Жизнь цирковых животных - Кристофер Брэм

Два санитара сразу подошли к Прагеру и опустились перед ним на колени. Полицейский с густыми усами остановился позади них и заговорил с Калебом.

– Несчастный случай, – пояснил Калеб. – Моя мать показывала этому человеку револьвер и вдруг…

– Она выстрелила в меня! – завопил Прагер, лежа на полу. – Я плохо отозвался о его пьесе, и его мать меня застрелила! – С той самой минуты, как произошел «несчастный случай», критик еще не вымолвил ни слова, и этот внезапный порыв гнева изумил всех. Он был вне себя от злости, он был в панике, голос прерывался. В выпученных глазах мерцал страх, а отнюдь не уверенность в собственной правоте.

– Тише, приятель, – зашипели медики, – успокойся.

Молли все так же сидела на диване, рядом с ней – Джесси, она держала мать за руку.

– Я не знаю, как это вышло, – сказала Молли. – Я сидела и разговаривала с ним, а потом вдруг выхватила револьвер и наставила на него, чтобы он понял…

– Где оружие? – осведомился коп.

Джесси передала ему большой пакет из-под сэндвичей, куда она засунула револьвер вместе с патронами.

Коп внимательно осмотрел его.

– Для чего приличная пожилая дама носит с собой это?

Тоби суетился вокруг санитаров, следил за каждым их жестом, изучал приемы, не забывая при этом нашептывать Прагеру:

– Все будет в порядке, все будет в порядке!

Окровавленный рукав оторвали, руку замотали голубоватым бинтом, верхнюю часть ее окольцевали прозрачной пластиковой трубкой. Третий санитар доставил носилки. Тоби помог ему переложить на них Прагера. Застегнули ремни, и Прагер, крепко пристегнутый к носилкам, успокоился немного, хотя все еще кипел от ярости.

– Кому позвонить? – спросил его Калеб. – Сообщить, где вы находитесь?

– Мамаша подстрелила меня, а вы любезности разводите?

– Сэр, – вмешался Генри, – леди следовала своим инстинктам, подобно львице, – в голосе Льюса прозвучал лишь слабый намек на иронию.

Санитары подняли носилки. Прагер в тревоге озирался по сторонам. Носилки нырнули в дверной проем и поплыли вниз по лестнице, к лифту. Тоби, с пиджаком Прагера в руках, поспешил следом.

Явился детектив, мужчина лет за тридцать по имени Плеча. Высветленные волосы, двух разных оттенков – необычно для полицейского, как, впрочем, и накаченный торс. Все меняется, в том числе и внешний вид копов. Переговорив с патрульным, Плеча принялся за Молли и Калеба. Он заговорил было с Генри, но лишь потому, что от фигуры британца веяло авторитетом.

– Откуда-то я вас знаю. Наверное, видел в кино или по телевизору.

– Вполне возможно, – кивнул Генри. – Я же актер.

Но Плеча не стал углубляться в этот животрепещущий вопрос. Обращаясь ко всем собравшимся, он объявил:

– Дело сделано, люди! Вам здесь оставаться не обязательно. Можете расходиться по домам. Постарайтесь не наступить в кровь по дороге, о'кей?

Гости потянулись к выходу. Кое-кто, проходя мимо, заговаривал с Калебом: «Удачи», говорили ему, или «Жаль, что так вышло», или даже: «Понадобится помощь – звони». Ни притязаний на остроумие, ни подначек. Это несколько удивило Калеба.

Но люди – даже люди театра – предпочитают вести себя благожелательно. Шутки и анекдоты, – а они непременно будут, – отложили до лучших времен.

Плеча убрал пакет с револьвером и патронами в черный резиновый мешок для улик и начал записывать адреса и номера телефонов.

– Так вы не арестуете маму? – спросил Калеб.

– Разумеется, арестую. Инцидент с огнестрельным оружием. – Он посмотрел на Молли сверху вниз. – Вы имеете право хранить молчание. Все, сказанное вами, может быть использовано против вас. Вы имеете право на адвоката, выбранного вами или назначенного государством.

Молли кивнула и протянула руки, подставляя запястья.

– Да что вы! – возмутился Плеча. – За подонка меня держите?!

– Конечно, вы прекрасный, благоразумный джентльмен, – замурлыкал Генри, щедро расходуя британский акцент. – Это хорошая женщина. Она могла бы уже быть бабушкой. Неужели вы арестуете ее? Ведь это же, без сомнения, несчастный случай!

– Извини, приятель. Решать будет судья. При таких обстоятельствах я бы и родную бабушку не пощадил. – Он помог Молли подняться на ноги.

Расправив платье, Молли покрепче сжала свою сумочку. Она выглядела пугающе разумной, рациональной, запрограммированной, будто робот.

– Вот почему я не хотела ехать в город! – провозгласила она.

– Я позвоню Айрин, – пообещал Калеб. – Сегодня же найдем адвоката. Тебя там долго не продержат.

– Я еду с тобой, – сказала Джесси. – Я еду с вами, – обратилась она к Плече.

– Извините, мисс. В одной машине с нами вам нельзя. Таков порядок. Мы отвезем леди в Шестой участок. На Десятую улицу.

Усатый полицейский отвел Генри в сторону.

– Вы не просто актер. Вы – звезда из «Тома и Джерри». – Усы щекотали Генри ухо. – Добудьте мне билеты? – прошептал полисмен. – Жена уж меня отблагодарит, если я свожу ее на спектакль.

Генри пообещал сделать все, что в его силах.

Патрульный присоединился к детективу Плеча, и они вместе повели Молли к лифту. Остальные участники драмы двинулись вслед за ними.

– Там встретимся! – на ходу крикнула брату Джесси.

– Скоро приеду, – ответил Калеб. – С адвокатом.

Как странно было смотреть вслед матери: она входила в лифт, а по бокам – следователь и полисмен в форме. Молли пыталась улыбнуться сыну и дочери, но улыбка вышла перекошенная, словно у полоумной. Дверь лифта закрылась, и Молли исчезла.

Последние из задержавшихся гостей вышли на лестницу. Калеб вбежал обратно в квартиру.

– Надо ехать в участок, – сказал он Джеку. – Запрете квартиру, когда наведете порядок, хорошо?

– Не сомневайся, приятель! Ну и ночка! Что тут сказать? Держись! – И ресторатор по-братски обнял драматурга.

Калеб обошелся без лифта, пешком спустился с пятого этажа, его подгоняла тревога за мать. Откуда взялся Прагер? Что за странные, сюрреалистические события стряслись в эту ночь? Он никак не мог осознать реальность происходящего, хотя что может быть реальнее огнестрельной раны?

Снаружи не было ни полицейской машины, ни «скорой помощи», никаких признаков экстраординарного происшествия. Тихая, теплая весенняя ночь, на улицах еще полно народу.

Несколько человек поджидало его внизу – не только Джесси, но также и Фрэнк с Генри.

– Кто-нибудь знает, куда делся Тоби? – спросил Генри. Калеб напрочь забыл о мальчишке.

– Кажется, поехал в Сент-Винсент вместе с санитарами, – высказал предположение Фрэнк. – А полицейский участок – там.

Он ткнул пальцем в сторону Седьмой улицы, и все дружно пошли в том направлении.

Калеб не очень понимал, зачем тащиться всем вместе, но раз уж идут – пусть идут. Сейчас он остро нуждался в других людях, пусть даже они тут лишние. Он и сам-то лишний.

Квартира наверху почти опустела. На террасе не осталось ни души. Легкий ветерок раздувал пляжный зонт и смахивал со стола пустые пластиковые стаканы, один за другим.

Внутри задержались два официанта, Майкл и Джек и труппа «2Б».

– Безумная вечеринка, – вздохнул Дуайт. – Просто сумасшедшая.

– Бедолага, – посочувствовал раненому Джек. – Хоть и критик, а все-таки… И Молли жалко.

Они были знакомы. Дуайт, Крис и Аллегра часто помогали Джеку на праздниках. И сейчас Крис и Дуайт принялись за уборку. Аллегра сидела, скрестив ноги, на столе и доедала кусок именинного торта.

– О-хо-хо! – проговорила она. – Кеннет Прагер побывал на нашем спектакле. А теперь мамочка Калеба подстрелила его. Сегодняшнюю ночь он добром не помянет.

– Ну, что ж, – сказал Джек, – как-нибудь в другой раз.

– Только веселье началось, – приятным низким контральто завела Крис, – расставаться нам пришлось.

Рассмеявшись, Джек подхватил:

– Ну что жМы свое возьмемКак-нибудь в другой раз.

– На ковре кровь. – Сообщил Дуайт. – Оставить для полицейских? Или солью присыпать?

– Солью только вино можно отчистить, – сказал Майкл. – Ты только глянь! Фу! – Он выставил напоказ окровавленный рукав, который санитары отрезали и бросили на пол.

– Несите сюда лапу Бродвейского Стервятника, – потребовала Аллегра. – Продадим ее на eBay.[104]

А Джек и Крис, не обращая ни на кого внимания, допевали песенку из «Одного дня в городе»,[105] печальную и сладостную, прихотливую, ускользающую мелодию:

Этот день – лишь намек.Все сказать я не смог.Ну что ж,Мы свое возьмемКак-нибудь в другой раз.

71

Три тринадцать. Часы на стене полицейского участка похожи на простые белые настенные часы в младшей школе. И все в участке напоминало Джесси ее первые школьные годы: доска объявлений, стеклянные перегородки, желтые цементные стены, флуоресцентные лампы.

Джесси и ее спутники сидели в ряд на пластиковых стульях у стены. Фрэнк и Генри слева от нее, Калеб справа.