Артур Шопенгауэр - Философ германского эллинизма - Патрик Гардинер

346

Однако Шопенгауэр не признает этих подходов к проблеме, хотя на них обращали особое внимание экзистенциалисты, а Сартр подразумевал также именно эти идеи, когда говорил о различии между "существованием для себя" и "существованием для других". Неприятие окрашивает не только его теоретическую философию, касающуюся человеческой природы, но и практические выводы из его философии. Ключ к своей позиции он выразил формулой: "Operari sequitur esse".

В чем смысл этой доктрины, если не рассматривать ее схоластически?

Точкой отчета у Шопенгауэра стало понятие характера: он полагает, что в первую очередь мы должны поразмышлять над этим решающим понятием и над фактами человеческого существования, благодаря чему станет возможно и даже неизбежно принять силу детерминистического тезиса применительно как к другим, так и к самим себе. Например, в течение нашей жизни нам постоянно напоминают, насколько наше поведение соотносится с общепринятым, а также о том, что наши реакции в стандартных ситуациях не меняются, а остаются стабильными и последовательными. Таким образом, если мы будем внимательно и честно рассуждать о себе, мы не сможем не изучить себя так же, как других. И так же, как мы познаем других людей, приписывая им различные человеческие качества и характеристики, мы будем оценивать наши собственные характеры и склонности.

Другими словами, мы подразумеваем под эмпирическим характером человека общую тенденцию его поведения и его поведение в различных ситуациях, связанных с действительностью во всех сферах его жизни, при этом не забывая не только то, что произошло, но также предвидя то, что с ним произойдет. Мы рассматриваем характер человека, не только объясняя, почему он поступил именно так в определенной ситуации, но также учитывая, как он поступит или поступил бы в будущем, если (или когда) представится возможность для осуществления его действий. В обыденном понимании в таком случае человеческий характер накладывает значительные ограничения на возможность выбора и поведения, а с философской позиции - это понятие может значительно расшириться.

347

С философской точки зрения каждый шаг в поведении человека должен определяться его характером; если мы будем размышлять последовательно, то придем к выводу, что коль нам известны "мотивы" (будут ли они в виде действительно существующих ситуаций или вымышленными возможностями для совершения действия в будущем), то человек будет действовать в соответствии со своим характером, и его реакция на ситуацию будет вполне предсказуема, даже если на практике мы не можем предсказать его поведение (скажем, из-за незнания определенных относящихся к делу обстоятельств). Мы также соглашаемся с этим выводом, когда рассматриваем наше поведение; каждый должен понять, что, когда речь идет о нем, всегда и без исключений происходит такое же взаимодействие мотивов и характера.

Говоря в общем, Шопенгауэр был абсолютно убежден, что характер человека никогда не меняется, но остается таким же на протяжении всей его жизни; иногда может показаться, что наш характер подвергается изменениям, но это лишь иллюзия. Без сомнения, часто случается, что кто-то совершает поступок (отличающийся от его предыдущего поведения), несвойственный его характеру, когда мы объясняем такие действия как "нехарактерные" для него. Но такое замечание в действительности скрывает истинное объяснение, заключающееся в различии обстоятельств, но никогда - в самом характере. Обратимся к простому примеру: человек может поступить неожиданным удивительным образом, узнав какую-либо новость, о которой не знают его друзья и знакомые; таким образом, в то время как цель и общее направление его поведения остаются неизменными, в данной ситуации он знает более эффективные и результативные пути достижения своих целей, которые теперь есть в его распоряжении.

348

Шопенгауэр не отрицает, что фактическое знание, например, будь это как у детей переданное или внушенное или как у взрослых - приобретенное с жизненным опытом, оказывает значительное воздействие на поведение людей, на то, как они строят свою жизнь. Но он продолжает настаивать, что эти факторы ни в какой степени не могут оказать влияние на внутренние мотивы поведения, связанные с врожденным характером человека. Эти мотивы, хотя они могут по-разному проявляться в зависимости от целей или знаний человека, сами никогда не претерпевают никаких изменений: velle non discitur. Таким образом, Шопенгауэр еще раз подтверждает невозможность для кого бы то ни было сделать из себя нечто отличное от того, чем он является, ни волевым усилием, ни посредством решительности характера. С другой стороны, то, что он может сделать, - это выявить природу и границы своей личности посредством наблюдения за собственным поведением и ответными реакциями и в итоге прийти к их принятию.

Поскольку считают, что такая покорность представляет собой свободное решение, то вывод может показаться достаточно странным, ибо в самой теории Шопенгауэра затруднительно понять, может ли человек свободно выбрать что-либо другое, чем молчаливое согласие. Тем не менее, фактически он придает большое значение идее, которая возникает при обсуждении того, что он называет "приобретенный характер". Человек с "приобретенным характером" это не тот, кто намеренно сформировал такой характер, которым, по его мнению, он должен обладать, как это могло бы показаться на первый взгляд, так как это на самом деле невыполнимо.

349

В действительности это человек, который пришел к полному пониманию своего реального характера, открывшегося ему через опыт, и тем самым который может последовательно выполнять ту "роль", которая принадлежит только ему одному, при этом ничто не может сбить его с правильного пути: ни иллюзорные надежды и желания, ни несбыточная вера в то, что он мог бы собственными усилиями сделать себя другим, отличным от того, кем он является. О таком человеке Шопенгауэр говорит, как можно сказать об актере, который выучил роль, отведенную ему в пьесе, и который играет ее талантливо и последовательно, уверенно и изящно (СВ, 3). Смирясь со своей ролью, он не думает о том, чтобы выйти за ее пределы, о которых он знает через самосознание, и именно это знание заставляет его действовать соответствующим образом.

К тем же, кто ищет образец своего поведения в других, пытаясь имитировать их качества и свойственные им черты, Шопенгауэр выражает презрение, не говоря уж об абсурдности попытки быть тем, кем не являешься, что равнозначно утверждению "своей собственной никчемности, признанной самим же собой" (том I). С другой стороны, осознать и принять неизменную необходимость, управляющую нашей природой и способностями, если рассматривать нас как существа эмпирические, - это единственный разумный путь, и в то же время это не означает представить себе высшую форму "подлинной свободы" (как безосновательно полагали некоторые философы).

350

Шопенгауэр был просто зачарован, и вполне понятно почему, ответной реакцией, которая проявляется с завидной последовательностью и постоянством в большинстве человеческих жизней. При этом он полагал, что именно этой реакцией надо восхищаться и что ее надо изучать, а не принимать бездоказательно, как само собой разумеющееся. Он особенно ценил Шекспира за проницательность в этом вопросе. И, несмотря ни на что, Шопенгауэр испытывал затруднения, делая выводы из этих фактов, которые оказали на него столь сильное влияние. Например, всегда ли следует из предсказуемых действий человека то, что он был полон решимости или был вынужден поступить именно так (либо этому была причина, либо - нет)? Это вряд ли будет очевидно; тем не менее Шопенгауэр безапелляционно заверяет, как будто это именно так.

Далее, тезис детерминизма, когда он выражается в виде взаимодействия характера и мотива, приобретает любопытные двусмысленные черты, которые затрудняют понимание того, что можно здраво противопоставить ему. Каждое очевидное исключение либо легко объясняется на том основании, что во время действий человека каким-то непонятным (или, скорее всего, недоступным для понимания) образом изменились обстоятельства, или же его поведение интерпретируется таким образом, как если ранее сформулированные оценки характера человека были ошибочными: каждый ведет себя так, что его поведение должно соответствовать его личности и быть неизменным результатом того, каким он был изначально.

Более того, дальнейшие существенные проблемы возникают из собственно положений Шопенгауэра. Например, если он утверждает, а он это утверждает, что в определенных условиях стиль поведения человека резко изменяется (скажем, в результате обучения или приобретения опыта), можно ли понять смысл утверждения, что характер этого человека и его конечные цели остаются

351

неизменными? Также представляется любопытным, что тот философ, который постоянно и настойчиво взывает к самосознанию, к уникальности нашей осознанности самих себя "изнутри" и может показать скрытую природу реальности, освобожденную от иллюзий, обусловленных законом достаточного основания, в то же время готов принять теорию человеческого поведения, насквозь пропитанную идеями причинности, как их предлагали детерминисты, и он вынужден рассматривать эту теорию о поведении, как если бы ее можно было легко применить как к нам самим, так и к другим. И что в таком случае происходит с таким понятиями, как ответственность, одобрение и порицание, то есть с понятиями, которым Шопенгауэр сам приписывает центральное место в дискуссии об этике? Справедливо ли все еще применять эти понятия к поступкам человека и в то же самое время утверждать, что действия людей не менее жестко определены, чем события в мире явлений и вещей?