Смертельные друзья - Ник Коулридж

– Этот развод – просто ужас, тихий ужас, – тараторила она. – Каждый день адвокаты, адвокаты. – Между ее бровей залегло две морщинки, а глаза нервно зыркали по сторонам. – Бруно-то ничего, с его деньгами. Для него это игра. Я же не требую у него половину его богатств. Я прошу всего десять процентов, на дочь. У меня скромные запросы, сами видите.

Я согласно кивнул.

– Знаете, – продолжала она, – когда все эта разводная процедура закончится, я нисколечко не буду жалеть о том, что покинула мир Бруно. Я буду покупать всего несколько вещей в сезон, только самое необходимое. Кому нужны эти тряпки? Ведь красота внутри нас! Все это так тяжело, это любопытство со всех сторон, газеты, журналы. Я такая стеснительная, такая замкнутая, никогда не разговариваю с журналистами. А они все выдумывают. Верьте мне, высасывают из пальца всякие небылицы. – Она вдруг внимательно посмотрела на меня. – Где, вы сказали, живете?

– Э, в Лондоне.

– Тогда, может быть, вы читали эту ужасную статью? Мою фотографию поместили на обложку без разрешения и нагородили обо мне массу лжи. Про развод и все прочее. В «Светской жизни». Не читали?

Становилось жарковато. Мне не хотелось врать, но и раскрывать себя как кукловода, который дергает за ниточки марионеток, тоже не хотелось.

– В «Светской жизни»? – рассеянно переспросил я. – В Англии этот журнал почти никто не читает (увы, это было почти правдой), а скажите, куда вы ездите из Нью-Йорка на уик-энд?

Меня спасло появление десерта – шоколадного мусса. Анастасия принялась сперва за него, а потом переключилась на своего соседа справа.

Французская грымза с серьгами не слишком обрадовалась возобновлению внимания с моей стороны, и надо отдать ей должное, я разделял ее чувство, но раз уж судьба нас свела, пришлось общаться. По мне уж лучше она, чем Анастасия. Я похвалил шоколадный мусс, она тоже. Я спросил, как обстоит дело на рынке косметики в Южной Америке, она ответила, что сложно.

– Для Анри, моего мужа, ситуация сейчас очень непростая. Недавно рынок процветал, бизнес шел в гору, но сейчас там инфляция, продавщицам в магазинах приходится менять ярлычки с ценами каждый день. И еще эти индейцы, они прямо с ума сводят бедного Анри.

– А они-то что? Не желают покупать косметику «Мушетт»?

Моя соседка сверкнула глазами, выражая явное сомнение в моих умственных способностях.

– При чем тут это? – сухо ответила она. – Они чинят препятствия для исследовательской работы. Как только наши ученые предлагают использовать какую-нибудь тамошнюю травку или цветок, индейцы заявляют, что это священное растение. Смех и грех, они хуже, чем наши глобалисты, которые пикетируют лаборатории во Франции.

К счастью, в этот момент в гостиную подали кофе, и я смог переместиться поближе к Фабрису и подальше от Анастасии. Я молил бога, чтобы Минни, которая как раз разговаривала в другом конце комнаты с Анастасией, не выбрала темой обсуждения обложку нашего журнала.

Я извинился перед Фабрисом за то, что приходится говорить о деле в такой милой обстановке, и мы приступили прямо к главному. В три минуты я обрисовал проблему с рекламой. Фабрис выслушал меня внимательно, не перебивая, его острые глаза неотрывно следили за моим лицом. Когда я закончил, он на секунду опустил веки, как будто взвешивая про себя, до какой степени может быть откровенным со мной.

– Знаете, какой совет я могу вам дать, – сказал он наконец. – Не суетитесь. В данный момент я ничего не могу объяснить конкретно, это слишком долгий разговор. Но обе наши компании только выиграют от более тесного сотрудничества.

– Однако же, – возразил я, – на осень у нас как раз не предвидится никакого сотрудничества. Такого еще не было. Имея в виду долгий опыт совместной работы, нам было бы достаточно вашего устного обещания. Я был бы очень благодарен вам, если бы вы смогли уделить мне завтра утром час для более детального обсуждения этого вопроса. Внешне я сохранял спокойствие и говорил последовательно и логично, а внутри меня все кипело. Я, конечно, был далек от того, чтобы ожидать, что такие серьезные вещи улаживаются за кофе, но таинственные намеки Фабриса ставили меня в тупик.

Фабрис со значением посмотрел на меня, и я понял, что он мысленно прикидывает, что мне известно.

– Вы давно разговаривали с Барни Уайссом? – спросил он.

– Завтра мы с ним обедаем.

– Вот, может быть, за обедом, – протянул он. – Да, кстати, как вам понравилась моя внучка, когда была у вас на стажировке?

К нам вдруг подлетела Минни Васс и сказала:

– Фабрис, дорогой… я тебе не представила моего кавалера. Кристоф Кулпер.

Фабрис подозрительно оглядел этого молодца. Высокий блондин, лет на тридцать моложе Минни, явно гомосексуальной ориентации. – Он только что закончил дизайн студии Яндо на Лонг-Айленде, – сказала Минни, – и у него просто крыша поехала от твоего Шагала!

Меня разбудил звонок в дверь. Я нехотя прошлепал к двери с полотенцем, обмотанным вокруг бедер. За дверью стоял официант со сверкающей тележкой, накрытой крахмальной салфеткой, из-под которой выглядывало фарфоровое блюдо и красная роза в узкой вазе.

– Номер 1547? Ваш завтрак. Заказан на семь пятнадцать.

Он ногой распахнул дверь и вкатил тележку в комнату.

– Сервировать здесь или здесь, сэр? – Он указал на свободное место у окна и на изножье кровати.

– У кровати, пожалуйста.

Я запамятовал, что сдуру вчера вечером подписался на полный американский завтрак. Официант поднял крылья тележки, и, громыхая мельхиоровой посудой, извлек блюдо с этим самым завтраком. Два яйца вкрутую, два кружевных кусочка ветчины, вафли и кленовый сироп, который капал на ветчину и булочку. Посередке между яйцами розовела половинка загубленной раньше срока клубники.

– Больше ничего не желаете, сэр? – склонился надо мной официант, пока я подписывал счет. – Кофе, кипяток, чай, молоко, два яйца…

Я вложил ему в ладонь пять долларов сверх денег Барни Уайсса и, выкупив себе одиночество, надолго встал под горячий душ.

Потом, принявшись за завтрак, я взял телефонную трубку и, отойдя с трубкой к сервировочному столику, набрал номер Кэзи. В Лондоне сейчас половина первого, у меня есть возможность застать дочку дома. Почти год у меня не было такого шанса. Девочка стеснялась разговаривать по телефону, отвечала односложно, только «да» и «нет» или молчала. В последнее время она осмелела, не робея, оживленно болтала по телефону, как будто мы сидели с ней рядышком в одной комнате.

Я слышал, как отзванивает зуммер далеко в Клэпхеме, и думал, кто поднимет трубку. Хорошо бы Кэзи, недавно она и это стала уметь делать.