Властелин булата - Александр Прозоров

– Ладно, тогда я с тобой, – решила Валентина. – Слушай, а они что, на самом деле из серебра и самоцветов?

– Полагаю, это всего лишь очень умелая полировка, – ответил бывший реконструктор. – Пирамида Менкаура была крыта красным гранитом, остальные отделаны известняком.

– Почему «была»? Вроде бы мы в реальном времени.

– А разве это похоже на гранит и известняк? Отделка либо изощреннее, чем все думают, либо… Либо сделана с куда большим мастерством, чем мы ожидали.

– Странно… Тебе не кажется, что здесь пустовато для столь великого места? Ни туристов, ни паломников…

– Вообще-то, Валька, мы находимся в самой гуще войны. Набег, разбой, сражения. Нормальные люди из таких мест предпочитают убегать.

Так, за пустыми разговорами, славянские боги и подошли к вратам храма, перед которыми в три ряда стояли на коленях лысые, бритые мужчины в белых балахонах. Впереди шестеро пожилых, человек десять разного возраста за ними и трое подростков у самых ворот.

– Отдаем себя на твою милость, великий Один, покоритель городов и победитель армий! – произнес один из стариков. – Ныне в святилище сем никого нет, кроме нас.

– Где я нахожусь, жрец? – спросил Викентий.

– Храм Мудрости и Посвящения к твоим услугам, великий!

– А к моим? – не удержалась от вопроса девушка.

– Всегда к твоим услугам, великая, – пробормотал другой старик.

– Что, для каждого свой жрец? – сразу заметила хитрость Валентина.

– Свой жрец, своя мудрость, своя пирамида, богиня, – почтительно ответил мужчина.

– Чем дальше, тем интереснее, – покосился на девушку великий Один. – Встаньте, служители храма Мудрости! Я хочу узнать подробности.

Бог войны прошел между поднявшимися с колен, но все еще склонившимися в поклоне жрецами, толкнул тяжелые резные створки, бесшумно повернувшиеся в гранитных подпятниках. И вместе с ним в просторный зал ворвался яркий солнечный свет.

– Ого! – бесчисленная череда гранитных колонн, которые начинались справа и слева от входа, перемежалась каменными креслами, на которых восседали боги, тщательно расписанные толстым слоем ярких красок. Люди с орлиными и собачьими головами, шакальими и крокодильими, бегемотьими и соколиными, бычьими и змеиными, многие имели хвосты и копыта, рога и звериные уши. – Как считаешь, Валька, они с нашими лесовиками не родственники?

– С чего ты взял?

– Ну, как бы все воины Любого оборотни. Наполовину люди, наполовину звери. И точно так же все египетские боги есть полулюди, полузвери. Разница лишь в том, что оборотни меняются целиком, либо одна ипостась, либо другая. А здешние постоянно пребывают в половинчатом состоянии. Руки людские, головы животного, ноги у кого как. Кто-то с человеческой кожей ходит, кто-то в шерсти и перьях. Но принцип-то один! Люди, рожденные от животных-прародителей. И наверняка имеют потомков среди простых смертных. Это так, жрецы? – оглянулся на бредущих позади мужчин Викентий.

– Смертными правят дети Исиды, великий, – подсказал один из стариков. – Могучие фараоны, ставшие богами после посвящения, людьми по происхождению.

– Только фараоны? – удивилась валькирия, уже привыкшая считать, что божественность передается с генами. – А если мальчик, потомок Исиды, не получил титула, кто он тогда?

– Если потомок Исиды не прошел обряд посвящения, он не получит от праматери силу и мудрость и останется смертным.

– Обряд посвящения? – хором переспросили Викентий и валькирия.

– Когда потомок всемогущей Исиды обретает титул, он входит в великую пирамиду и ложится на ложе фараона. Спустя день в пирамиду входит сама всемогущая Исида, отправляется в свою залу и поет для своего потомка священную песню, которая меняет рожденного смертным, награждая его божественной мудростью и силой. Спустя еще день новый фараон покидает пирамиду уже истинным богом.

– А для кого третья комната? – спросил Викентий.

Старики удивленно переглянулись:

– Какая еще комната?

– Та, что находится под землей, – напомнил бог войны.

– А-а, нижняя, – тут же расслабились жрецы. – Она сделана для получения наилучшего звучания. Для песни нужен воздух, правильный размер, не больше и не меньше.

– Резонансная камера, – перевела их слова девушка. – Нижняя комната нужна для точной акустической настройки. Научный подход, однако, Вик. Здешние жрецы не лыком шиты, дело знают.

– А вторая пирамида для чего? – спросил мужчина.

– Великая пирамида построена для посвящения детей всемогущей Исиды, малая для посвящения потомков других богов. Красная пирамида для посвящения смертных. Мы, жрецы, получаем свой дар и мудрость там. Всемогущая Исида самолично открывает в ней наши души для служения священной земле Та-Кем. Но ты, великий Один, конечно же, достоин посвящения только в главной, большой пирамиде. Пирамиде богов.

– Я?! – резко остановившись, повернулся к старикам бог войны.

– Таинство прорицания поведало нам, о великий и всемогущий, – неожиданно вступил в разговор мальчик из задних рядов, – что ныне тебе исполнилось всего четыре года от рождения. Между тем возраст всемогущей властительницы Исиды теряется во мгле веков, а мудрость ее не знает границ! Если ты пройдешь обряд посвящения в великой пирамиде, то обретенной там мудростью ты сравнишься с самой Исидой, а к своей великой силе прибавишь ее могущество. Кто тогда сравнится с тобой, о непобедимый?!

– Это слишком хорошо, чтобы быть правдой, мальчик, – подступил ближе к юному жрецу бог войны.

– Мудрость важнее любого злата и самоцветов, великий Один! – срывающимся тоном ответил бритоголовый мальчуган. – Если ты прекратишь разбой и уведешь народ моря из священной земли Та-Кем, то ради покоя своих подданных и спасения городов от разрушений всемогущая Исида готова одарить тебя сим величайшим сокровищем.

– Ты жрец Исиды? – прищурился на него Викентий. – В твои-то годы?

– Я преданный слуга мудрого Ниифила, верховного жреца храма Исиды, – склонил голову мальчишка.

– Но ты говоришь от имени Исиды, властительницы Египта?

– Я могу уверить тебя в ее согласии, великий Один, – почтительно сложил перед собой ладони мальчуган.

– Везде одно и то же, – покачал головой полуобнаженный воин. – Все и всегда жертвуют самыми младшими.

Он крутанулся на каблуках, прошел через пахнущий благовониями храм до конца, толкнул ворота по другую сторону, вышел на свет. Наверное, можно сказать – во двор святилища, однако размеры оного были столь велики, что подобные термины казались неуместными. Две ослепительно сияющие на солнце громадины, вонзали свои острия куда-то в небеса, еще одна – переливчато-алого цвета, отполированная так, что казалась полупрозрачной – пыталась им подражать. Вокруг них, будто игрушечные, стояли маленькие холмики мастаб, кубики храмов, фигурки статуй. И все это тонуло в зелени цветущего кустарника, бутонах пальм, сочных лужаек и цветочных клумб…