Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

Той же точки зрения придерживалась Розалинда, чья преданность отцу была непоколебимой. «Он был совсем не такой. Они могли прожить вместе всю жизнь. Но моя мать уехала. Естественно, ему нужен был кто-то, с кем он мог играть, играть в гольф».[195]

«Ну, это великодушная интерпретация», — возражал единокровный брат Розалинды Арчи.[196]

Более циничная точка зрения состоит в том, что Арчи Кристи не желал принимать Нэнси в «Стайлсе» из-за интереса — мягко выражаясь, — который проявлял к ней: он считал неловким и бестактным, чтобы его жена оказывала ей гостеприимство в их супружеском доме.

Уже невозможно узнать, когда именно Арчи влюбился в Нэнси, а также была ли между ними любовная связь. Мэдж Джеймс «страстно утверждала», что Нэнси никогда не была любовницей Арчи. В 1980 году в одном письме она писала: «В те времена не было принято, как теперь, прыгать в постель, „едва успев снять шляпу“. Я была самой близкой подругой Нэнси и готова поклясться, что ничего подобного не было». Другой источник,[197] напротив, полагает, что связь между ними тянулась, то прерываясь, то возобновляясь, уже полтора года к тому времени, когда Арчи приехал в Эшфилд в августе 1926-го. Но это информация из третьих рук — от Джудит, дочери Нэн Кон, подруги Агаты. Вроде бы Арчи подробно рассказал о своем романе Агате, которая передала его рассказ Нэн — и то и другое крайне неправдоподобно, — а та подробно пересказала своей дочери (которой в то время было всего десять лет).

Согласно версии Джудит, события развивались так. Арчи спал с Нэнси с самого начала их знакомства в 1925 году. Летом он поехал в Котрэ с Агатой, порвав отношения с Нэнси. По возвращении, однако, роман возобновился, и Арчи вел двойную жизнь до августа 1926 года. Его страсть к гольфу на самом деле являлась прикрытием для встреч с любовницей, все выходные он проводил с ней и только с ней, а Джеймсы, знавшие, что он несчастлив с Агатой, предоставляли им убежище в Годалминге. Арчи отказался ехать на Корсику с Агатой, потому что хотел остаться с Нэнси. А в те месяцы, что он провел один в Лондоне после смерти Клары, их отношения окрепли.

Подобная версия событий совершенно ничем не подтверждается и не может считаться достоверной. Тем не менее что-то Нэн Кон могла знать. Она была полноправным членом саннингдейлского общества, а ее муж Джордж — другом Арчи: на фотографии, сделанной Нэн в 1926 году на гольфном поле, изображены Джордж и Арчи, а также Нэнси с несколько вызывающим видом. Разумно предположить, что какие-то сплетни ходили, хотя это вовсе не обязательно означает, что интимные отношения между Арчи и Нэнси действительно существовали. Люди скоры на суждения — особенно если в воздухе попахивает скандалом, — а в закрытых сообществах, коим, безусловно, являлся Саннингдейл, слухи растут как на дрожжах.

Однако тот факт, что в начале 1926 года Арчи решил купить дом вместе с Агатой, свидетельствует об отсутствии у него серьезных намерений расстаться с ней. Было бы безумием переехать из арендованной квартиры в большой дом, взяв огромную ссуду, если он намеревался развестись. Даже если на покупке дома настаивала Агата, Кристи к тому времени уже год, а то и больше, откладывали ее, прежде чем приобрели «Стайлс». Быть может, дело было просто в дружбе Арчи с Нэнси или он все же думал о ней, когда бродил по Вентворту с Агатой, притворяясь, будто планирует их новый дом? Впрочем, все это чистые домыслы. Сказать наверняка можно лишь то, что Арчи было бы куда проще оставаться в «Скотсвуде», пока не примет окончательного решения.

Более правдоподобно, что Нэнси понравилась ему с самого начала и в течение всего 1925 года между ними существовала близость, степень которой никому не известна. Конечно, Арчи не был счастлив во время отдыха в Котрэ — возможно, ему хотелось оказаться на поле для гольфа с другой женщиной, — но к 1926 году он решил, что его долг оставаться с Агатой и Розалиндой. Он был готов продолжать ту жизнь, которой они жили, но добавив к ней, вероятно, лишь любовницу на стороне.

Однако тем летом в Лондоне они сблизились с Нэнси настолько, что он захотел жениться на ней. В этом смысле Агатин анализ ситуации был верен. Очень может быть, что по-настоящему роман между Арчи и Нэнси начался именно в тот период, когда Агата жила в Эшфилде. Равно вероятно, что Нэнси, как Анна Болейн, потребовала, чтобы он женился на ней. Но какое-то давление на Арчи определенно было оказано, хотя он и сам — этого нельзя отрицать — желал быть принужденным, чтобы получить оправдание своего желания покинуть семью. Уход со сцены Клары, в результате которого Агата лишилась единственного человека, который сражался бы на ее стороне и мог пристыдить ее мужа, облегчил дело для Арчи, и он решился объявить о своем решении.

Как могла Агата столь долго ничего не замечать? Видимо, когда речь шла о реальной жизни, ее интуиция работала вовсе не так хорошо и быстро, как при сочинении книг. Так или иначе, предательство Арчи стало для нее ошеломляющим ударом — в этом никаких сомнений быть не может.

И все же из «Неоконченного портрета» становится ясно, что перемены в ее муже начались еще с момента рождения Розалинды: он постепенно становился замкнут, безразличен, холоден. Жизнерадостность Агаты, ее детскость раздражали его и казались неуместными в поведении взрослой женщины. Он был сдержан до такой степени, что это было хуже, чем невыдержанность, которую так ненавидела Агата. Такая отстраненность от жены, а равно и растущая одержимость гольфом могла указывать на то, что у него и раньше были другие, менее серьезные увлечения. И конечно, это отразилось в Агатиных стихах, вошедших в книгу «Дорогой снов». Никаких достоверных свидетельств неверности Арчи не существует, но интуиция подсказывала Агате, что их любовь умирает, что тот пылкий молодой человек, который вернулся с войны ничуть не изменившимся, уходит. «Я всегда буду любить тебя сильнее, чем что бы то ни было на свете, — написал он ей в 1914 году. — Ты так дорога мне, что для меня невыносима даже мысль о том, что ты больна или несчастна или у тебя нет того, что ты могла бы иметь»; «Когда-нибудь у нас будет свой дом, и это будет райское блаженство, и мы больше никогда с тобой не расстанемся». Она хранила эти письма, хранила до самой смерти. Это был тот Арчи, которого она когда-то полюбила, продолжала любить и которого все еще видела за мужчиной, смотревшим на нее теперь воровато, бегающим взглядом, означавшим, что он готов предать ее. Он отнимал у нее не только ту жизнь, на которую она надеялась. Он отнимал у нее все: тот танец в Агбруке, медовую ночь в «Гранд-отеле» в Торки, страх, который она испытывала за него всю войну, ее страсть к нему и все те милые глупости, которые они писали друг другу.