Агата Кристи. Английская тайна - Лора Томпсон

«Мне жаль, что вы вселяетесь в него, — писала Агате Клара из Эшфилда. — Он кажется полным непредвиденных тревог». Главной среди них была тревога о деньгах: Кристи жили не по средствам, содержа две машины и трех слуг. Еще у них работала Шарлотта Фишер, которую наняли присматривать за Розалиндой и исполнять обязанности секретаря-машинистки для Агаты. До того у Розалинды уже была прекрасная няня мисс Уайт, известная под именем Сайт, а также оказавшаяся бесполезной швейцарская гувернантка Марсель. Розалинда к тому времени посещала саннингдейлскую школу «Оукфилд», но Агате требовалась помощь в ее воспитании. Так появилась Шарлотта, или Карло,[182] как ее стали потом называть. Дочь эдинбургского священника, молодая, чрезвычайно умная, она была, как сказала одна из ее племянниц,[183] «чудесным человеком». Кое-какими ее чертами Агата наделила Кэтрин Грей из «Тайны „Голубого поезда“», романа, который начала писать после «Убийства Роджера Экройда». Кэтрин одновременно и рассудительна, и наделена чувством веселого юмора, хотя вынуждена зарабатывать на жизнь, работая компаньонкой. Шарлотте тоже приходилось иногда служить компаньонкой Кларе, что было непросто, но она умела обращаться с пожилыми дамами исключительно терпимо и по-доброму. Она также смогла сразу завоевать безоговорочное уважение Розалинды и, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте, прекрасно ладила с Агатой. Она была из тех людей, с которыми Агата чувствовала себя комфортно. Так же как Кэтрин Грей, Шарлотта была немногословна, больше слушала, чем говорила. Она умела враз оценить человека своим беспристрастным шотландским глазом и была исключительно предана хозяйке.

«Стайлс» Агата и Арчи купили вместе. Доход Арчи был, конечно, более стабильным, но и Агата зарабатывала неплохо. Существует мнение,[184] будто Агата была прижимиста и предпочитала тратить собственные деньги исключительно на себя и своих кровных родственников, а не делить расходы с мужем. Но даже если это правда — а так оно, вероятно, и было, если судить по случаю с покупкой дома для Монти, — это ничего не значило. В 1920-е годы было принято, чтобы дом содержал мужчина; никто не ожидал, что Арчи будет вести себя по-иному, и сам он, разумеется, не взял бы денег у жены без крайней нужды.

Во всяком случае, несомненно то, что собственные заработки давали Агате ощущение независимости. У четы Кристи был общий дом и ребенок, но во всем остальном их жизни сделались совершенно раздельными. У Арчи были гольф и друзья по Сити, такие как Сэм Джеймс, улыбчивый успешный бизнесмен, живший с женой Мэдж в Хартморе, неподалеку от Годалминга. У Агаты — Нэн, Карло, ее семья. Арчи любил сидеть на месте, Агата мечтала путешествовать. В 1925 году они отправились на отдых в Котрэ, в Пиренеях, где Агата жила в детстве с родителями; ее влекли туда счастливые воспоминания о тех днях, но Арчи, конечно, эта нависавшая над ним тень семьи Агаты не позволяла наслаждаться отдыхом, да он особо и не наслаждался. Так же как на борту корабля во время Имперского тура, он ложился спать в половине одиннадцатого, а Агата продолжала бодрствовать, посещала выступления мюзик-холла в Курзале, хотя и там мысли ее наполовину были заняты мужем. На следующий год она снова захотела куда-нибудь поехать, но Арчи решительно отказался, поэтому Агата ненадолго отправилась с сестрой на Корсику. Их отношения с Мэдж нельзя было назвать идеальными, но существовала сфера, в которой у них было полное взаимопонимание и которой Агата очень дорожила. Они могли бесконечно говорить друг с другом о прошлом, о Монти, о родителях, испытывали одинаковый восторг при воспоминании о той жизни, которую вели до замужества и которую решительно изменили материнство и заботы о доме. Для обеих облегчением было разделить друг с другом тревогу о Кларе, чье здоровье в последнее время внушало опасения.

Первые месяцы 1926 года оказались для Агаты полными изнурительных забот. Семья переезжала в «Стайлс», Агата впервые покупала дом вместе с мужем, одновременно ждала обещанной в мае публикации «Убийства Роджера Экройда» и при этом сердцем постоянно рвалась к матери в Эшфилд.

Клара написала ей в феврале почерком уже не таким ровным, однако все еще твердым:

«Пальто очаровательно и мне как раз впору. Я не чаяла дожить до момента, когда смогу надеть его, но теперь думаю, что доживу!!! Худшее позади, и сердце мое постепенно приходит в норму…

Сегодня я сняла наконец ночную рубашку, надела белье, пеньюар (твой), широко открыла оба окна, не зажигая камина, и солнце полилось в комнату. Какой славный теплый день… У меня действительно чудесный день рождения. Мисс Батлер отправилась на моторном катере в Бриксхэм весьма довольная: я попросила ее пока остаться, и, похоже, ее это обрадовало. Я еще слишком слаба, чтобы искать садовника, а она отлично ухаживает за садом…

Передай мою горячую любовь и преданность Арчи и Розалинде».[185]

Письмо мгновенно перенесло Агату в детство: упругий морской воздух, врывающийся в распахнутые окна, катер, курсирующий вдоль берега между Торки и Бриксхэмом, крики чаек, расчерчивающих небо, эшфилдский сад. Как ей хотелось вернуться назад, ускользнуть, укрыться!

По возвращении с Корсики она поехала пожить у матери, заболевшей тяжелым бронхитом: «Мама выглядела такой маленькой и жалкой. И такой одинокой в своем большом доме».[186] Эшфилд по-прежнему манил Агату неотразимо, словно песнь сирены. Окаймляющий участок газон нуждался в уходе, и комнаты стали обшарпанными, но ей это было совершенно безразлично, она любила этот дом и добрую умную маленькую женщину, которая жила в нем, с какой-то чрезмерной и неутолимой страстью.

Клара сузила свое жилое пространство до двух комнат, где они с Агатой вели разговоры, как мать и дочь из «Неоконченного портрета». В нем Мириам говорит дочери, что та кажется ей счастливой: «Я так хочу, чтобы ты была счастлива, дорогая моя». Она также признается, что была несправедлива к Дермоту: «Я просто ревновала и потому не хотела замечать его достоинств». А потом добавляет: «Никогда не оставляй мужа надолго одного, Селия. Помни: мужчины склонны забывать…»

И Агата вернулась к Арчи, в мрачный Саннингдейл. В Эшфилде ее сменила Мэдж, которая в конце марта забрала мать в Эбни. Клара опять не выходила из своей комнаты, но казалось, что худшее позади. «Дорогая Агата, все идет по-прежнему, мне немного лучше. Здесь прекрасная погода. Я представляю себе, как вы все сидите в саду и Питер, милый проказник, роет лапками ямку. Передай мою любовь Розалинде… Ставила ли ты на Джека Хорнера?»[187] — спрашивала она в конце, имея в виду победителя Грэнд нэшнл[188] 1926 года.