимоха забежал на холм песка и крикнул:

– Все слышали, что велено?

– Попятно!

– Как пекарня?

– Какое это имя производство оставлять?

– Кайлы, бутарки!

– А грохота?

– Грохота покупные! – отвечал Силин и покосился на полицейское начальство. – И ртуть тоже покупная.

Оломов где-то видел его, но не мог вспомнить. Вообще, ему казалось, что он всех этих хищников уже видел где-то.

Раньше ему казалось, что у всех китайцев одинаковые лица, теперь и у хищников они все представлялись похожими друг на друга. За последнее время Оломов вообще часто путал людей, с которыми встречался, и всем это было так заметно, что он не решался больше кого-либо опознавать вслух.

Память его слабела, и часто не хватало сообразительности, особенно в делах новых. Но вид его был свежий, и никто не догадывался, какая разрушительная работа шла в его душе.

Оломов осмотрел Силина от лакированных сапог до клочьев на голове. «Так вот каков президент!» – подумал он.

– Что же это ты придумал? Что у тебя за порядки?

– Да у меня как следует! – ответил Тимоха. – Надо разойтись! Попросим, ребята, начальство, они за нас радеют, без пекарни не оставят…

– А ну, скажи, что это за амбары и строения на той стороне? – тихо спросил Телятев у Жеребцова.

– Это не прииска. Там какая-то разведка. Мы туда не касаемся, – уклончиво ответил Жеребцов. – От компании, видно.

– Что же это за компания?

– Да я даже и не знаю. Тут ведь многие поиски ведут…

– Те-те-те-е… – протянул Телятев.

«Первое пенсне!» – подумал он, глядя на вдруг появившегося Советника. Широкое лицо Советника с голубыми глазами было желтое, отечное, губы посинели и вздрагивали.

Оломов отвернулся.

Советник засеменил короткими ногами, догоняя его. Заглядывая с подобострастием ему в лицо, он спросил серьезно:

– Вы получили мое письмо, ваше высокоблагородие?

– Так это вы… – обрадовался Оломов.

Советник, чувствуя всю опасность своего положения, забегал глазами по сторонам.

– Где же вы были? – спросил Оломов.

– Я случайно оказался на дальнем прииске.

– Идемте!

– Я, знаете, стесняюсь… – Советник подхихикнул и, потупясь, осторожно огляделся.

– Только не исчезайте, – ответил Оломов и пошел к себе.

– Да, я… Я тут и все доложу.

– Ваша фамилия? – спросил Телятев.

– Кузнецов! – ответил Василий.

– Что вы здесь делаете? – спросил Оломов.

– Я уполномоченный фирмы Бердышова. Ведем поиск на золото.

Оломов вопросительно глянул на Телятева.

– Где ваша партия? – спросил тот.

– На той стороне.

– Сколько человек?

– Осталось десять человек. Другие оказались слабы и, пристав к старателям, ушли на промывку.

– Как же вы потерпели? Почему отпустили их?

– Я читал, что в Калифорнии с военных кораблей, присланных для разгона хищников, экипажи кинулись за борт и, вплавь достигнув берега, бежали на прииски.

– Что вы хотите сказать? Вы заметили, что кто-нибудь из наших солдат пытался хищничать?

– Нет, я говорю это в оправдание себе, что не мог задержать.

– Почему вы называете их старателями? Они хищники. Предъявите мне ваши документы. Паспорт и свидетельство.

– У меня нет документов.

– Почему?

– Когда мы шли сюда, то лодка моя перевернулась и часть инструментов и бумаги погибли в шторм.

– Хорошо, мы все проверим.

– Я послан Бердышовым из села Уральского.

– Вы оттуда?

– Да.

– Это у вас работает пекарня?

– Да, выпечка есть свежая, прошу вас прислать людей, я выдам хлеба для команды.

Оломов невольно смягчился. Он и сам давно не ел свежего хлеба. Оломов замечал, что Телятев теперь смотрел с недоумением, как бы что-то еще не совсем понимая. А до сих пор он ничему, бестия, не удивлялся и все понимал отлично. Кузнецов поставил его в тупик. Оломову за одно это понравился молодой человек.

– У меня пекарь отличный! Есть и другие запасы, которыми я могу поделиться.

– Мы расписку вам выдадим! – сказал Оломов. Он совсем сбавил тон и, казалось, устал.

– Позвольте… – окружной Телятев встал на обрубок дерева коленом, – начертите-ка мне план прииска. Где работали хищники, а где ваш участок?

– Мой за рекой, так называемый старателями – Кузнецовский. Вот здесь у нас амбар, склады, – стал рисовать Василий.

– Хищники не посягали на вашу территорию?

– Были случаи.

– А вы?

– Мы старались объяснить. К тому же пекарня у нас и мука завезена для большой партии еще в том году. А нынче весной должны были подойти рабочие. Но Бердышов зимой не вернулся из путешествия, и люди не подошли. Либо шли и разбежались по приискам.

– Так вы мукой на них действовали! А они ведь могли всех перебить и забрать муку?

– У всех у нас есть среди них родственники и знакомые. Да у них и смелости нет такой. Это только вид, оттого что ружей накупили! Пока свежий хлеб, посылайте людей, а я поеду отдам распоряжение пекарю.

– Да, пожалуйста! Мы еще побываем у вас. Покажете нам все свои планы и постройки.

– Планов никаких нет. В этом году была вода высокая, и на перекате все погибло, как я уже говорил. Действуем по своему усмотрению.

– И как? – поднося лицо к его лицу, грозно спросил Телятев.

Василий улыбнулся.

– Промывку ведем второй год.

«В самом деле, из молодых, да ранний! – подумал Телятев. – Могли быть непредвиденные неприятности. Неужели бердышовский выкормыш?»

– Вы тут на холостом положении? Тут девицы, впрочем, есть?

– Нет, я с женой, – ответил Василий.

– Вася, я тебя хвалю! – сказал Советник, встречая молодого Кузнецова на переправе. – Что ты им сказал? С каким уважением тебя проводили! Никита, здорово! И ты?

– Да, пойду в свою артель, – ответил Жеребцов.

Он последнее время недолюбливал Очкастого и решил, что встречи с ним не к добру.

Старатели обступили Жеребцова.

– Кто же выдал? – спросил Кораблев. – Ты?

– Нет. Это скотские доктора! Видишь, стала, говорят, попадать рыба, брюхо ей взрежут – все хорошо, а голову начнут чистить и в жабрах находят золотой песок. Говорят, мол, мелочь, как пыль. Это мне полицейский объяснял. Ну, здорово, Тимофей! – сказал Никита, видя среди своих слушателей Силина.

– Привел себе подмогу? Силы у тебя не хватило? – спросил Тимошка.

Жеребцов остолбенел, и пена выступила у него в углах рта, но от волнения он не мог вымолвить слова.

– А были еще приятели… Я еще тебя так угощал. Речку тебе открыл… Гулял как со своим.

– Это ты предатель! Ты весь прииск погубил! – закричал Жеребцов. – Ах ты ирод! Погубил такое дело, людей перессорил, спирт в реку выливал! Сволочь ты! Из-за тебя порядка не было. Погубил, все погубил. Меня унизил, опозорил, изгнал. Меня поймали, пришлось мне на старости лет прийти врагом на свой прииск. И-и… – взревел Никита, и слезы вышли у него из глаз. – Родная! – протянул он руки, как бы желая обнять и всю артель, и прииск, и тайгу. – Гибнем!

Он шагнул к Тимохе и вдруг ударил его зло, но несильно кулаком по шее.

– Ты че?

– Какое дело ты мне погубил! – кричал Жеребцов, не в силах удержаться и чувствуя, что еще больше позорит себя, что его слушают с неодобрением, что он не вовремя сводит счеты. Но обиды Жеребцова были слишком велики. – Ты мои столбы вырвал! – со слезами на глазах орал он. – Тварь! Ты думаешь, я не понял, когда ты меня с прииска выгонял, про какие столбы ты намекал? Мои они, мои! Какое дело ты погубил! Локомобиль-то мне куда теперь? Он стоит, народ смешит на берегу, вот, мол, Никита, че хотел сотворить, а Силин-то ему дело все испортил… Да я тебя, заразу… Удавить тебя!