Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии - Коллектив авторов

Вэй Ин-у[770]

Перевод Л. Меньшикова

Ван Цину

Дома ли бродим, гуляем ли в роще —хочется быть нам вдвоем.В тучах над Чу и над морем лазурнымкаждый в тоске о другом.Несколько прачек белье выбиваютвозле осенней горы,Наша округа, заросшая терном,вся под холодным дождем.

Нынешним утром       холод в моем кабинете,—Вспомнил я горы,       друг там живет дорогой.Хворост колючий       он собирает в ущелье,Белые камни       варит, вернувшись домой.Как бы хотел я,       кубок с вином поднимая,Друга утешить       в вечер ненастный, сырой.Горы пустые       все в опадающих листьях,Как же найти мне       след затерявшийся твой?

Как люблю я ростки этой нежной травы —по ущелью пробилась она.И еще я люблю, когда в чаще леснойпесня иволги желтой слышна.В половодье весеннее дождь началсяи под вечер сильнее шумит,На заброшенном броде не видно людей,лишь колышется лодка одна.

Мэн Цзяо[771]

Первое стихотворение в переводе В. М. Алексеева, второе — Л. Эйдлина, третье — В. Рогова

Готова расстаться… Тяну тебя, милый, за платье…Нынче ты, милый, едешь в какие края?Не упрекну я, если вернешься ты поздно:Только не езди в этот, ты знаешь, Линьцюн.

У матери нежной       иголка и нитка в руках:Готовится путник       одеться в дорожный халат.Чем ближе к прощанью,       тем чаще и чаще стежки,И страшно: домой он       не скоро, не скоро придет…Кто может ручаться,       что малой травинки душаВсей мерой отплатит       за теплую ласку весны!

Вместе прихода старостиждут деревья утун,Вдвоем проживут и скончаютсяуточки юань-ян.[772]Память мужа погибшегочистой жене дорога —Им подобно, расстанетсяс жизнью земной она.Сердце супруги верноене возмутимо ничем —Влаге в глубоком колодезеподобно сердце ее.

Чжан Цзи[773]

Первые три стихотворения в переводе А. Сергеева, четвертое — Л. Эйдлина

Что юг, что север — везде в горахпод лиственным сводом — тьма;Свирепые тигры средь бела днябродят вокруг села.К вечеру жертву свою онипожирают у всех на глазах;Что юг, что север — в горах вездеолени боятся дышать.В долине голой из года в годвсе больше и больше тигрят;Тигр с тигрицей выходят врозь,будто не муж и жена.В долине вблизи от логова их —село на склоне холма;Свирепые тигры из года в годкрадут у крестьян телят.Даже улинские молодцы[775]не смеют в тигров стрелять;Напрасно в рощу входят онии на следы глядят.

Вы понимаете,       что я служанка мужа,А преподносите       две светлые жемчужины.Глубоко тронута       великой вашей страстьюИ вашим жемчугом       украшу платье красное.Мой дом возвысился       над деревами парка,Мой муж с копьем стоит       у трона императора.Хоть ваша искренность       луны и солнца ярче,Но с мужем в жизни я       и в смерти быть обязана.Я возвращаю вам       в слезах ваш жемчуг чудный,—Жаль, мы не встретились       до моего замужества.

В позапрошлом году       ты стоял в юэчжийской твердыне.Только вышли за стены,       как было разгромлено войско.Из Тибета сюда       с той поры не приходит известий.Ты живой или мертвый,       но наша разлука — надолго.В опустелый шатер       никогда не войдет полководец.Конь вернулся без всадника.       Знамя изорвано в клочья.Может, ты еще жив?       Возлагаю с надеждою жертвы.На дорогу гляжу       и не вижу дороги от слез.

Дом рыбака       расположен у устья реки.Волны прилива       вбегают во двор за плетень.Гостю проезжему       надо здесь ночь провести,Только хозяин       еще не вернулся домой.Гуще бамбук, —       потемнела дорога в село.Вышла луна, —       стало меньше рыбачьих челнов.Вижу — вдали       он на берег песчаный ступил.Ветер весенний       играет плащом травяным.

Xань Юй[776]

Перевод В. Рогова

Неровны щербатые камни,едва заметна тропа.Пришел я в сумерки к храму,летают нетопыри.Я в зале сел на ступени,влажные от дождя.Огромны бананов листья,пышен гардений цвет.Монах мне сказал: на стенахбуддийские росписи есть.Принес огня посветить мне,—отменное мастерство!Циновку встряхнул для ложа,похлебкою угостил;Мне пищи простой довольно,чтоб голод мой утолить.Все тихо, лежу спокойно,не слышен стрекот цикад.Встал чистый месяц над кряжем,сияние входит в дверь…Светает. Иду на воздух.Нигде не видно дорог.Блуждаю кругом бесцельно,лишь дым и туман окрест.В сиянье алеют горы,лазурью блещут ручьи,И вижу: в десять обхватови сосны здесь и дубы.На камни ручья спокойноступаю босой ногой;Журчит вода, убегая,мне ветер треплет халат.При жизни такой нетрудновозрадоваться всему —Зачем же сидеть непременнона привязи у других!В одном желанье признаюсьмоим немногим друзьям:Хочу до старости жить здесь,отсюда не уходить!

Облака подвернуты кругом,нет Реки среди небес,[779]Чистый ветер дует в пустоте,сгладил волны свет луны.Спит вода, спят ровные пески,образов и звуков нет.Пьем с тобой из кубка одного —спой мне что-нибудь, прошу.Ты поешь — с кислинкою напев,а слова твои горьки;Не могу дослушать до конца —слезы льются, словно дождь.«С небесами высота Цзююсводит озеро Дунтин[780],Всплыл дракон и снова в глубь нырнул,слышны крики обезьян.Десять жизней, девять в них смертей —вот как выслужил я чин.А теперь один в глуши живу,точно скрывшийся беглец.Покидая ложе, змей боюсьи отравы жду в еде.Воздух моря увлажнил червей,мяса, крови смрад вокруг.Пред ямынем[781] барабан большойбил торжественно вчера:Новый государь у нас теперь,[782]Гао будет вознесен.За день о прощении указдесять тысяч ли прошел,Всем, кто к казни был приговорен,жизнь дарована была;Возвращают ссыльных, служба ждетвсех, кто отрешен от дел,Будет смыта грязь, сметен порок,стихнут козни во дворце.В списки некий чин меня вписал —имя вымарал другой,Не везло мне — только удалоськ варварам забраться в Цзинь.[783]Что судебный исполнитель?[784] Тля!Если жалобу подам,То накажут палками меняда затопчут в пыль и в грязь.А из тех, кто начинал со мной,в гору многие пошли…Тяжко подыматься в высотупо Небесному пути».[785]Ты окончил песню, а теперьслушай то, что я спою,Подарю тебе я песнь мою,столь несхожую с твоей:«Ночью ныне ярок лунный свет —хватит и на целый год,Жизнь стремится по стезе судьбы,и другого нет пути.Если есть вино, а ты не пьешь,то зачем луне светить?»

Пять гор по уставу обрядовстоят, как гордые гуны,Четыре горы — что стражи,и высится Сун[787] в середине.Земля на Хэнъюэ пустынна,немало чудес там встретишь:Там небо горам даруетволшебную власть и силу.Росою и облакамигоры половина сокрыта,Хоть есть у нее вершина,кто в силах ее достигнуть?Туда я как раз приехалво время осенних ливней.Дух инь[788] был угрюм и темен,и чистый ветер не веял;Вознес я моленье сердцем,от суеты отрешенным,—Или неверно, что к Небувзнесется праведный голос?Лишь миг — и туман растаял,и гор вершины открылись;Взглянул я вверх: как огроменпростор пустоты лазурной!Цзыгай[789] протянулась далеко,пока Тяньчжу не коснулась,Шилинь обрушилась, прянув,и на Чжуюн навалилась.И вдруг душа взволновалась,я спешился поклониться,Меж сосен и кипарисовспешу во дворец чудесный.[790]Колонны алые ярки,светятся белые стены,Ало-сини картиныи поклоненья предметы.Всхожу, в поклоне сгибаясь,вручаю вино и мясо,—Пусть эти дары ничтожны,но искренность несомненна!Старик премудрый во храмежелания духов знает,Бесхитростен он и весел,любезен к духам и гостю;Гадательные табличкираскинуть мне предлагаетИ говорит, что выпалмне самый счастливый жребий.Я изгнан, как крыса, в пустыню,но, к счастью, еще не умер,Еды бы малость, одежды —и здесь до смерти останусь.Не буду вовек я князем,сановником, полководцем —И даже духи едва лидоставить мне счастье могут.Ночую в буддийском храме,всхожу на высокую башню —Светлы облака, и в небелуны и звезд переливы.Кричат обезьяны в роще,мне слышен звон колокольный,Холодное белое солнцерождается на востоке.

Список надписей с барабановмне доставил почтенный Чжан[792]И о каменных барабанахпопросил меня песнь сложить.С нами больше нет Шао-лина[793]и Отшельник Ссыльный[794] почил —Где уж каменные барабанынедостойному[795] воспевать!Когда чжоуский престол пошатнулся,к потрясению всей страны,Сюань-ван воспрянул во гневе,и взмахнул небесным копьем[796],И в престольной палате принялпоздравленья князей и вельмож —А у них мечи и подвески,мерно стукаясь, пели в лад,И пошла большая охотана полуденном склоне Ци,И на тысячи ли в округене спаслись ни птица, ни зверь.Государь про ловитву надписьповелел на камне иссечь,—Барабаны творя из камня,обтесали глыбы тогда.Все, кто послан был, отличалисьдарованьем и мастерством,Подобрали слова усерднои на склонах оставили их.Ливень лил, и палило солнце,и пылал свирепый огонь,Существа чудесные зоркоих блюли, творя волшебство…О, скажите, где вы сумелиэтот дивный список достать?Ни ошибок нет, ни описок,четко виден любой волосок;Слог отборен, но смысл глубокийнелегко при чтенье постичь,Начертанье письмен не схожени с лишу и ни с кэдоувэнь[797].Неужели можно избегнутьискажений за столько лет?Крокодила живого разоммеч стремительный разрубил.Феникс ввысь воспарил с луанем,[798]все отшельники сходят с гор,У лазурного древа с коралломцепко ветви переплелись,Связь крепка золотых веревоки железных жестких шнуров,Буен пляс треножников древних,и взлетает, клубясь, дракон…Но вниманьем мелких ученыхэти надписи обделены,Широты не хватает, право,в Одах малых, в Одах больших.[799]Устремясь на запад, Конфуцийне сумел добраться до Цинь;Взял он звезды и взял планеты,[800]но оставил и Си и Э.Почему, так любящий древность,был я слишком поздно рожден?Я о том проливаю слезы,бурно льются они из глаз.Вспоминаю: будучи юным,получил я званье боши —Заменили девиз правленьятой порою на Юаньхэ[801].В то же время в Юфу[802] образцоводруг мой службу ратную нес,И со мной предложил он вместеголовастиков ямы[803] разрыть.Вымыл шапку, свершил омовеньеи начальнику доложил:«Драгоценных таких сокровищразве много дошло до нас?Завернем их в циновки, в войлок,и нетрудно доставить их;Барабанов числом десяток,их верблюды в силах везти,—И войдут, Гао-дину[804] подобны,барабаны в верховный храм.Разве меньше будет их ценность,коль стократно их восхвалять?Если в Высшей школе[805] оставитьбарабаны эти велитСовершенномудрая милость,разберутся ученые в них,—Вход заполнили те, что каноныв Лебедином учат Дворе.[806]Вы увидите: все государствок ним нахлынет, словно прилив.Надо будет с них грязь отчистить,плесень смыть, и мох соскоблить,И, наклона не допуская,прямо-прямо поставить их.Осенить их большою крышей,стены прочные возвести —Эти древности и в грядущемот несчастий должно беречь».Но погрязли в наветах и козняхвсе сановники при двореИ моим словам не внимали,околичности говоря.Пастушата огонь высекают,в поле буйволы точат рога,—Кто бы ласкою их приветил,кто погладил бы их теперь?Солнце рушит их, луна плавит,лягут в землю — и пропадут!Год седьмой, обратясь на запад,я вздыхаю, а толку нет.Красоты полна несказаннойдаже скоропись у Си-чжи[807],Коль отдашь немного бумажек,то твоим будет белый гусь.После Чжоу было восемь династий,и усобицы прекращены,Барабаны же ныне в забросе —но возможно ль о них забыть?Много дней не приходят смуты,и царит великий покой,Власти ныне весьма учены,ими чтимы и Кун и Мэн,—Если б тем, что здесь написал я,мне внимание их привлечь!Пусть уста рассуждают плавно,как подвешенная река!Песнь о каменных барабанахзавершаю на этих словах —Но, увы, я над ней, наверно,лишь напрасно время терял!

Лю Цзун-юань[808]